Владимир Лисицын - Возвращение мессира. Книга 1-я

• Название: Возвращение мессира. Книга 1-я
• Автор: Владимир Лисицын
• Жанр: Русское современное

Тот, который искушал в пустыне, на заре Новейших времён, посетил теперь наше сегодняшнее Время. Что он выдумал на этот раз, как объясняет происходящее с нами, и что пророчит в будущем – вы узнаете из данного романа.

---

Капитан вышел из своей каюты и вошёл в салон, держа в руке сложенную географическую карту, которую он тут же развернул и разложил на бильярдном столе.

Это карта нашего маршрута. Просто – окинем взором, чтобы весь путь, целиком, уложился в голове, и не казался бесконечным. Прошу, – пригласил он к карте пассажира.

Да, конечно, – глупо согласился тот. Встал и подошёл к бильярдному столу.

Вот он Дон – славная река. Мы сейчас – вот здесь. Наша задача пройти все шлюзы Волго-Донского судоходного канала имени В.И.Ленина, войти в реку Волга, у города Волгоград, а там и до Москвы рукой подать. Пока всё. Вопросы есть? Вопросов нет.

У матросов – нет вопросов, – прозвучал до боли знакомый голос за спиной Голицына.

Он оглянулся и увидел кота, одетого в чёрный фрак с белой манишкой и чёрной бабочкой. Кот принёс на чёрном с позолотой подносе две парующие белые ребристые чашки, тонкого фарфора: одну – с чёрным кофе, другую – с чаем, и поставил всё это на маленький столик, за которым, только что сидел Голицын. На коте ещё были, почему-то, синие шаровары с красными лампасами, заправленные в белые шерстяные носки, а на ногах – вроде, галоши, но не резиновые.

Чего так смотрите, – перехватил кот взгляд гостя, – чирики это, чирики, – и он приподнял ногу, демонстрируя свою обувь, – «Тихий Дон», Шолохова Михаила Александровича, читали? Кстати, это не он написал «Тихий Дон».

Да что вы говорите?? – наигранно изумился Голицын.

Да-а, – невозмутимо и со знанием дела протянул кот, – это я вам говорю, как большой специалист по русской литературе! Я бы мог привести вам неоспоримые доказательства, но время моё, к сожалению, ограничено.

К счастью ограничено, – строго прервал тему кошачьего трёпа Мессир.

Так вот, это, – он поменял демонстрационную ногу, – это самые настоящие казачьи чирики. Эти – из козьей кожи. Я их, конечно, в порядок привёл. Отлакировал. У

меня есть мастер знакомый, в Большом театре работает, сапожником. Вы вот тут сидите у себя и ничего-то не знаете про себя. Мышей, как говорится, не ловите. А

мы, в наших столицах, мышей ловить – не забываем. Изучаем провинциальный рынок. Работаем конкретно по маркетингу. Я у вас на Дону уж заранее побывал. В этнографической экспедиции, – уточнил он, глянув на капитана, – сказки всякие там собирал, пословицы с поговорками; танцы казачьи, песни. Ну, например, /и он ловким движением достал откуда-то балалайку, заиграл на ней и запел, приплясывая/:

«Как у нашего соседа —
Весела была беседа.
Ой, люли, по-люли,
Весела была беседа!»

Пойдёмте к столу, а то ваш чай остынет, – пригласил капитан своего пассажира, перекрывая кошачье пение. – И выше голову, мой друг! Жить надо весело! – добавил ОН, когда они садились за стол.

А кот продолжал:

«Были гости дорогие —
Офицеры молодые.
Ой, люли, по-люли,
Офицеры молодые!»

А ну-ка, подпойте мне, – пританцовывая, крикнул кот Голицыну, – я же знаю, что вы – знаете!

Голицын согласно улыбнулся и сказал, – В следующий раз. Я сегодня устал.

Мессир подал коту знак рукой, тот смолк, учтиво поклонился и с достоинством ушёл.

