Мария Буркова - Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия

• Название: Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия
• Автор: Мария Буркова
• Жанр: Научная Фантастика

Космоопера – это та Вселенная, что вобрала в себя все известные стили письма, начиная с древних памятников и заканчивая современностью. Удачно совмещающая в себе все жанры не только литературы, но театра и кинематографа. Вершина творческой мысли человечества – и закономерное развитие его истории… Наслаждайтесь – ибо сказано, что «никто не уйдёт голодным».

---

– Великолепен, – выдохнула она в ответ, не замечая ноток восхищения в своём голосе. – Лучше не бывает. Но ему очень тяжело, это заметно, хоть и не видно дуракам.

– Ого, судя по твоему тону, видела близко? Выбирается, значит?

– Похоже на то. Уделал Юлиана в три захода на клинках – и подарил его жизнь мне, назвав его потом безбожником. Предложил мне свадьбу у себя, сам вроде вместо отца, – она говорила сухо и спокойно, будто отчитывалась о погоде.

– Так-та-ак, – в голосе собеседника читалось не столько удивление, сколько искреннее восхищение. – А я же всегда говорил, что корона на той голове, на которой нужно, верно, Катерозе?

Она вздохнула с какой-то светлой, тихой грустью.

– Ах, Йозеф, и до чего прекрасна эта голова, честно говоря… Нам нельзя потерять её, ну никак нельзя!

– Не дрейфь, прорвёмся, – по-мальчишески задорно ответили ей. – Пока танцуй поярче, а думаю успеть главный проект – и сам Господь нам в помощь, не забывай! Иначе бы мы с тобой не познакомились.

– Да, конечно, – вздохнула она с чуть усталым оттенком. – Мы должны успеть. Слово и дело, стало быть?

– Слово и дело, родная! Держись, – и, выждав ещё несколько секунд, собеседник отключил связь, одновременно с Карин.

Она проверила сигнал поступления нового послания – да, всё дошло вроде бы в целости, – и задумчиво произнесла:

– А разве кто-то говорил, что мы шутим? Хотя, конечно, выглядит как детская шутка – пусть оно так выглядит, а я устраняюсь от комментариев. Везёт же некоторым дурам с братьями, а? Эх… коли не везёт – сделаем всё сами, я работы не боюсь.

Катерозе перемещалась по помещению с неведомой у неё ранее плавающей грацией – хотя она и ранее не выглядела резкой и угловатой, с того времени, как совсем осиротела, она стала и вовсе совсем взрослой и очаровательной женщиной. Аттенборо кожей чувствовал не то, чтобы опасность – но резкое, страшное изменение реальности вокруг, и именно её неспешное порхание указывало ему на то, что что-то глобальное свершилось только что и покой действительно только снится. Так ощущаешь себя на борту «Улисса», когда он находит расположение имперского флота – невольно пришло на ум нужное сравнение. Но сейчас рядом не было кучи народа – а главное, не было Яна Вэньли. Ранее он не задумывался, что однажды всё изменится – точнее, он понимал, что многое может закончиться, но именно изменения-то пошли какого-то совсем иного рода. Хуже всего было то, что поведение Карин не должно было внушать никаких особых подозрений – внешне, разумеется. Ну, напевает то и дело куплеты из разных песен – это за ней знали все и всегда. Прихорашивается перед вечерним моционом – она каждый день это делает тут, на Феззане. «А мне приснилось – миром правит любовь», – кажется, это из репертуара Поплана вирши… – «Мне приснилось, миром правит мечта» – Карин сегодня, видимо, не то знает, чем себя занять, не то не знает, куда себя девать. «И над всем этим прекрасно горит звезда» – нет, всё-таки, расшивать куртку от формы живыми розами, заказанными у цветочницы отеля, это какое-то нелепое действо, но отчего-то совсем не хочется вмешиваться со своим мнением… «Я проснулся и понял – беда», – Катерозе неспешно тянула песенку, но в этот момент она неосторожно приподняла лицо – Аттенборо увидел слишком серьёзную мину, слишком серьёзную, чтоб можно было подумать, что она попусту убивает время. Это было лицо человека, который скоро предпримет что-то очень серьёзное – и он с ужасом наконец узнал это выражение, так смотрел её отец перед тем, как уходить на битву в открытый космос… Ошибки быть не могло – показная рассеянность скрывала нечто совершенно иное. Череда мелких деталей слилась для него в некий конгломерат, который не оставлял сомнений, что они не просто не случайны, но каждая страшно важны – как всякий элемент боекомплекта скафандра… Ярко-синяя блуза и брюки в стиле формы Союза, но ведь окраска убила фасон напрочь – отчего-то раньше она предпочитала бледные пастельные тона, откуда эта резкая любовь к сочной окраске именно сегодня вечером? Что за новый кулончик из винтажного серебра на шее, зачем он понадобился ей не раньше и не позже, чем сразу после какого-то рокового события, которое связано с прошедшей аудиенцией у Императора? Розы на мундире, наконец – это уж вовсе какой-то безобразный нонсенс, а уж туфли – что предполагается, светский раут, что ли? Особенно ужасно всё это смотрелось на фоне недвижного в кресле Юлиана – он так и смотрел молча в одну точку, впрочем, доза выжранного в один присест виски вполне объясняет его состояние – столько за раз не пил даже Поплан после гибели Конева. Аттенборо же пить нынче не хотел, и досадовал на то, что в голове шумело, хотя он и не ощущал себя вдребезги пьяным. Он был обижен также на то, что Карин не позволила дотронуться до клинка, который она притащила на своей спине с аудиенции, и упрятала его в сейф у метрдотеля, заявив, что сама будет им распоряжаться по своему усмотрению. «Я тебе позже дам поиграться» – ничего себе амбиции, скажем прямо…

