Эдгар Уоллес - Четверо Благочестивых. Золотой жук (сборник)

• Название: Четверо Благочестивых. Золотой жук (сборник)
• Автор: Эдгар Уоллес
• Жанр: Проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-14-1874-4, 9789661418737

В пятый том серии «Золотая библиотека детектива» вошли два романа Э. Уоллеса («Четверо благочестивых» и «По обе стороны закона») и рассказы Э. А. По («Золотой жук», «Лигейя», «Стук сердца», «Уильям Уильсон»).

---

– Господи Боже, нет! – закричал редактор и бросился вперед.

Револьвер повернулся в его сторону.

– Сэр, – тихо, почти шепотом, твердо произнес незнакомец, – ради Бога, не заставляйте меня убивать вас.

– Я не позволю вам совершить хладнокровное убийство! – бледнея от гнева, яростно вскричал редактор и ринулся вперед, но Уэлби удержал его.

– Это бессмысленно, – прошипел он. – Разве вы не видите? Мы уже ничего не можем сделать.

– Можете, – произнес замаскированный и опустил револьвер.

Прежде чем редактор успел что-то произнести в ответ, в дверь постучали.

– Скажите, что заняты, – револьвер снова нацелился на Тери, который, скрючившись, лежал бесформенной грудой у стены и всхлипывал.

– Уходите, – выкрикнул редактор. – Я занят.

– Печатники ждут, сэр, – сообщил из-за двери посыльный.

– Итак, – спросил редактор, когда шаги посыльного стихли. – Что мы можем сделать?

– Вы можете спасти этому человеку жизнь.

– Как?

– Дайте слово чести, что позволите нам с ним уйти, не станете поднимать тревоги и не покинете этой комнаты в течение четверти часа.

Редактор заколебался.

– Откуда мне знать, что вы не убьете его, когда окажетесь в безопасности?

Мужчина с револьвером усмехнулся.

– А откуда мне знать, что вы не поднимете тревогу, как только я выйду из комнаты?

– Я мог бы дать слово, сэр, и этого было бы достаточно, – сдержанно произнес редактор.

– А я мог бы дать свое, – был спокойный ответ. – И, поверьте, мое слово еще ни разу не было нарушено.

В голове редактора происходила нешуточная борьба. В его руках находилась величайшая история века, еще минута – и он бы выжал из Тери тайну «Четверки».

Даже сейчас смелый бросок мог бы решить все… К тому же внизу ждут печатники… Но перед ним с револьвером в руке стоял решительный, готовый на все человек, и редактор сдался.

– Я соглашаюсь, но против своей воли, – сказал он. – Хочу предупредить: для вас арест и наказание неизбежны.

– К сожалению, – человек в маске слегка поклонился, – я не могу с вами согласиться… Кроме смерти нет ничего неизбежного. Пошли, Тери, – перешел он на испанский. – Слово кабальеро, я вас не трону.

Тери помедлил секунду, а потом, повесив голову и глядя в пол, шагнул вперед.

Человек в маске на дюйм приоткрыл дверь, прислушался, и в этот миг в голову редактора пришла мысль, возможно, самая удачная за всю его жизнь.

– Послушайте, – быстро проговорил он, снова превращаясь в журналиста, – вы не согласитесь, когда вернетесь домой, написать для нас статью? Никаких тайн можете не выдавать… Просто расскажите, что вами движет, опишите свой raison d’étre[26].

– Сэр, – ответил незнакомец в маске, и в голосе его послышались восхищенные нотки, – я чувствую в вас настоящего художника. Статья будет доставлена вам завтра.

После этого дверь открылась, и двое мужчин вышли в темный коридор.

Глава VI. В тревожном ожидании

На следующий день кроваво-красные плакаты, осипшие уличные мальчишки-продавцы газет, аршинные заголовки и столбцы жирного шрифта на газетных страницах возвестили миру, насколько близка была «Четверка» к провалу. Пассажиры поездов, вчитываясь в лежащие на коленях газеты, рассуждали о том, как бы они поступили на месте редактора «Мегафона». Люди перестали говорить о войнах и о голоде, о засухе и об уличных происшествиях, о парламенте, об обычных убийствах, о германском кайзере, чтобы сосредоточиться на главной новости дня. Приведут ли «Четверо благочестивых» в исполнение свое обещание? Другими словами: убьют ли завтра министра иностранных дел?

Остальные темы были позабыты. Всех занимало лишь убийство, о котором объявили месяц назад и которое должно состояться завтра.

Неудивительно, что вся лондонская пресса отвела бóльшую часть своих страниц появлению и столь скорому исчезновению Тери.