Яркий свет тут же сменился – мягким интимом.

Как вам наш чай? – поинтересовался Мессир.

Отличный аромат. Тонкий, я такой люблю.

А теперь, обещанное, – и Мессир хлопнул в ладоши.

Появился кот, с сигарной коробкой, орехового дерева, в руках.

Теперь, и время, и место, напомнил Мессир обещанное им на кухне у Голицына, – Угощайтесь.

Кот открыл, перед гостем, коробку, и Голицын извлёк оттуда длинную и довольно толстую сигару. И по старой, ещё с детства, привычке, сразу же поднёс её к носу, и понюхал.

Какой божественный запах! – изумлённо воскликнул Голицын.

Ну, что вы, мой друг, совсем, наоборот, – в свою очередь, изумился Мессир.

Ах, да, – сначала не поняв, а потом, осознав в чём дело, виновато произнёс он, – просто, у нас – так привыкли говорить.

Привыкли, – недовольно передразнил своего гостя хозяин, – надо отвыкать. А то говорите, сами не знаете – что.

Кот звякнул золотой зажигалкой и высек пламя.

Голицын проследил, как обращается с сигарой капитан. А тот, обращался с ней очень нежно. Он, долго гладил её своими длинными утончёнными пальцами, нюхал, глубоко втягивая в себя влажноватый аромат её, и снова гладил. И Голицын проделал то же самое со своей сигарой, после чего прикурил её от сверкающей золотыми зайчиками, в кошачьих лапах, зажигалки. Затянулся.

Боже, какой кайф! – изумился с новой силой Голицын.

Вы меня опять с кем-то путаете! – уже более укоризненно сделал свой посыл Мессир.

Простите, Мессир, но мы, так, привыкли выражать свой восторг, – с сожалением сказал Голицын. – Я ведь ожидал от сигары горькой крепости, думал, что закашляю сейчас, а тут – такое! Что же это за сорт? Кубинские, голландские?

И Голицын стал присматриваться к фирменной этикетке, надетой вокруг сигары. Присмотрелся и прочитал: «EJENY».

Я уже видел эту надпись на розовом мыле, в душевой, – сделал удивительное открытие Голицын

Да, – подтвердил Мессир, – это эмблема нашей фирмы, – и произнёс с французским прононсом, – «EJENY».»

@ @ @

Виталий отпрянул от экрана монитора. Снова закурил. И стал думать. «А может это простое совпадение» – успокаивал он себя. «Слишком невелика вероятность. Письмо с вирусом на мой электронный адрес пришло именно под этим именем: „EJENY“», – сказал он, убеждая самого себя. Он посмотрел на белеющий, в тени стола, лежащий на диване – модем, потом, на телефон, скрытый тьмою. «Боже, чуть не забыл» – всполошился он, – «Надо же сбросить на дискету файл „ДИТЯ“. Идиот! Как же я забыл-то?! Уже ж научен один раз!» И он потянулся рукой через пламя свечи, к полке, где лежали коробки с дискетами. Достал один коробок, нашёл в нём пустую дискету, и через «проводник» проделал операцию с копированием файла «ДИТЯ». После чего, облегчённо вздохнул, вложил дискету с копией файла обратно в коробок, и положил его на место. «Так что? Рискнуть? Попробовать выйти в Интернет? И переслать этот файл кому попало, пусть читают? А дальше – на их усмотрение? Можно послать по нескольким адресам. Надо сначала выйти в „Глобальную сеть“, а там, видно будет» – решил Виталий. «Была, ни была»!

Он закрыл папку с файлом «ДИТЯ». Включил модем, тот засветился. Щёлкнул мышкой по значку с телефонами – затрещал модем, отозвавшись ему, затренькал телефон – начал автоматически набираться номер провайдера. И уже было, установилась связь, как, вдруг, заверещал телефон, как сумасшедший, как в те разы!.. Как уже было! Виталий, в панике, не зная, что делать, под верещание телефона, стал выключать компьютер, в первую очередь, спасая его – как бы чего не вышло! За тем, он кинулся к проклятому телефону, и выдернул его шнур из розетки, упав на диван, и прислушиваясь – не проснулась ли мать, от этой «тревоги»? Но было тихо.

