Ада Баскина - Повседневная жизнь американской семьи

• Название: Повседневная жизнь американской семьи
• Автор: Ада Баскина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02620-9

Об американцах можно думать по-разному. Тем, кто относится к ним с симпатией, и тем, кто без особого дружелюбия, наверное, интересно узнать, чем же они отличаются от нас. Автор, журналист и социолог, десять последних лет работала в университетах США, жила в американских семьях, встречалась с людьми разных профессий, обрела много друзей. Ее личные впечатления легли в основу этой книги.

Что такое брак по-американски? Кто помогает людям в разводе? Как складываются отношения родителей и детей? Престижноли быть матерью-одиночкой? Почему старость называют «счастливым возрастом»? Какую роль в жизни общества играют феминизм и гомосексуализм? И, наконец, как американцы заботятся о своем здоровье?

Обо всем этом автор пишет легко и с юмором. Живые картинки сегодняшней американской жизни подкреплены социологическими данными и выдержками из работ видных американских культурологов.

---

Я любила бывать у них в гостях, чувствовала себя там всегда тепло и свободно.

Каково же было мое удивление, когда, приехав в очередной раз, я узнала, что Элси живет отдельно. За это время у Айвона случился инфаркт, а у Элси — очередной инсульт. Стало ясно, что одной Джойс, тоже уже немолодой женщине, двух тяжелобольных в доме не потянуть. Да и траты увеличивались. Словом, решено было их большой дом продать, супругам переехать в меньший, а Элси купить квартиру в Elderly house.

...Я очень рада видеть Элси. Она все также приветлива и шутлива. Только вот рассказывает о себе мало. Говорит лишь, что здесь fine, nice — без подробностей. Я знаю, что она очень выдержанный человек. Но когда я все-таки пристаю к ней со своими вопросами о ее жизни вдали от семьи, она вдруг отвечает мне долгим-долгим взглядом, а в нем — глухая тоска. Тоска одиночества.

Вторая причина «шока старения» — потеря социального положения в обществе, я думаю, отнюдь не чисто американское явление. Любому человеку, работавшему всю жизнь, чрезвычайно трудно менять весь уклад своей жизни. Тоскливо ощущать себя, словно в вакууме, вдали от деловой суеты, от рабочей ответственности, от интересов команды, в которой трудился. Правительство США, заслуживающее всяческих похвал за свою политику в отношении пожилых, позаботилось и об этой стороне их жизни. В 1986 году федеральный закон вообще отменил возрастной предел выхода на пенсию.

Так гласит закон. Но жизнь, как известно, развивается по своим правилам. Да, нельзя уволить человека по возрасту. Но можно создать такую обстановку, когда сам не захочешь больше здесь оставаться. Тем более что при постоянном дефиците рабочих мест и бешеной конкуренции всегда есть молодые коллеги, жаждущие передвинуться на более высокие позиции, а их обычно и занимают работники к концу своей карьеры. Под гнетом недоброжелательной атмосферы они вынуждены уйти. Существует и другой, более гуманный способ избавиться от старых работников. Им предлагают значительно лучшие условия при более раннем выходе на пенсию. Многие на это соглашаются: слишком ощутима разница в деньгах. Но вот я регулярно встречаю у лифта 78-летнего профессора античной литературы К., он уже 50 лет преподает в этом университете. Не оставляя работу, он ежемесячно теряет значительную сумму. Однако ничего менять в своей жизни не собирается — занятие любимым делом для него важнее денег.

Кстати, профессор К. в лифт никогда не входит: проходит мимо него на лестницу и поднимается пешком на четвертый этаж. Я, однако, замечаю, что делать ему это трудно, он часто останавливается, тяжело дышит. Как-то я спрашиваю, почему он не воспользуется лифтом. «Не хочу отставать от коллег», — улыбнувшись, отвечает он. И тут я вспоминаю, что ведь на его кафедре все семь преподавателей — молодые люди, они всегда легко взбегают по лестнице.

«Старый человек ощущает себя пленником тела, этой внешней оболочки его прежних устремлений... Он страдает от утраты физической привлекательности». Эту причину Макс Лернер также называет среди других, вызывающих «шок старения».

Тут надо заметить, что в этом смысле «шок» идет многим пожилым американцам на пользу. Ни в одной стране не видела я стариков, так тщательно следящих за своим внешним видом. Спортивность, подтянутость, подвижность — это, так сказать, сигналы, которые они подают окружающим в знак того, что все еще молоды. Отсюда и многочисленность пожилых среди членов спортивных клубов, посетителей бассейнов и особенно игроков в гольф. Отсюда и такая радостная гамма красок в их нарядах, о которых я говорила в начале главы. «Самое лестное, что вы можете сказать пожилому американцу, это то, что он выглядит моложе своих лет», — заключает М. Лернер с явной иронией. Мне, признаюсь, импонирует этот тщательный контроль за своей физической формой. Однако у американского социолога другая точка зрения: он считает, что у «стариков должно быть спокойное смирение и внутренняя безмятежность, которые бы находили признание у окружающих». Он делает особое ударение на второй части этой идеи: общество должно менять свое отношение к пожилым людям. «Нужно воспитать поколение людей, из чьих моральных ценностей старики не были бы исключены».

