Надежда Ладоньщикова - Листья. Стихи

• Название: Листья. Стихи
• Автор: Надежда Ладоньщикова
• Жанр: Поэзия

Лирическая поэзия. В 2015 г. книга (подборка стихотворений в основном раннего периода творчества) была издана в Днепропетровске («Журфонд», 2015 г.).

---

Листья Стихи Надежда Николаевна Ладоньщикова

© Надежда Николаевна Ладоньщикова, 2017

ISBN 978-5-4485-0650-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

У души свое, особенное зрение. И когда она смотрит на мир вокруг, то только своими, особенными, глазами, зрением души.

У души свое, особенное зрение. И когда она смотрит на мир вокруг, то только своими, особенными, глазами, зрением души.

Стихи

«Когда трубят громадности симфоний…»

Когда трубят громадности симфоний,
я вижу в них всегда одно и то же:
вот горизонт вечернего бессонья
и тучи – философские до дрожи.

По-старому величественно что-то,
под нарастающие волны скрипки.
Вот тихая фигура пешехода
уже стоит под горизонтом зыбким.

И вдруг знакомо – все его мечты,
огромных чувств тончайшая резьба,
его лица прозрачные черты
его неотраженная судьба.

Из мозга, заключенного в костях,
вдруг вырвались и музыка, и тучи,
и мечется, и бесится, летя,
стучится в уши кулаком могучим.

Но горизонт вечернего бессонья
с аккордами бледнеет – догоните!
И вдруг поймешь: фигура из симфонии —
не Бог, не черт, не призрак – сочинитель.

И кажется, что после этой муки
в оркестре будет странная картина:
зрачки – как крик, ободранные руки,
разбитые октавы пианино.

Да нет. Они платочком вытрут лица,
поправят стулья безразлично-строго
и станут понемногу расходиться.
Темно. Блестящий дождь опять струится
По зонтикам, и пальцам, и дорогам.

1986г.

«Во всем был Бог…»

Во всем был Бог.
А может быть, и демон.
Вовсю цвели зеленые цветы,
весна летела. Пела Анна Герман.
Наверно, слишком много красоты.
В ней можно было просто задохнуться,
открыть окно – и потеряться в нем.
А звезды тихо жмурятся и жмутся
к цветам на подоконнике моем.
Из дома выйду и увижу – иву.
…За что-то люди злятся на меня….
Как волны, и как слезы, и как диво,
так отрешенно, весело, счастливо
ударят ветра новые приливы
по венику зеленого огня.

1986г.

«Если б я не собой, а оркестром была…»

Если б я не собой, а оркестром была,
я бы реквием миру большой создала,
чтобы в небо вросла моя давняя рана,
посылая страдание в трубах органа.

Если б стать человечеством вдруг я смогла,
я бы все предрассудки до пепла сожгла,
мне бы лестницы снились, ведущие выше,
и казалось, я собственный голос услышу.

Если б вдруг идеал оживить я смогла,
я бы больше, чем сердце, часы берегла,
чтобы стали бездонными дни и мгновенья,
чтобы жизнь моя стала кому-то спасеньем.

Если б я могла стать безымянной сонатой,
я бы вспомнила все, что забыто когда-то,
я б открыла одной мне известные краски,
и портреты души рисовала б без маски.

Я завидую песне, оркестру, природе,
я завидую туч неизвестной свободе,
я завидую миру – я столько не знаю.
И органа труба только воет сквозная.

1986г.

«Не видно звезд, и ночи холоднее…»

Не видно звезд, и ночи холоднее,
даль по утрам туманом застилает,
но выгляну в окно – еще белеют,
краснеют, как огонь, не исчезают
последние цветы. Дождем гонимый
листочек отрывается от ивы,
и, бледно-желтый, чистый, как жар-птица,
летит, чтобы на клумбу приземлиться.

1986г.

«Когда над городом все стало сонно…»

Когда над городом все стало сонно,
Вдруг выползла на мост автоколонна.
Огни. Огни. Но в темноте – бездонно.
В небытие идешь, автоколонна.

Мы так привыкли к фарам и машинам,
что по мосту куда-то пролетают.
Но чем-то медленным и страшным, длинным,
автоколонна молча проползает.

Как из другого мира, будто снится.
Одушевленное чудовище из бездны.
Как будто мира черная гробница,
машина за машиной. И исчезнут.

Да нет же, все игра воображенья.
Огни. Огни. А в темноте – бездонно.
Кто знает, где искать теперь спасенья.
В небытие идешь, автоколонна.

1986г.

«У собак нет мыслей…»

У собак нет мыслей,
у собак есть чувства,
им передается,
что кому-то грустно.