– А знаете, на том, на этом свете ли – я не вступаю в безнадёжный бой, там выход был, вы просто не заметили, – сменила вдруг тему Карин, будто в ответ на самые ужасные подозрения Аттенборо. Чёрт побери, с кем это она и как намерена драться? Она умчалась к зеркалу, где тщательно взбила свои пышные волосы – сейчас они и вовсе превратились в огромное роскошное облако над её плечами. Потом ничтоже сумнящеся навела столь вызывающий макияж из тёмных теней и длиннющих ресниц, и достала кроваво-красную помаду – вроде как раньше за ней этого тоже не замечалось – что было непонятно вовсе, что и думать. Почувствовав, должно быть, что за ней внимательно наблюдают и нервничают при этом, Карин совершенно непринуждённо вдруг повернулась к Аттенборо и весёлым дружеским тоном осведомилась у него:

– Ну как, права ли Фредерика, что я круче её нынче?

Аттенборо против воли снова ужаснулся – он вспомнил, как жена Яна мгновенно собралась, когда они помчались спасать того из тюрьмы – и ведь не отнять, убийцу-то прикончила она, а вовсе не кто-то из них, неслабых бойцов… Действительно, в этом взгляде было что-то общее и с тогдашним происшествием. Но Фредерика никогда не внушала страха – в отличие от Карин, которая, казалось, могла повелевать стихиями, и одним взглядом рушить стены без оружия.

– Мы назвали Фредерику принцессой, – задумчиво ответил он, не особо понимая, что говорит, – но в данном случае всё верно, Карин.

– Катерозе, пожалуйста, с нынешнего дня, – безаппеляционно потребовала она. – Возможно, мне придётся самой сделать то, что не получилось у принцессы Фике, в таком случае. У нас у всех доселе ничего не получилось, потому что мы занимались не тем делом, и моё имя должно мне помочь.

– О чём ты? – уронил Аттенборо и тут же пожалел, что сказал глупость – ещё живой Ян как-то рассказывал им о некой немке, ставшей русской императрицей, и теперь осталось просто сопоставить имена. – Причём тут Золотая Екатерина?

Катерозе рассмеялась своим прежним заливистым смехом, обезоруживающим и заразительным.

– Да так, аналогии лезут в голову – базилевс Алексей Комнин вроде тут вовсе ни причём, и шведский метеор тоже, однако ж многие черты в глаза так и бросаются. Я думаю о том, как мы будем держать Хайнессен с его дуростью – и что мы можем применить, чтоб нам не родили нового Трунихта, а то и полдюжины его клонов.

Аттенборо ощутил себя так, будто рухнул в горную речку холодной осенью.

– Может быть, тебе логичнее обсудить это с Юлианом, когда он придёт в себя, или уж тогда сразу с Фредерикой? – недоумённо пробормотал он. – Я просто не знаю, что и сказать на это.

Она снова рассмеялась.

– Фредерика сейчас очень занята, а Юлиан слишком дублирует Яна, чтоб я услышала от них что-то дельное. А дельным тут будет только полный нестандарт в подходе – мне вовсе не улыбается перспектива повторения биографии бывшего Чудотворца. Кроме того, я не из тех, кто выжидает – этак можно всю жизнь прождать и не того дождаться, – в её глазах молнии опять пустились в диковинный пляс. – Я, как ты догадался, хочу кое-что предпринять – Юлиан нынче облажался, нужно исправить этот его промах и выжать из этого всё, что можно, и даже больше. Поэтому твоя помощь будет заключаться в нескольких подсказках мне сейчас и в бдении над нашим уделанным командующим – короче, когда я вернусь, хочу, чтоб вы оба дрыхли тут, пьяные в хлам.

Аттенборо в отчаянии замотал головой:

– Я тебе доверяю, но ты уверена, что не будет хуже? И что я должен тебе подсказать?

Карин улыбнулась так, что он почувствовал, что дуреет. Право, хорошо, что он сидит – иначе земля бы ушла у него из-под ног быстро и надолго.

– Благодарю, кое-что уже ты сделал, и блестяще, – она решительно скрестила руки на груди очень характерным жестом ещё одного древнего персонажа по кличке «корсиканец». – Поэтому можно считать, что будет лучше – и нечего прятаться в тени Яна. А подсказать нужно… – она нажала вызывающую паузу, медленно опустив подбородок и пришпилив его взглядом насквозь, ещё немного, и загонит под пол, – скажи-ка, что тебе говорил мой отец, когда сообщил о моём существовании накануне бунта розенриттеров против правительства Ребелло?