Борис Сударов - Это было недавно, это было давно. Воспоминания о 30-х, 40-х, 50-х

• Название: Это было недавно, это было давно. Воспоминания о 30-х, 40-х, 50-х
• Автор: Борис Сударов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Судьба белорусского городка Мстиславля в годы немецкой оккупации. Здесь был свой Бабий Яр… Судьба еврейского мальчика, которому удалось спастись. Автор описывает события, участником и свидетелем которых он был. В повести, которая является художественным произведением, изменены имена некоторых героев и географические названия. Но в завершающей, документальной части книги «Моя родословная» всё названо своими именами.

---

Это было недавно, это было давно Воспоминания о 30-х, 40-х, 50-х Борис Сударов

Светлой памяти моих родителей

© Борис Сударов, 2017

ISBN 978-5-4485-0939-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Последнее время Юрий Иванович стал плохо спать. Опасаясь привыкания, снотворным он пользоваться не хотел. Вот и сейчас уже глубокая ночь, а он глаз не может сомкнуть. Ветер играл тонкими, лёгкими шторами, сквозь которые в комнату пробивался бледный свет звёздного ночного неба.

Неожиданно разразилась гроза. Небо вдруг заволокло тучами, засверкала молния, раздались раскаты грома, по подоконнику забарабанили первые капли дождя. Юрий Иванович встал, закрыл окно. Глянул на часы: было без четверти четыре. Он лёг в надежде хоть пару часов поспать. Но это ему никак не удавалось. Лёжа в темноте с закрытыми глазами, он вспоминал прожитую жизнь.

Память нередко, как сейчас, возвращала его в родной город Мстиславль, туда, где он родился и прошло его детство, в небольшое белорусское местечко на границе со Смоленщиной. С щемящей грустью вспоминал он родной дом и дворик с амбаром и сараем; сеновал с душистым пахучим сеном; неповторимый аромат цветов и сладкий запах медовых трав под окном; утопающие в зелени садов соседские домики; своих друзеймальчишек Бомку, Муньку, с которыми босиком гоняли футбольный мяч в детстве и которые сейчас покоятся в общей братской могиле во рву на городской окраине.

Ещё мальчишкой в начале войны ушёл он из родного города, ушёл, чтобы никогда уж больше не вернуться туда. Но тёплые, нежные чувства к «малой родине» он сохранил на всю жизнь. Нередко брал в руки гитару и негромким, с лёгкой хрипотцой баритоном напевал о городе, «где родился он и рос, где с друзьями бегал бос и откуда бежать довелось…»

Юрий Иванович собрал довольно обширный материал о городе детства, чтобы написать книгу о нём, но до этого руки так и не дошли. А древний город этот, окружённый со всех сторон таинственными, увы, разрушенными ныне замками, курганами и рвами, стоит того, считает Юрий Иванович.

Ещё в языческие времена здесь, на высоком берегу Вихры, появились первые людские поселения, а позже возник и укрепленный город, форпост на пути к Смоленску. Место было неприступное, но городу не оченьто везло. Пожары несколько раз начисто сжигали его.

Более губительными были для города опустошительные войны, в которых не раз приходилось принимать участие горожанам.

В 15 веке геройски сражались они под Грюнвальдом, в 17 – гибли в затяжной войне между Московией и Речью Посполитой. Не обошла стороной эти места и Северная война, когда город посетил сам Петр Великий, и война с Наполеоном. Но это всё – история, седая древность, то, о чём Юрий Иванович узнал из книг и справочников. А вот последняя, Великая Отечественная, война коснулась его уже непосредственно, и знает он о ней не понаслышке.

В то памятное воскресное июньское утро он ещё был в постели, когда услышал за окном голос своего дружка, жившего по соседству, Муника.

– Тётя Маня, Рува дома?

– Спит ещё твой Рува, приходи позже, – ответила мать.

– Я уже не сплю, мама! – крикнул Рува, вскакивая с постели. – Заходи, Муник!

Здесь, во дворе Вихриных, был штаб тимуровской команды, и Рува, этот щуплый светловолосый паренёк с веснушками вокруг курносого носа, был признанным её вожаком. В летнюю пору соседские мальчишки с самого раннего утра собирались тут и занимались своими ребячьими играми, которые имели явный военный уклон.

Непременными атрибутами при этом были самодельные деревянные пистолеты и сабли. А вчера на «военном совете» был утверждён грандиозный проект строительства… танка. Для этих целей ребята решили приспособить стоявшую в сарае без дела старую тележку. На ней в своё время возили хлеб на базар продавать.

Его пекли ночью, а рано утром складывали пышные пахучие караваи в серые холщовые мешки, грузили их на тележку и отвозили на базар. В определённом месте бабушка устанавливала небольшой столик и приступала к работе. Тем и жила большая семья ещё с дореволюционных пор.

