Джейн Фонда - Вся моя жизнь

• Название: Вся моя жизнь
• Автор: Джейн Фонда
• Жанр: Публицистика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-102999-9

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру. И еще она из тех женщин, которые не боятся жить. Вся жизнь Джейн Фонды – это захватывающий роман, от которого невозможно оторваться.

Сергей Николаевич, главный редактор журнала “СНОБ”

---

Эта история захватила меня, вслед за Йоргенсеном я тоже решила, что со мной произошла ошибка и, возможно, я – мальчик в девичьем облике. Преследуемая этой мыслью, я ложилась на пол, задирала ноги на стул и пыталась разглядеть в зеркале хоть какие-то признаки пениса. Осмотреть свое влагалище довольно трудно. Это требует упорства. Надо извернуться и принять подходящую позу, так чтобы попадал свет и не падала тень, или взять фонарик, но в любом случае нелегко приладить зеркало. Мне хотя бы не пришлось бороться с лобковыми волосами. На них не было и намека, и появились они лишь через годы. Естественно, я отыскала клитор и еще целый год была уверена, что это пенис, который должен вырасти, и очень жалела, что рядом не оказалось мамы и ей не суждено было узнать, что ее дочь на самом деле была долгожданным сыном. Я ни с кем не поделилась своими тревогами и никогда никому не рассказывала ни о своих странных детских фантазиях, ни о том, что, как мне показалось, бойфренд моей няни приставал ко мне, ни о приключившемся со мной в лагере заболевании половых органов. Всё это осталось во мне моим тайным проклятьем.

О своих половых органах и связанных с ними страхах я пишу потому, что в третьем акте своей жизни нашла новое дело – иногда мне кажется, что это и было моим “призванием”. Я занимаюсь проблемами пола, сексуальности, ранней беременности и родительских обязанностей, которые волнуют молодежь. Говорят, учишь тому, что хочешь узнать сам, и благодаря своей работе я узнала, что мои детские травмы и волнения далеко не редки. Если я вообще способна писать о своих половых органах, так это благодаря Ив Энслер, автору пьесы “Монологи вагины”. Вероятно, кому-то из вас больше понравилось бы, если бы меня осенило прозрение, но этого не случилось, а женщинам и девочкам порой необходимо поговорить о самых непростых вопросах. Это могло бы объяснить очень важные наши особенности. В конце концов, наше влагалище обладает разнообразными свойствами и на многое способно. Оно умеет растягиваться, ужиматься, рожать, радоваться и дарить радость. В 2001 году, перед тем как ненадолго вернуться к работе – я играла в “Монологах вагины” в Мэдисон-сквер-гарден, – выступая в тележурнале “20/20”, я сказала Барбаре Уолтерс: “Если бы пенис был способен на половину того, на что способна вагина, он заслужил бы изображение на почтовой марке и двенадцатифутовую статую в ротонде вашингтонского Капитолия”. Но поскольку вагина принадлежит другому полу, ее на протяжении многих веков насилуют, бесцеремонно разглядывают, режут, ушивают, унижают и всячески порочат – так поступают с тем, что внушает страх (надуманный), зачастую необходимый мужчинам для того, чтобы установить свое превосходство.

Вплоть до старшего подросткового возраста мое собственное влагалище отзывалось лишь болью в попе. Все остальные мои части и органы успешно адаптировались к обстановке, но влагалище упорно не желало этого делать. На втором курсе я решила купить прокладки, причем так, чтобы все обратили на это внимание, и сделать вид, что у меня тоже месячные. Проснувшийся у меня в среднем возрасте интерес к здоровому образу жизни и фитнесу тогда ничем себя не обнаруживал. Я ненавидела уроки физкультуры и командные виды спорта, частенько от них отлынивала, поэтому у меня чаще всех в школе наступали самые продолжительные и болезненные менструации, которые освобождали меня от занятий в спортзале. Так я жила месяц за месяцем под угрозой разоблачения. На уроках биологии мы узнали, что иногда, если девочка боится стать женщиной, гормоны не вырабатываются, и половая зрелость наступает позже. Вероятно, это со мной и случилось, потому что, видит Бог, я боялась стать женщиной – боялась превратиться в свою мать!

На каникулах я обычно возвращалась в Нью-Йорк, в уютный, роскошный дом из песчаника, где жили папа и Сьюзен и где отвели по комнате нам с Питером. Под Рождество 1951 года состоялось мое первое настоящее свидание. Дэнни Селзник, сын легендарного продюсера “Унесенных ветром”, пригласил меня в бродвейский театр на спектакль “В случае убийства набирайте М”, куда пошли также его отец и мачеха, Дженнифер Джонс. Я с детства время от времени встречалась с Дэнни, иногда приходила к нему домой поиграть, но свидание – это было что-то новенькое. Я знала, что Дэнни гораздо опытнее меня в таких делах, у него были свидания с Брук, поэтому пришла в возбуждение и очень нервничала. Брук, кстати, по-прежнему жила в Гринвиче и вскоре после этого появилась в качестве дебютантки года на обложке журнала Life.

