Гаджимурад Гасанов - Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 2

• Название: Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 2
• Автор: Гаджимурад Гасанов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-43-3

Эта удивительная книга «Млечный путь Зайнаб. Зарра» Гаджимура Гасанова заставляет думать, приводит к размышлениям о смысле жизни: надо помнить, что каждый человек смертен, поэтому на этом свете надо жить по божьим законам. С первых же страниц вы будете поражены мастерством писателя, драматизмом литературных персонажей, описаниями картин девственной природы. Такие писатели могут рождаться только высоко в горах, где горные пики Кавказа говорят с небесами, откуда прокладывается Млечный путь!

---

Гаджимурад Гасанов Млечный путь Зайнаб Зарра Том 2

© Гаджимурад Гасанов, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

Яд, настоянный в горбу

Айханум не помнит, как переступила порог своего дома, открыла входную дверь, вошла в прихожую. Она, униженная, растоптанная, заплаканная, с головы до ног мокрая, обрызганная грязью, озябшая до синевы, упала у лестницы на второй этаж и зарыдала. Она долго и горько плакала. Когда выплакала все слезы, решилась подняться по лестнице к себе в спальню. Преодолевая мучительную боль, горбом изо всей силы упираясь в ступеньки лестницы, здоровой рукой хватая за поручни, подтягивалась со ступеньки на ступеньку. Почти в полуобморочном состоянии, истратив все душевные и телесные силы, наконец, она рухнула на последней ступеньке лестницы. Ее тело застыло в судороге, превозмогая боль, сделала еще один рывок и свое недвижимое тело закинула на палас, расстеленный в прихожей. Оттуда на четвереньках проползла в свою спальню, легла на овчине у очага, стараясь дышать легкими, чтобы не задохнуться.

Встала, злая, холодная, стащила с головы промокшие платья, на четвереньках доползла до постели и тяжело скользнула под одеяло. С подоконника лился матовый свет лампы; в скромном жилище, которое до сих пор было родным, близким, надежным, словно в крепости, теперь все как будто заколебалось, зашаталось и сдвинулось с монолитной основы. Песочная крепость ее мечты потрескалась с основания, трещины пошли по швам, все углубляясь, расширяясь. Их семейный очаг выдыхался, корчился в предсмертных судорогах. Огонь ярости пронесся в ее сердце, ливень бушевал на улице еще яростнее; грозовые тучи с громом и молниями носились поверх их селения; очаг в ее комнате еле догорал.

«О, Аллах! – простонала женщина. И собственный голос показался ей голосом чужой женщины. – Что делать, чтобы спасти себя, сохранить его! Что? Желательно не ложиться спать! Когда он вернется, поговорить с ним прямо и решительно. А потом будет поздно!»

Она под одеялом отогрелась, встала, из казана с водой, греющего в очаге, в тазик набрала воды; помылась, вытерлась, переоделась в сухое нижнее белье; все дрожа, села на тулуп у очага, укуталась в одеяло. В очаг забросила пару поленьев, стала его ждать.

«О, Аллах! Спаси и сохрани мою семью, пожалей отступника! Иначе сгорит, как свеча, пропадет! Ведь такой он беззащитный!»

Она закрыла лицо руками, тотчас перед ее глазами предстали Хасан и та женщина на душистом сеновале. Они лежали в обнимку; женщина была под ним, стонала, страстно дышала трепетными ноздрями. «О горе, горе!» – с надрывающим голосом повторяла Айханум. И чтобы избавиться от этого дьявольского наваждения, она головой накрылась одеялом. Перед ее взором все еще стояла женщина в небесно-голубом платье, статная, с упругой красивой грудью, бледным лицом, синими, как море, лучистыми глазами. Они, в зависимости от обстановки, места нахождения, меняли свой цвет, то становились серыми, то бирюзовыми, то зелеными, то небесными, то фиолетовыми. А когда ее глаза встречались с глазами Хасана, они страстно искрились, по телу пробегала дрожь.

Вот Шах-Зада из-под пышных черных волос, черными облаками подающих на лоб, соблазнительно заглядывает ему в глаза. Ее красивое лицо, перед которым блекнет красота даже самых прекрасных женщин, большие выразительные глаза влекут Айханум смерть. Одновременно ее глаза несут в себе печать какой-то тихой грусти, незащищенности; беззащитная улыбка мелькает на ее чуть вывернутых и чувственных губах.

Айханум застонала от невыносимой боли и унижения. И в неровной полутьме комнаты ее стал преследовать вызывающий взгляд соперницы. Их взгляды встретились, соперница под испытующим взглядом Айханум настороженно опустила тяжелые веки, словно не знала, куда их спрятать, как ей защититься от мстительной жены ее любимого мужчины. Этим взглядом и своей манерой открывать в порыве искренности душу и тут же запрятать Шах-Зада необычайно походила на Хасана. Настолько, что, потом, когда поведение мужа все больше стало настораживать ее, она, почему-то, не могла обиженно думать об этой женщине, вовлекающей Хасана в тяжкий грех. В последнее время она задумывалась над вопросом, как их обоих спасти от греха, как вернуть им разум, благочестие.

