Виктор Попов - Чел. Роман

• Название: Чел. Роман
• Автор: Виктор Попов
• Жанр: Русское современное

В ночь после теракта в одной из больниц города происходят странные события. Пациенты реанимации чудесным образом выздоравливают. На территории клиники посреди зимы наступает весна. Причина всего – таинственный пострадавший, состояние которого не поддается объяснению. Слухи об исцелениях будоражат город и привлекают к больнице многотысячную толпу. Разобраться в ситуации поручено следователю по особо важным делам Юлии Линер…

---

– Там сотен восемь уже, по самым скромным подсчетам. А пострадавших всего три десятка. Многовато для родственников. Короче, выясняй, с чего этот сыр-бор, и докладывай. Этот «воскресший» едва ли что-то дельное скажет. Как обычно: стоял, взрыв, не помню. А толпа сейчас ни в каком виде не нужна. Повторный взрыв сообразить в такой ситуации легко. Много выдумывать не надо. Организаторов теракта, возможно, не двое и не трое было в городе. А на месте сейчас пепсы и охрана больнички.

Наших раз, два и обчелся. «Маркеры»7 в толпе и те, кто в морге. «Тяжелые»8 наши – сама знаешь где. Да и не их это профиль. Я с Опалевым уже связался. Но пока он переведет своих с Центральной, надо выяснить, что происходит. Так что смещай акценты. Быстро допроси – и к обозначенной проблеме. Всё. Работай.

«„Смещай акценты“ – не успела еще и расставить», – сокрушается про себя Линер.

Как ни беги – шеф всегда на шаг впереди. Ученик отца. Любовь курсантки. И теперь при личной встрече в коленках все та же девичья слабость. Петя – муж – похож на него. И внешне. И одногодки. Почти. На год с копейками младше. И военный. И генерал. Только РВСН9. Нехитрый выбор. Лично они не знакомы. И хорошо. Достаточно всепонимающих усмешек отца.

– Какой вход? —

интересуется водитель.

– А где реанимация?

– Ну, можно с приемного. А можно со двора.

– Со двора.

На месте почти. А эта с пятнами все на стекле. Надо как-то переключиться. Сосредоточиться. Иначе не будет работы. Людей и правда что-то многовато. Навскидку около тысячи. Это уже не родственники.

Тогда кто?

По периметру больницы развернутые ТВ-станции. Вот и сбитневская группа. Все верно. Прямое включение через десять минут. Истину – в массы. Желательно, прямо с места ее временного обитания. На въезде кучка пепсов. Досмотра ноль. Чуть внутрь глянуть – и все, шлагбаум в вертикаль. Въезжают во двор.

«Что за свет вокруг?»

Бабочка не улетает, но словно растворяется в нем. Водитель давит на педаль. Въезжают на территорию.

– Ух, ты!

Чуть не бросает руль.

– Что? Остановите здесь.

– Здесь? Может, к корпусу? Чего здесь такое? А?

– Нет, здесь.

Глеб мечется по салону, вглядываясь в окна.

– Хватит вам метаться. Выходим.

Линер осторожно спускается с подножки.

«Почему так жарко?»

Напряженно смотрит под ноги. Делает три шага. Плитка. Чистая тротуарная плитка.

«Что это между плитками? Трава?»

Линер поднимает глаза и долго – вдруг перехватывает дыхание – осматривается. Потом крутится на месте.

Круг за кругом. Круг за кругом. Круг за кругом…

Меня зовут Dane. Я блогер. Обычно наблюдают за мной. Но случается и обратное. Сейчас я пристально смотрю на кружащуюся на месте женщину, пытаясь вспомнить, где я до этого мог ее видеть. Гэбэшный автобус – весомая примета. Что это с ней? Так потрясена очередным нецелевым расходованием бюджетных средств? Привыкнуть надо бы уже, милочка. Вспомнить сразу не получается. А вот группу Сбитнева и вспоминать не нужно. Мы видимся каждый день. Заочно. Но каждый день. Сбитнев – друг. Его работа – как пища. На комментах к его новостям Dane сделал и делает себе имя. Суть комментов – разоблачение всегдашнего фейка. Сбитнев вряд ли находит наши отношения такими близкими. Всего один раз – около года назад – он брезгливо упомянул меня в своем выпуске, не произнося, впрочем, моего имени. И сделал это не конкуренции ради. Что вы? Кто ему может быть конкурентом?