Мой большой друг Дик Шауэрмен, историк и школьный учитель, человек нестарый. Однако в свои 37 он пришел к тому же выводу: необходимо формировать у детей не просто уважение, но симпатию к старикам. Он поделился со мной этой идеей еще десять лет назад, когда мы с ним только познакомились. Но я была настроена скептически: что значит «сформировать симпатию»? То есть искусственно вызвать чувства? Как можно вообще уговорить, убедить кого-либо что-нибудь чувствовать? Однако Дик не собирался никого уговаривать. Он просто начал эксперимент, который продолжается в его школе уже несколько лет.

Суть эксперимента такова. Дик отыскивает самых ярких представителей старшего поколения. Спортсменов, художников, путешественников, политиков. Их он приглашает в школу: одних — чтобы обучить ребят какому-нибудь ремеслу, других — чтобы просто рассказать о себе, третьих — чтобы побеседовать с детьми, ответить на их самые сокровенные вопросы. Детям нравятся эти старики — привлекательные внешне, умелые, остроумные. И обязательно обаятельные. Ребята хотят с ними общаться. И через это общение они постепенно меняют отношение и к их ровесникам, на которых привыкли смотреть «сквозь», то есть просто не замечать.

— Я не могу сказать, что мой рецепт универсален, — говорит Дик Шауэрмен. — Но с чего-то же надо начинать...

Глава IX ЗДОРОВЬЕ

Дорогое удовольствие

В доме у моей знакомой в Лос-Анджелесе гостит мама из Москвы. Она приехала вчера, а сегодня лежит на тахте и стонет. Сердечный приступ. Дочь суетится, достает из маминого чемодана московские лекарства.

— Врача вызвали? — спрашиваю я по инерции. И сама же удивляюсь своей глупости. Откуда у иммигрантов такие деньги, чтобы можно было врача на дом вызывать?

— Но тогда надо срочно в больницу, — не унимаюсь я.

Тут все наперебой принимаются мне объяснять, словно оправдываясь, что это предприятие может влететь им в копеечку. Страховку-то они маме купили, но сам черт в них, в этих страховках, ногу сломит! Они по телефону выясняли, и, кажется, сердечный приступ под бесплатное лечение не подпадает. К счастью, все обошлось — лекарства помогли.

Этот эпизод еще раз мне напомнил, что лечение в Америке дело дорогое. Цены на медицинские услуги существенно разнятся.

Обычно большую часть этих расходов берет на себя страховая компания. Крупные фирмы, а также многие университеты, колледжи страховки своим работникам оплачивают полностью. Фирмы поменьше — частично. Остальные пациенты приобретают их сами. Или не приобретают. Правда, для нуждающихся существует государственная программа Medicate, предоставляющая им право на лечение в бесплатных клиниках. Но качество этих клиник далеко не самое лучшее.

Система страховок настолько сложна, что я так и не смогла в ней разобраться за все десять лет. Потому и писать об этом не буду. Знаю только, что какой бы большой объем медицинских услуг она на себя ни брала, все равно часть из них приходится покрывать самому пациенту. Мой коллега профессор Б. попал с приступом аппендицита в госпиталь и пролежал там неделю. При максимально оплаченной университетом страховке ему пришлось из своего кармана выложить 2 тысячи долларов — что-то около 15% стоимости операции и еще какую-то часть за само пребывание в госпитале.

Справедливости ради надо сказать, что практическая медицина в США находится на очень высоком уровне, особенно хирургия. А безукоризненный уход помогает больному легче восстановить здоровье. Поэтому многие болезни, о которых мы в России говорим шепотом — настолько трудно их лечение, а процент выздоровления невелик, — в США считают вполне рядовыми, лечат их быстро и эффективно. Например, онкологические.

Приехав в Чикаго, я позвонила известной общественной деятельнице профессору Лии Голден, которую знала еще в Москве (у нас больше известна ее дочь, телеведущая Елена Ханга). Бодрым голосом она мне сообщила:

— Завтра встретиться не могу, у меня полостная операция, удаляют раковую опухоль. Но дней через десять давайте увидимся, сходим в музей.

Я подавленно молчала, понимая, сколь эфемерны ее радужные планы. Не через десять дней, но ровно через две недели Лия сама мне позвонила, и мы встретились у Музея истории, науки и техники. Она была немного слаба, в паричке на остриженной голове. Но все так же бодра духом. С тех пор прошло больше десяти лет. Лия Голден по-прежнему преподает в университете и ездит по всем континентам в составе всевозможных делегаций. О своей операции она уже и думать забыла.

Однако больше всего меня поражает в Америке сам стиль обращения медиков с пациентом. Расскажу о собственном опыте. У меня заболело колено, и я решила показать его врачу. Поднявшись на второй этаж вашингтонского здания, я нашла дверь с табличкой «Ортопед» и фамилией доктора. По английской фамилии пол определить нельзя. Поэтому, когда я увидела на пороге миловидную даму средних лет в голубом медицинском халате, я немного удивилась: мне казалось, что ортопед должен быть мужчиной. «Меня зовут Кэт, я receptionist (секретарь в приемной)», — представилась она, радушно улыбаясь. И предложила сесть в мягкое кресло с удобной спинкой. Затем протянула бумажный листок на твердой подставке, чтобы легче было писать; я должна была его заполнить по форме самыми общими данными о себе.