* * *

Хасан не успел подняться по лестнице на второй этаж, неожиданно в его глаза пугающе ударила желтая полоска света, которая просвечивалась из спальни жены. Она через приоткрытую дверь ее спальни в кромешную тьму коридора пробивалась яркой, угрожающей стеной на пути отступления в его кабинет. Потом через просвет он увидел жену, сидящую перед горящим очагом. И его охватила тревога, больше не покидавшая никогда. Его тело сковало так, что оно вдруг стало деревянным. Перед ним открылась вся правда его тревоги; горький ком подступил к горлу, и он от унижения чуть не заплакал. Ему стало обидно как ученику, которого директор школы застал в школьном саду, срывающим с яблони плоды.

Он ощупью прошелся по этой световой дорожке, с которой боялся сойти; большим пальцем левой ноги больно ударился о порог спальни жены, спотыкнулся. Он, ничего не видя перед собой, добрался до очага, присел на табуретку. Судорожно протянул к огню руки, чтобы унять дрожь в теле и тревогу на душе.

– Поч-ччему ты не легла спать? – не смея взглянуть ей в глаза, запинаясь, спросил он.

Жена к нему обернулась молниеносно, готовая вонзать свое ядовитое жало в его сердце. Но остепенила свою ярость, мгновение сидела неподвижно. Она была очень бледна, но спокойна, почти сурова. Хотела поймать взгляд мужа, но он упорно от нее отворачивался.

– Я ждала тебя, муж. Где ты был?

Он понимал, что любой необдуманный ответ, неосторожно произнесенное слово, скрывающее правду, бумерангом обернется против него. Но все же ему от жены чем-то нужно было защититься.

– В мечети, – с дрожью в голосе ответил он.

В глазах жены зажглась недобрая улыбка, но в следующий миг темная печаль омрачила их.

– Хасан, – почти неслышно позвала она, с чувством стыда опустив глаза, но больше не колеблясь, – посиди со мной, я должна поговорить с тобой.

Хасан с себя стащил, бросил на сторону мокрый плащ и присел на табуретку. Жена ему на ухо шепотом продолжила:

– Я знаю, где ты был. Вот уже несколько ночей я слышу, как ты уходишь в темень. А сегодня вечером я пошла за тобой и видела, куда ты направлялся. Я смотрю, ты, как носитель религии Моисея, когда молишься, стал поворачиваться лицом в сторону захода солнца.

Хасан понял тонкий намек жены. Дом Шах-Зады находился на западной стороне от их дома.

– С чего ты взяла? – подозрительно задрожал его голос.

– А с того, что, Хасан, святой Меккой тебе стал Запад, вернее дом, который стоит западнее нашего дома. Ты должен хорошо знать, я наблюдательна, у меня аналитический ум… Хасан, не кощунствуй! Ты имам мечети, ты староста села, тебе не к лицу врать и вилять хвостом… Хасан, подумай о себе, о том, что ты делаешь! – она сделала паузу, готовясь к решающему удару.

– Насколько далеко у тебя с этой женщиной зашли отношения?

Хасан вздрогнул, весь обмяк, он не вымолвил ни слова, казалось, он оглох. Жена уперлась в его лицо глазами, выжидала ответа. Он сидел рядом с ней, могучий, смертельно бледный, недвижимый. Ей вдруг захотелось услышать, чтобы он возмущался, протестовал, отстаивая свой первоначальный ответ, что по ночам он ходит только в мечеть. А он молчал и думал о том, чтобы Аллах сжалился над ним, услышал его молитвы и отпустил ему грехи. В одну секунду ему захотелось наклониться к жене, обнять ее за плечи и попросить прощения. И в то же время он чувствовал, как от унижения и ненависти к жене у него в сердце растет всепоглощающая ярость. У него предательски дрожит подбородок, а глаза, мечущие молнии, ждут момента, чтоб сверкнуть и испепелить ее. Он в этом состоянии терял способность трезво рассуждать. Впервые он себя увидел перед женщиной таким беспомощным и безмолвным. Его глаза, глаза затравленного зверя, метали громы и молнии. «Как Айханум может со мной так поступать? – негодовал Хасан, – сама притворялась прикованной к постели, в это время за мной всюду следовала хвостом!»

Хасан страдал, страдал от сознания того, что предал жену, которая ему верила, как Богу. Он нанес безысходно больной жене смертельный удар, от которого она больше никогда не оправится.

– Жена, оставь свои догадки, а меня в покое, у меня и так болит голова!

– Больные лежат в постели, а не ходят ночами по чужим сеновалам…

– Аллахом не все больные наделены способностью в постели унять душевную боль…

– Значит, ты болен больше, чем та женщина, к которой ходишь, и тебе необходимо лечить душу. Грех сильнее любой болезни, и он губит душу. К тому же не одному тебе надо спасать свою душу. Для гибели человека достаточно даже одного порока: подобно тому, как зияющая рана является воротами для различных инфекций; достаточно одного греха, чтобы открывать вход в душу всем грехам и всем земным страстям. Пороки как бы держатся один за другим, и в кого входит один, в того неприметно входят и прочие. Подумай о том, что ты не волен губить и ее душу.