В эту ночь, он решил больше не включать компьютер, от греха подальше. Он перекурил это дело, собрал стол, и лёг спать.

Проснулся Виталий, как обычно, около полудня. Всё так же заварил чай, и подал его себе в постель, с уже приготовленной чёрной папкой, с колодой карт. Но сегодня была задействована следующая колода, и бросал он уже на двух крестовых дам.

Потом, всё та же зарядка, вторая чашка чая и сигарета с фильтром, у раскрытого окна кухни. И те же ревущие самолёты, но уже на устойчиво-синем небе. Осень пришла.

Покурив, он прошёл в свою комнату, включил телефон – он заверещал так же, как этой ночью. Поднял трубку – противные короткие гудки. Виталий в отчаянии плюнул сухим плевком, и выдернул шнур из розетки!

Ма! – крикнул он, через всю комнату, – надо опять Жорика звать. Я уже не знаю, что делать с этим телефоном.

Чего ты? – недовольно спросила, подошедшая к его двери мать.

Чего, чего. Телефон, говорю, опять сломался – Жорика звать надо.

Ты что, чокнулся?! Мне уже стыдно перед человеком!

Ну, а что я могу сделать?!

Иди ты – к чёрту, – и мать ушла в свою комнату.

У чёрта – своих до чёрта, – бросил он ей в след, передёрнувшись, и с некоторым опозданием.

У тебя-то телефон работает? – снова крикнул он через всю комнату.

У меня-то работает, – так же громко отозвалась мать, и добавила, – я над своим телефоном не издеваюсь, как ты – над своим. Он у меня всегда работает.

Виталий уже был не рад, что затронул её, но что было делать – Жорика надо звать.

Потом он разобрал стол. Помолясь, включил компьютер. Там открылся рабочий стол. Он долго и бессмысленно бродил стрелкой курсора по значкам, не зная, что ему выбрать. Его не влекла никакая программа. Он не хотел слушать никакие песни в своём исполнении, записанные в программе Sound Forge, и ни в каких транскрипциях и фоновых прибамбасах. Он не хотел смотреть никакие свои видео клипы, сделанные в программах Macromedia. Наконец, он щёлкнул по «зелёному глазу» – и стал, безразлично, просматривать свои картины, одну за другой. И вот, на чёрном фоне экрана монитора, появилась его картина «ХУТОРОК». Он задержал её на экране. Увеличил. Ещё увеличил. Пошло искажение. Он чуть уменьшил масштаб. Всмотрелся в лицо убитой молодой вдовы, под левой налитой грудью которой, сверкала рукоятка воткнутого в неё ножа. Он вспомнил, что подвигла его к этому сюжету – старинная песня или, скорее, романс « … и с тех пор в хуторке уж никто не живёт, лишь один соловей громко песни поёт». Но тем «сором», из которого рождаются стихи, по словам Ахматовой, было нечто другое, нечто – нервно-щекочущее душу и подсознание. Убитая вдова застыла, сидя на лавке в своём доме, где принимала гостей. Её длинные, тонкие соблазнительные руки, хотя на ней и была белая блузка, с длинными рукавами, повисли, как плети. Крупные ноги её, под задранной чёрной юбкой, тоже расслабленно разошлись в стороны. А на тонком лице её – улыбка успокоения и благодати. Только зрачок её левого глаза, слегка повело в сторону убитого топором купца, сидящего теперь у стены под раскрытым окном, рядом с лежащим топором. А за окном встаёт летний рассвет и соловей на ветке рябины, под самым окном. А молодец, в красной рубахе, уходящий вдаль, виден в другое раскрытое окно. И по удаляющейся лихой спине его, видно, как до беспамятства страстно он любил эту молодую вдову.