Маленький пушистик
тапочки согреет,
и внезапно в жизни
что-то потеплеет.

1987г.

«Стеклом по стеклу прозрачными знаками…»

Стеклом по стеклу прозрачными знаками
дождь пишет стеклянную песню.
Помню, с дождем мы когда-то плакали,
с кем он теперь будет плакать вместе?

Кто-то живет, я его не знаю,
да и не надо мне все на свете.
По вечерам он свет зажигает,
смотрит в окно на помятый ветер.

Когда мне приходится думать о людях,
с которыми жизнь я люблю за встречу,
страшно – была б остановка в буднях,
если б не утро, не день, не вечер.

Так же еще я кого-то не знаю,
Чьй-то не слышала мудрой вести.
Как из ведра, кто-то дождь выливает,
снова на окнах стеклянная песня.

1987г.

«Заметает мечты снег и ветер…»

Заметает мечты снег и ветер,
леденея в висках и знобя.
Ничего не случится на свете,
есть в нем ты – или нет в нем тебя.
Ничего не случится.

Ничего не случится, не будет.
Безысходная времени нить.
Что за участь такая нам, люди —
не узнав, навсегда уходить?..
Ничего не случится.

1987г.

Новогодней ночи

Ты моложе меня,
новогодняя ночь,
огоньками звеня,
лучшее напророчь,

чтоб себе не соврать,
я любви не прошу.
И не стану гадать,
и все свечи гашу.

Ты моложе меня,
новогодняя ночь,
огоньками звеня,
лучшее напророчь.

1987г.

Абстрактному единомышленнику

Давай не будем говорить о дружбе,
и о любви. Давай совсем не будем.
Лучше о том, о чем нечасто люди,
о чем скорее говорят – не нужно.

Давай поговорим о Боге, муке,
о времени, о снах, о власти чуда.
Ты мне расскажешь новости науки,
а я за это благодарна буду.

Давай немного просклоняем Фрейда,
промоем кости госпоже Блаватской.
Давай немного повитаем где-то,
где нет людей. Где нет такой дурацкой

Необъяснимой боли, психобедствий,
любви и всех ее несоответствий.
Ну как забудешь что мы только люди?
Давай об этом говорить не будем.

Нам хватит тем, а о любви и дружбе
я и того не знаю – есть ли, нет ли.
Скажи – зачем одни хватают ружья,
и отчего другие лезут в петли?

Давай с тобой найдем такие темы,
где люди – как системы или схемы,
где логика – деленье без остатка,
а боль – техническая неполадка.

И где добро и зло – одно и то же,
где капли друг на друга не похожи,
и где спокойно примем даже весть,
что дураками были мы и есть.

Что не нужны мы ни одной душе,
что только жить начнем – помрем уже,
не доживем и до себя самих
и никогда не видели других.

И даже то, что все это – не так.
А дальше – дебри, мрак и снова мрак.
Но ты которое по счету лето
находишь где-то все-таки ответы.

Любую боль разложим на детали,
мы закопаемся в такие дали,
где уже просто не придется плакать,
и не страшны совсем – ноябрь и слякоть.

1987г.

«Нужна ли помощь Красному Кресту?..»

Нужна ли помощь Красному Кресту?
Хоть слез чужих запомнила немало,
своей же боли злую темноту
Я чаще в одиночестве сжигала.

А то, что видели мои друзья,
что я, бессильная, при них скулила —
все было каплей шумного дождя,
той, что стекло полоской намочила.

Одна полоска, две, четыре, пять…
Рисунок счастья – теплое сплетенье.
Но – больше я не в силах рассказать,
да и за то просила бы прощенья.

Кто из счастливых вспомнит обо мне,
когда под хмурым небом я пройду?
Оно беззвучно спросит в тишине:
– Нужна ли помощь Красному Кресту?

1987г.

«Я помню, мы все верили в весну…»

Я помню, мы все верили в весну.
она пришла. Но снег наутро снова.
И кажется, что мы молились сну.
глядим на снег, не говоря ни слова.

Цветные дни по улицам неслись,
и с солнцем воробьи купались в лужах.
Как выл февраль, и как вернулась жизнь.
Как мы устали. Как нам это нужно.

И дождались. Уже не сбросит вниз
ни снега холод, ни предчувствий грозы.
Наденьте туфли – все же дождались!
Кто долго ждал весну – не прячьте слезы.

Какая ерунда – опять весна.
Но по асфальту слезы счастья льются.
Душа чудна – она спешит сполна
все новой гранью к жизни прикоснуться.

1987г.

«Не объяснить, как много изменилось…»