И. Болгарин - Адъютант его превосходительства

• Название: Адъютант его превосходительства
• Автор: И. Болгарин
• Издательство: Изд. Воениздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1979

Роман о гражданской войне на юге России, о разгроме деникинщины моло­дой Красной Армией. Главный герой произведения – разведчик Павел Кольцов, действовавший по заданию красного командования в штабе дени­кинских войск.

Изображенные в романе события и его герой широко известны по однои­менному телевизионному фильму.

ПЕРВЫМ ЧЕКИСТАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ

---

– Тридцать две версты с гаком, батька! – с готовностью ответил Мирон.

Батька благосклонно посмотрел на него.

– Тридцать две версты. Верно. А то и поболее, – согласился Ангел. – Это в одну сторону, а в другую – до Алексеевки, Мелитополя, Александро­ва, – считай, все триста будет. А в третью сторону, – неопределенно мах­нул он рукой, – тоже за неделю не доскачешь… и в четвертую… Все, где железные дороги, то – ваше, а остальное, стало быть, – наше, мужицкое. Тут мы хозяева, хлеборобы… Вот вы навоюетесь, перебьете друг дружку. А которые останутся – есть захотят. А хлебушек-то на железной дороге не родит. К нам припожалуете. Поначалу с оружием. Но мы, значит, кое-что предпримем, чтоб отбить у вас охоту с оружием к нам ходить. Ну, вы тогда с поклоном: есть-то хочется. Мы вам дадим хлебушка. В обмен на косилку, на молотилку, на иголку с ниткой… Так и заживем по-добрососедски. По­тому мужик без города может прожить, а вот город без мужика… – Ангел сложил пальцы, показал всем кукиш.

Мирон не выдержал, прыснул в кулак, да так и застыл, лишь плечи у не­го тряслись от смеха.

– Мужицкое, значит, государство? – спросил жестко и непримиримо пол­ковник Львов. – Мужицкая республика?

– Что-то навроде этого. Государство, республика. Придумаем, какую названку дать. И государство как, и баб. Сами не придумаем – вы поможе­те. Не бесплатно, нет! За хлеб да за сало будут у нас и ученые, и те, что книжки пишут. Все оправдают, про все напишут. – Ангел снова подошел к полковнику Львову, поднял на него тяжелые, похмельные глаза: – Я к че­му веду? Если вам все понятно, предлагаю идти ко мне на службу. Поначалу советниками. Без всяких, само собой, прав. А дельными покажетесь, в долю примем. Не обидим, стало быть. Ну?

Полковник Львов насмешливо и брезгливо поморщился и, жестко посмотрев в глаза атамана, отчеканил:

– А не много ли тебе чести, Ангел, иметь советником полковника русс­кой армии?

– Та-ак… – Ангел зло сощурил глаза и теперь и вовсе стал доходить на белую раскормленную мышь. – Ты еще что скажи! Напоследок! Как попу перед смертью!.. – Он кинул было руку к раскрытой кобуре.

Сидевший у двери Мирон тоже весь подобрался, выжидающе смотрел то на полковника, то на Ангела.

Остальное произошло в доли секунды.

Кольцов, увидев у Ангела расстегнутую крышку кобуры, понял, что это единственный шанс попытаться спастись. Резко наклонившись, он выхватил маузер из кобуры. Загремели выстрелы. Ангел, так и не успевший понять, что случилось, схватился за живот, рухнул на землю. В смертной тоске закричал конвоир, в которого Кольцов молниеносно всадил две пули.

Емельянов бросился к упавшему конвоиру, подхватил его обрез и подско­чил сбоку к Мирону, который целился в Кольцова. На какое-то мгновение он опередил его, ударив обрезом по голове.

Кольцов понимал, что поле боя должно остаться за ними, иначе – ги­бель, иначе не добраться до тачанки. И он стрелял. От выстрелов Кольцова и Емельянова повалился Семен, тот самый, что охранял их в амбаре, за ним свалились еще двое ангеловцев. Но Семен стоял возле подпоручика Карпухи. Падая, он успел выстрелить Карпухе в голову.

– К тачанке, живо! – крикнул Кольцов и первым выбежал на улицу.

Следом за ним бросился полковник Львов, по пути прихвати а обрез, ко­торый выронил из рук оглушенные Мирон. Дослал в патронник патрон.

Услышав выстрелы, к хате со всех ног неслись трое ангеловцев. Один из них оказался лицом к лицу с Кольцовым.

Емельянов выхватил у упавшего ангеловца винтовку. Другую схватил Си­ротин.

В несколько прыжков они достигли тачанки. Полковник столкнул с си­денья щуплого ездового, однако тог с неожиданным упорством и силой стал остервенело цепляться за вожжи. Кольцов с налета ударил его рукоятью на­гана по голове, и тот, отпустив вожжи, свалился с тачанки.

Ротмистр Волин и поручик Дудицкий поспешили вслед за ними, еще толком не успев понять, что же случилось. Времени на размышления не было.

Полковник разобрал вожжи, взмахнул ими, и кони с места рванули вскачь.

– Все? – обернулся полковник.

– Ростовцев! Капитан? – закричал Дудицкий.

И, словно услышав этот крик, капитан выскочил из хаты, неся ящик. Тя­жело дыша, догнал тачанку.

