Лотар-Гюнтер Букхайм - Лодка

• Название: Лодка
• Автор: Лотар-Гюнтер Букхайм
• Издательство: Военная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005

«Лодка» — книга о войне и о людях на войне. «Лодка» — история о юношах, практически мальчишках, жадных до приключений, оболваненных нацистской пропагандой, знающих толк в технике. Они бросают вызов природе, сражаясь с невидимым врагом. У многих пока нет опыта, им многим неведомы отчание и одиночество, им не знакомы ужасы войны. В аду подводной войны альтернатива простая — либо тебя не поймают, либо тебе конец. Под водой раненых не бывает. Из 40 тысяч германских подводников домой не вернулись 30.000.

---

Старик не сообщил нам, что на танкере были орудия. Интересно, когда он только успел заполнить журнал? Который сейчас час?

10.45 Слышен шум винтов. Корабль движется вперед.

10.52 Повторили атаку. Ждать слишком опасно. Может быть ловушка. Попадание в корпус позади мачты. Еще вспышка пламени. Танкер остановился. Корма оседает еще глубже. Пробоина в борту в месте попадания торпеды. Пламя быстро распространяется по воде. Вынуждены срочно дать задний ход.

11.10 и 11.12 Взрывы на борту танкера. Очевидно, сдетонировали трюмы. Цистерны с бензином или боеприпасы. Танкер потерял ход.

11.40 Шум винтов. Звук турбин. Полагаю, эсминец. В перископ не виден.

11.55 Всплываем. Цистерны погружения не продували. Рядом с останками танкера неподвижно стоит эсминец.

Ведь я присутствовал при всех этих событиях. Но вторая торпеда? … В моей голове все смешалось: как я оказался лежащим в своей койке?

11.57 Экстренное погружение. Движемся бесшумно. Уходим.

12.10 Всплываем. Предполагаем лечь в дрейф и пронаблюдать, затонул ли танкер.

Заряжаем аккумуляторы. Иногда на горизонте вблизи останков танкера виднеются мачты эсминца.

13.24-14.50 Не двигаемся. Танкер остается на плаву. Пламя постепенно угасает.

15.30 Принял решение подойти к нему вновь, чтобы нанети последний удар. В месте попадания перед кормовыми надстройками танкер раскололся на две части. Обе половины соединены лишь переходами. Полная потеря живучести. Носовая часть повернута наборт и затапливается водой. Спасательные шлюпки дрейфуют пустыми. Очевидно, эсминец оставил танкер.

16.40 Подходим ближе и пулеметами простреливаем отверстия на корме и на носу.

20.00 Ложимся на обратный курс. Другие лодки поддерживают контакт с конвоем. Отправили радиограмму: «Потопили поврежденный танкер 8000 ГРТ. Возвращаемся на базу. UA.»

23.00 Приняли радиограмму: «От UX. Два крупных транспорта 00.31 квадрат Макс Ред. Основной курс на восток. Десять узлов. На час потеряли контакт. Преследуем. Ветер запад-северо-запад 7. Море 5, барометр 1027 поднимается. Погода по прежнему препятствует применению оружия.

Итак, значит, на эту посудину ушло три торпеды! Образцовая атака на перископной глубине. Вдобавок еще и стрельба из пулеметов. Точно, я слышал их трескотню. Когда же все-таки я потерял сознание?

Я уставился на страницу. Даже последняя запись — и та сделана рукой Старика. Понемногу мне становится жутковато. У него нашлись силы, чтобы ночью заполнить боевой журнал. У меня в ушах звучит его голос: «А теперь прямиком домой, в Кассель», и его приказ держать курс сорок пять градусов. И я вспоминаю, что осознал — мы повернули на северо-восток.

Нелегко восстанавливать события в памяти, когда приходишь в себя. Дизель работает как-то на удивление прерывисто. Ну конечно же! — экономичный режим работы, бережем оставшееся горючее.

Экономичный режим! Если я правильно понял шефа, он уверен, что исхитрится и рассчитает самую «подходящую» скорость для обратного пути, но горючего все равно не хватит, чтобы дотянуть до Сен-Назера.

Штурман расстелил большую навигационную карту, на которой отмечена и береговая линия. Меня потрясло, как далеко мы отклонились к югу. Старик, похоже, вовсе не беспокоится о нехватке горючего. Может, он и на самом деле уверен, что у шефа есть секретный резервуар, краник которого он сможет открыть при необходимости?

Зеленая шторка перед кабинкой Старика задернута. Он спит. Я машинально начинаю ступать на цыпочках. Мои ноги так ноют, что я вынужден держаться обеими руками, чтобы сохранить равновесие.

Койки в офицерском спальном отделении тоже все заняты. Впервые все спальные места нашего поезда заняты уснувшими пассажирами. Я похож на кондуктора, совершающего обход состава, чтобы убедиться, что везде все в порядке.

Все спят — значит, сейчас вахту стоит штурман. Третья смена — значит, восемь часов вечера уже было.

Мои часы остановились.

В следующем отделении тоже тихо. Койка старшего механика Франца пустует. Ну конечно, в машинном отсеке вахта заступила с шести часов.