Тогда, при царе, одно время вместо столика на этом месте стоял бабушкин небольшой ларёк. Бывало, пьяные деревенские мужики вдруг наезжали в город и грабили стоявшие на базарной площади ларьки, опрокидывали их, а нередко и поджигали. Дважды таким образом и бабушкина клетушка превращалась в пепел. И решила она тогда больше не искушать судьбу. Ларёк Вихрины больше не ставили, а хлеб стали продавать с лотка.

По субботам бабушка, отец и мать Рувы ходили в синагогу. А возвращаясь, все садились за праздничный стол. Обед в этот день был вкусный и обильный: редька с жареными куриными шкварками, фаршированная рыба, морковник, который Рува очень любил, неизменный цикорий с топлёным молоком, к манящей бордовой плёнке которого Рува тоже был неравнодушен, и многое другое. В общем, жили Вихрины тогда безбедно, хотя и довольно скромно. Изредка два бабушкиных сына присылали изза океана по нескольку долларов. Братья уехали в Америку шестнадцатилетними мальчишками ещё до Первой мировой войны. Доллары, которые они присылали, бабушка не тратила, оставляла на чёрный день. И он пришёл, этот чёрный день, когда большевики приступили к ликвидации частника, и частная торговля была запрещена. Для Рувиной семьи наступили нелёгкие времена. Но воспользоваться подарками своих заокеанских сыновей бабушка не успела. Однажды ночью в дом Вихриных явились призраки в чёрных кожаных куртках и потребовали сдать все драгоценности «для диктатуры пролетариата». Драгоценностей у Вихриных не было, и призракам пришлось довольствоваться лишь теми немногими долларами, которые успела скопить бабушка.

С тех пор в большой семье Вихриных голодные годы изредка чередовались с относительно благополучными. В памяти Рувы навсегда остались толпы людей, штурмующие раймаг, в надежде получить заветных пару метров ситца, бесконечные очереди за хлебом. Его, мальчишку, родители щадили, старались не привлекать ко всему этому. Но в самые предвоенные годы в очередях за хлебом и ему довелось постоять.

Однажды ранним морозным утром он пошёл к магазину, чтобы сменить стоявшую с ночи и совсем закоченевшую мать.

– Постой немного, сынок, я пойду погреюсь, – сказала она.

К открытию, однако, мать задержалась, и хлынувшая в магазин толпа чуть было не затоптала мальчишку. Женщины закричали, заохали. Ребята постарше с трудом вытащили его из толпы еле живого. Маленький, щупленький, он стоял и не от боли, от обиды горько плакал, утирая кулаком мокрые щёки, не знал, что ему делать: то ли ждать маму, то ли домой бежать?

– Ну, ну, не горюй, парень, – положа руку на плечо мальчика, успокаивал его Петька Кузьмин, приятель старшего брата Рувы. – Или ты не мужчина?

А затем то ли из озорства, то ли из жалости предложил своим друзьям забросить парня через толпу в магазин. Иначе, дескать, без хлеба останется.

Не успел Рува сообразить, шутят старшие ребята или на самом деле хотят его, словно мячик, бросить в магазин, как его уже взяли за руки, за ноги и, раскачав, бросили через головы столпившихся у входа людей внутрь магазина.

Буханка чёрного хлеба, которую грыз Рува, идя в то холодное морозное утро домой, казалась ему слаще медового пряника, и вкус её запомнился мальчику на всю жизнь. Но тогда он не предполагал, что впереди его ждут и более голодные, и более страшные испытания. Впереди была – война.

В то воскресное июньское утро они с ребятами здорово поработали над сооружением своего «танка». В полдень Рува забежал в дом, чтобы чемто полакомиться, – сухариком или кусочком сахара, – и на пороге растерянно остановился. У чёрной тарелки репродуктора, висевшего на гвоздике в столовой, стояли две его старшие сестры, Рита и Рика. Они были чемто взволнованы, озабочены и сосредоточенно смотрели на репродуктор, откуда слышался слегка заикающийся голос: «…Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами…» После этих слов наступила пугающая тишина, затем грянула музыка.

Больная мать, лёжа в постели, заохала, запричитала: «Господи! Какая беда! Какое горе! Велинке, зунеле! Велинка, сыночек!..»

Старший брат Рувы, сержант Владимир Вихрин, проходил действительную службу в Бресте и сейчас оказался, как полагала мать, в самом пекле. «Его уже, наверное, нет в живых, – глотая слёзы, всхлипывала мать. – Бедное дитя! Бедный сыночек!»

– Мама, что случилось? – Ещё не понимая, что произошло, спросил Рува.

– Война, Рувочка, – ответила за мать Рика. – Немцы напали на нас.

Вскоре явился с базара отец. Он с утра ушёл туда, чтобы купить дров на зиму.

– Вы уже всё знаете, – бросил он с порога, глянув на своих встревоженных домочадцев. Рассказал о том, как было воспринято известие о войне на базаре.