– Патроны! – сказал он и передал ящик Емельянову.

– Садитесь? – крикнул Дудицкий, уступая капитану Ростовцеву место. – Садитесь же!

Капитан занес было ногу, но вдруг словно обо что-то споткнулся. Та­чанка снова понеслась по двору.

– Ростовцев сел? – еще раз обернулся полковник и увидел, как капитан Ростовцев упал на колени, потом, словно подкошенный, медленно повалился в траву.

А следом за тачанкой с гиканьем и суматошным гвалтом уже мчались вер­ховые, на скаку срывая карабины с плеч. Беспорядочно засвистели пули.

Кольцов схватился за пулемет, крикнул поручику Дудицкому:

– Готовьте ленту!

Ротмистр Волин нашарил под сиденьем тачанки пулеметные ленты.

– Куда? – обернулся к Кольцову полковник Львов. – Кто знает куда?

– Прямо? К мельнице, за ней лесок! – крикнул Кольцов, прикидывая, что в лесок ангеловцы, пожалуй, не пойдут. Да и скрыться там легче.

Поднимая клубы рыжей пыли, тачанка пронеслась по околице хуторка, пу­гая людей, сидящих на завалинках, и сонных кур на заборе, затем лошади галопом выскочили на бугор, к мельнице. Тачанка крутнулась на бугре, об­ливая преследователей градом свинца.

Из дворов выскакивали все новые верховые, устремлялись в погоню. Но уже не было в ней ни ярости, ни силы, редко кто вырывался вперед, потому что с тачанки бил не умолкая пулемет. К рукояткам припал Кольцов.

– Экономьте патроны, капитан! – крикнул полковник, не оборачиваясь. Скрылась вдали мельница, тачанка вскочила в лесок. Ангеловцы наддали

и стали обходить слева и справа; все больше и больше смелея, иные уже запальчиво вынимали клинки. Вот они уже поравнялись с тачанкой. И тогда Кольцов снова нажал на гашетку – в седле, словно перерубленный пополам, переломился азартный ангеловец Павло, неосмотрительно вырвавшийся впе­ред; другие стали попридерживать разгоряченных коней.

Преследователей становилось меньше. Но те, кто продолжал погоню, все приближались к тачанке. Впереди скакал Мирон, в руке его отливал вороне­ной сталью клинок. Азарт погони и злоба – все было сейчас на его иска­женном, побитом оспой нотном лице. Он что-то яростно кричал то ли от злобы, то ли подбадривая самого себя: после удара, нанесенного Емельяно­вым, у него сильно болела голова.

Дорога сделала поворот, и Мирон оказался прямо перед пулеметом – один на один.

Кольцов долго целился и снова нажал на гашетку. Но очереди не после­довало. В напряженной тишине только звучно стучали копыта и тяжело дыша­ли вконец запаленные лошади.

– Ленту, ленту давайте! – закричал Кольцов.

– Все! – выдохнул ротмистр Волин. – Все! Нет патронов.

Мирон еще какое-то время скакал за тачанкой, но, обернувшись и уви­дев, что остался один, круто, на всем скаку, завернул копя…

Полковник ослабил вожжи, и лошади пошли шагом. Был день. Но утренний туман еще не покинул озябшую землю, его клочья, похожие на пух невидан­ных птиц, цеплялись за ветви больших деревьев. Солнце проглядывало сквозь листву, заливало светом уютные круглые поляны, отгоняло облачка тумана в густые заросли. И не было тишины. Тяжело дыша, мирно пофыркива­ли лошади. Скрипели давно не мазанные колеса. И стоял такой громкий пти­чий щебет, какой редко можно услышать среди лета, а лишь ранней весной, когда природа ликует, отогреваясь после долгой зимы.

Оглядевшись вокруг, Кольцов даже усомнился: в самом ли деле всего несколько минут назад, припав к пулемету, он отстреливался от наседавших бандитов, не во сне ли почудились ему события сегодняшнего дня?

Видимо, о том же думали и его спутники. Они сидели в тачанке, вслуши­ваясь в добрые, мирные звуки, и молчали.

– Сиротин, у вас не осталось еще махорки? – спросил полковник Львов.

– По такому случаю наскребу сколько-нибудь, – ответил Сиротин и пере­сел поближе к полковнику. Они оторвали еще по куску газеты, свернули ци­гарки, задымили, щурясь на солнце.

– Эх, жалко мне везучего подпоручика, – вздохнул Емельянов. – И капи­тана Ростовцева тоже.

– Подобрел ты, парень! – зло сверкнув глазами, обронил Сиротой, вне­запно построжевший.

– Однако, господа, надо что-то предпринимать, – сказал Дудицкий, взглянув на полковника Львова. – Надо выбираться к своим!

– Как вы себе это мыслите? – спросил полковник.

– Не знаю, – растерянно пожал тот плечами.

– Быть может, мы уже у своих, – сказал ротмистр Волин, он заметно ос­мелел. – Я так думаю, что наши за эти дни крепко продвинулись.

Сиротин и Емельянов хмуро вслушивались в эти разговоры, на них никто не обращал внимания.

– Надо подумать, как нам поступить с этими! – Поручик Дудицкий кивнул на Сиротина и Емельянова. – Если мы уже на своей территории, они автома­тически…