Старик ни разу словом не обмолвился о чрезвычайном происшествии с Францем. Забыл он о нем напрочь или по прибытии на базу передаст дело в трибунал?

Со стороны люка, ведущего в носовой отсек, не доносится ни звука.

Лодка спит. Никто не бодрствует, словом перемолвиться не с кем. Я усаживаюсь на рундук с картами, вперяюсь невидящим взором в пространство, и мной овладевают кошмарные видения.

IX. Дозаправка

— Офицер связи! — орет Херманн.

Обычные сообщения дешифрует сам радист при помощи декодирующей машинки и затем заносит открытым текстом в радиожурнал, который представляется командиру каждые два часа.

Когда Херманн пропустил полученную им радиограмму через машинку, то получил полную абракадабру. Были читаемы лишь первые слова — «Сообщение для офицера». Потому-то и пришлось звать офицера связи (более известного в нашем узком кругу в качестве второго вахтенного офицера).

Должно быть, он уже прослышал о полученной радиограмме, так как с взъерошенными волосами соскочил со своей койки и, весь исполненный сознания своей значимости, водрузил шифровальную машинку на стол. Командир выдал ему записанный на растворимом листке бумаги код на сегодня. (Контакты шифровальной машинки тоже растворяются в соленой воде, чтобы ни в коем случае никакая информация не досталась врагу.)

Офицер связи! Уж если он нам понадобился, стало быть, речь идет о какой-то новой, особой операции, о чем-то необычном, сверхсекретном.

— Побыстрее! — торопит Старик.

Первое слово, расшифрованное вторым вахтенным — «Командиру». Это означает, что когда он прогонит сообщение через свою шифровальную машину, то тоже не получит ничего внятного. Другими словами, в нем использован тройной код. Теперь командир должен лично проделать всю работу, используя известный лишь ему одному код.

Многозначительные переглядывания: совершенно небывалый случай. Такого не случалось раньше в течение этого похода. Что они нам приготовили? Старик удалился в свою конуру вместе с шифровальной машиной и вызвал первого вахтенного офицера. Они вместе целых пять минут ворошили документы. В воздухе витает напряженное ожидание. Когда Старик вновь появляется на свет божий из своей дыры, он не говорит ни слова. Все молчат.

— Интересно, — наконец произносит он. И больше ничего, хотя все глаза устремлены на него. Проходит еще несколько минут, прежде чем он добавляет:

— Нам назначили новый порт приписки.

Его голос звучит не так спокойно, как ему наверняка хотелось бы. С этим новым назначением что-то нечисто.

— Правда? — невзначай бросает Шеф, будто ему абсолютно все равно, где заправлять лодку в следующий раз.

— Специя.

— Что это?

— Именно то, что я сказал — Специя. Вы что, оглохли, шеф?

Командир резко встает на ноги, проделывает путь назад до своей каморки и скрывается за зеленой занавеской. Мы слышим, как он снова роется там.

Перед моими глазами возникает карта Европы — во всех подробностях. В школе я лучше всех рисовал ее от руки. Специя — это Италия. Какого черта? У меня в животе похолодело. Глубоко внутри меня притаился ужас. Я моргаю глазами и дышу ртом, как рыба, выброшенная на берег.

Второй вахтенный офицер, запинаясь, тянет:

— Но это значит…

— Да, Средиземноморье! — резко обрывает его шеф. — Кажется, мы нужны там.

Он сглатывает слюну, его адамово яблоко подозрительно вибрирует:

— Стало быть, курс на Гибралтар!

— Гибралтар… — эхом отзывается второй вахтенный, глядя на меня с открытым ртом.

— Джебель-аль-Тарик!

— Что?

— Гибралтар на арабском: гора Тарика.

Гибралтар — скала, населенная обезьянами. Очертания фигуры обезьяньей самки с детенышами, прижавшимися к ее брюху. Блестят оскаленные зубы. Колония Британской короны. Геркулесовы столпы. Мост, по которому проходили миграционные потоки между Европой и Азией. Оле, Африка! Танжер! Острый, пряный! Конвои, идущие на Гибралтар! Там собрана добрая половина британского флота. Где-то в моей голове иголка патефона ездит по одной и той же дорожке: Гибралтар — Гиб-рал-тар — гроб-алтарь — гроб, алтарь, гроб, алтарь.

Старик тоже явно не в восторге. Навряд ли он горит желанием изучить воды Средиземноморья. Не говоря уже о грязной гавани где-то в Италии. Фюрер принял решение — а нам расхлебывать! Вот это девиз как раз для нас: его следовало бы выгравировать заглавными буквами на крышке кастрюли с лимонами и повесить на всеобщее обозрение на посту управления.

Только теперь до меня начинает доходить смысл новостей, получаемых по радио в течение нескольких последних недель. Северная Африка, тяжелые бои под Тобруком. Англичане продвигаются вдоль прибрежной дороги на запад. Средиземное море кишит британскими конвоями, грузовыми и военными кораблями. А теперь туда должны отправиться наши подводные лодки и очистить от противника акваторию?