«…Трудно понять, – сокрушалась “Телеграф”, – почему, держа злодеев в руках, журналисты одной скандальной дешевой газеты позволили им уйти и продолжать строить козни против нашего выдающегося государственного деятеля, чья беспримерная… Мы говорим “если”, поскольку, к сожалению, в наши дни дешевой журналистики к любому рассказу, появляющемуся на страницах падких до сенсаций бульварных листков, нужно относиться с известной долей недоверия. Итак, повторимся, если эти головорезы действительно прошлым вечером побывали в редакции…»

В полдень Скотленд-Ярд распространил спешно напечатанное объявление:

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ 1000 ФУНТОВ

По подозрению в причастности к преступной группе, известной под названием «Четверо благочестивых», разыскивается Мигель Тери, он же Симон, он же Ле Чико, родом из Хереса, Испания. По-английски не говорит. Рост 5 футов 8 дюймов. Глаза карие, волосы черные, носит тонкие черные усы, лицо широкое. Телосложение плотное. Особые приметы: белый шрам на подбородке и старый ножевой шрам на теле.

Указанное выше вознаграждение будет выплачено любому, кто предоставит сведения, которые дадут возможность установить, что упомянутый Тери действительно является участником банды, известной как «Четверо благочестивых», и поспособствует его задержанию.

Из этого можно заключить, что информация, предоставленная редактором и его помощником в полицию ночью, привела к тому, что была задействована прямая телеграфная линия Англия – Испания, в Мадриде подняты с постели важные лица, и извлечено на свет божий личное дело Тери, на основании которого составлена его биография, тут же переправленная в Лондон энергичному главе столичной полиции.

Сэр Филипп Рамон, сидевший за письменным столом у себя в кабинете на Портленд-плейс, никак не мог сосредоточиться на лежащем перед ним письме.

Это было письмо управляющему его огромным поместьем Бранфелл, где он жил до того, как занял видный пост и переехал в столицу.

Ни жены, ни детей у сэра Филиппа не было. «…Если каким-то образом этим людям удастся добиться своего, знайте, что я оставил свои указания относительно Вас и всех, кто преданно служил мне», – писал он, из чего хорошо просматривалось общее настроение письма.

В течение последних нескольких недель отношение сэра Филиппа к возможным последствиям его поступка претерпели значительное изменение.

Раздражающая постоянная слежка, с одной стороны, необходимая для его же безопасности, с другой – не дающая успокоиться, привела к тому, что у него появилось острое чувство негодования, которое поглотило даже страх. Разум его заполонило одно непреклонное желание: довести до конца начатое дело, утереть нос этим «Четырем благочестивым» и показать, насколько министр иностранных дел выше и благороднее любых проходимцев. «Абсурдно, – отмечал он в статье, озаглавленной “Личность и ее отношение к общественному долгу”, опубликованной через несколько месяцев в “Куотерли ревью”, – и чудовищно предполагать, что мелочная критика со стороны совершенно некомпетентных источников может как-то повлиять на видение членом правительства законодательного поля, охватывающего интересы миллионов людей, вверенных его заботам. Он – всего лишь исполнитель, прекрасно настроенный инструмент, который придает материальную форму желаниям и воле тех, кто не только ожидает от него внедрения способов улучшения своего благосостояния или усовершенствования ограничений международных торговых отношений, но и надеется на защиту своих интересов, не связанных непосредственно с финансовыми делами… В подобных обстоятельствах министр, осознающий меру своей ответственности, перестает быть человеком и становится бесчувственным автоматом».

У сэра Филиппа Рамона было очень мало друзей, вероятно, из-за отсутствия качеств, привлекающих окружающих. Прямолинейный, сознательный, сильный, он был из тех хладнокровных и циничных людей, которых сделала таковыми жизнь, лишенная любви. Он не знал, что такое душевные порывы и ни у кого не вызывал их. Поняв, что то или иное действие несет меньше вреда, чем какое-либо иное, он совершал его. Посчитав, что та или иная мера может принести немедленную или отдаленную пользу, он доводил ее до победного конца. О сэре Филиппе можно сказать, что у него не было амбиций… – одни лишь цели. Он внушал страх всему кабинету министров, которым руководил, ибо ему было неведомо заветное слово «компромисс». Его мнение относительно чего-либо коллеги обязаны были безоговорочно разделять.

Четыре раза за короткую историю его пребывания у власти в газетах появлялись сенсационные заголовки о предполагаемом уходе одного из министров кабинета, и каждый раз им оказывался тот, чьи убеждения шли вразрез со взглядами министра иностранных дел. И в мелочах, как и в серьезных делах, он всегда добивался своего.

Он наотрез отказывался переселяться в свою официальную резиденцию, поэтому дом № 44 по улице Даунинг-стрит был превращен в нечто среднее между рабочим кабинетом и местом для официальных приемов. Жил он на Портленд-плейс и оттуда каждое утро отправлялся на работу, проезжая мимо здания Королевской конной гвардии, когда часы на нем заканчивали бить десять.