Для этого свидания Сьюзен дала мне свое нарядное платье из серого шантунга с глубоким вырезом и показала, как вставить вкладыши в лифчик. Под платье я надела жесткую нижнюю юбку с кринолином по тогдашней моде – пышная юбка в сочетании с тонкой талией выгодно подчеркивала достоинства моей фигуры. А дальше как в кино: позвонили в дверь, Сьюзен открыла, я спустилась вниз встретить Дэнни, мы вышли, сели в лимузин, где нас ждали мистер Селзник с Дженнифер Джонс, и все вчетвером отбыли в модный ресторан поужинать перед спектаклем. Помнится, я заказала бифштекс. Когда я резала его, один кусочек выскользнул из тарелки и попал мне в вырез платья, но застрял во вкладыше и потому не провалился дальше, до талии. Я сделала вид, что ничего не произошло, надеясь, что никто ничего не заметил. Но вскоре жир просочился сквозь серый шантунг, и образовалось темное пятно. Я извинилась и, проклиная свою злую участь, чувствуя себя неуклюжей коровой и прикрывая грудь сумочкой, пошла в туалет. Только я закрыла дверь и сунула руку в платье, вошла Дженнифер Джонс и увидела меня. Дженнифер Джонс из “Песни Бернадетт” и “Дуэли под солнцем” засекла, как я извлекала кусок мяса из выреза платья! Униженная до предела, я попыталась замаскироваться, но Дженнифер всё отлично видела и рассмеялась, весело и мило. “Джейн, бедняжка, – сказала она, – давай я тебе помогу!” И она подложила мне под платье бумажные полотенца (Боже, только бы она не заметила вкладыши!), промокнула жир, вытерла теплым влажным полотенцем, дала мне свою шаль, чтобы я прикрыла мокрое пятно, и, нежно обняв меня, проводила обратно к нашему столику. С тех пор Дженнифер возглавляет мой рейтинг благородных людей.

Второе лето мы – папа, Сьюзен, Питер и я – провели все вместе в арендованном лесном домике на Лонг-Айленде, на окраине Ллойд-нек, так что папа мог ездить в город, где играл в спектакле “Точка невозврата”.

Тем летом я боролась с приступами депрессии, хотя никто их не признавал – и в последнюю очередь я. Это “жизнь”, считала я. Могла проспать часов до двенадцати, а то и до часу дня, и папа ругал меня за лень и мрачность. Я впервые почувствовала себя изгоем на празднике жизни и думала, что навсегда останусь за бортом. Я не видела перед собой будущего. Даже леса больше не манили. Поскольку переход к подростковому периоду ознаменовал начало отторжения моего тела, постольку я начала отдаляться от природы, от которой зависела в детстве.

На шикарных вечеринках в соседних домах вступающие в светскую жизнь девочки танцевали с мальчиками из лучших частных средних школ, таких как эндоверская и эксетерская Академии Филлипса. Я мечтала тоже туда попасть, но сама не могла это устроить, а папа не был вхож в эту элитарную прослойку лонг-айлендского общества.

Потом, в довершение всех моих страданий, меня пригласили в гости к девочке из моей школы, которая на первом курсе была как бы моей “старшей сестрой” и очень хотела стать моей подругой, хотя нас мало что объединяло; она жила в Сиракузах (штат Нью-Йорк). Я вовсе не хотела ехать, но не понимала, как отказаться, – я еще долго не могла справиться с этой проблемой, гораздо дольше, чем мне хотелось бы признать. На вокзале в Сиракузах меня ждал неприятный сюрприз – нас поджидали два репортера, которые хотели получить интервью: ДОЧЬ ГЕНРИ ФОНДЫ ГОСТИТ У ШКОЛЬНОЙ ПОДРУГИ В СИРАКУЗАХ – разумеется, с фамилией принимающей стороны на видном месте. Мне неловко было отвечать на вопросы, ведь я никакая не звезда, мне нечего было поведать публике, и я злилась на подругу, которая так меня подставила, хотя ей я, конечно же, ничего не сказала.

На следующий день мы поехали на озеро Онтарио. Я решила попробовать нырнуть по-новому, как недавно видела в кино – надо было разбежаться и прыгнуть поперек небольших волн, касаясь их вскользь. Но я недооценила свои силы и вместо того, чтобы проскользнуть по волнам, стукнулась макушкой о дно. В то же мгновенье я поняла, что случилась беда, и быстро оттолкнулась от дна, вынырнула и разинула рот, чтобы позвать на помощь, но не смогла издать ни звука. Не сумев закричать, я перепугалась. Кое-как я преодолела волну, выбралась на песок и осталась лежать, не шевелясь. Я не могла ни двинуться, ни говорить, в спине я ощущала тупую боль. Моя подруга с мамой подбежали ко мне, но я жестами попросила их дать мне немного отлежаться. Спустя какое- то время я смогла заговорить, медленно поднялась, доплелась до машины, вернулась с ними в дом и легла в кровать.