Сбитнев вспоминает о Dane в связи с сезонной эпидемией гриппа. Мельком, как бы между делом, он сравнивает реальную болезнь с виртуальной. «Блогерство – вирус» – так он выражается. И добавляет после многозначительной паузы – на них он большой мастер – «…занесенный к нам мультикультурными ветрами, оправдывающими прилюдные вскрытия и карикатуры на пророков». И далее, уже без паузы, о действенности арбидола и проценте закрытых на карантин школ. Гений! Имя Dane не произносится. Так пасть для него это было бы слишком. Но тот, кто в теме, легко угадывает в сказанном намек на два моих нашумевших блога. В одном я трактую вскрытие усыпленного в зоопарке жирафа прямо на глазах у посетителей не как кровавый кошмар, бьющий по неокрепшей детской психике, но как акт просвещения, лекцию по анатомии, не более. Сбитнева, с его апокалиптическими, нравоучительными воплями, я отправляю в Средневековье. Слово «инквизиция» не произнесено. Но умело подразумевается. Комменты доказывают мою правоту. Как и тысячи просмотров. Перевес и в лайках. Сбитнев бит. Пусть и на ограниченном Сетью поле.

С французскими карикатурами на пророка все сложнее. Бог – не жираф. Пророк – не служитель зоопарка. От веры не отмахнуться так просто просвещенческой указкой. В ней слишком много личной боли. И даже я, с моим безальтернативным атеизмом, это понимаю. Но карикатура – и мой жанр. Я защищаю братьев по оружию что есть силы. И Сбитнев, того не желая, помогает. В своих репортажах он слишком много – как всегда – недопоказывает и недоговаривает. Мне есть за что зацепиться. Изображение показано не полностью. Текст переведен не точно. Автор живет не по тому адресу. Журнал не в том году открыт. И прочее, и прочее… Все к одному. Оппонент лжет в аргументах. А значит, лжет и по сути. Вера уходит на второй план. Пророк и вовсе в какой-то момент забывается. Обсуждаются аксессуары. Борода пророка – лишь повод для насмешек стилистов. Его женщины – как, у пророка есть женщины? – повод для обвинения. Так побеждает непоколебимое человеческое право на высказывание. Начало, Слово, Бог – игнорируются. Человеческое. Сугубо человеческое…

Итоги. Просмотров вдвое больше. Лайков в треть. С десяток угроз с разных концов света напрягают не сильно. Их авторы, судя по аккаунтам, живут не близко и не перейдут от слов к делу. Я торжествую.

Эти воспоминания греют меня и сейчас. Многообещающее утро. Такого не припомнить. Впервые что-то, достойное команды Сбитнева, происходит непосредственно под моими окнами. Впервые мы сходимся так близко. Никогда прежде наша виртуальная схватка не питалась единой средой, не дышала буквально одним и тем же воздухом. Правда, что происходит – уяснить сложно. Ясно, что это как-то связано с произошедшим вчера. Подробности туманны. Впрочем, мой друг сам о них и расскажет. Останется приправить их сегодняшней удачей – парой-тройкой селфи на фоне событий. Невиданная ранее достоверность. Наследство дает свои плоды. Двухкомнатная студия с лоджией, оставленная мамой по отъезду в края чистые и свободные – и я там буду, смотрит окнами как раз на южный вход в больницу. Всегдашний минус – «не во двор» – в кои-то веки обернулся плюсом. Хоть интервьюируй прохожих. Второй этаж позволит. А их что-то много. Да и не проходят они, прохожие, а чего-то ждут. Кучкуются. Много стариков и женщин с детьми. Семьи пострадавших? Не много ли человек для семей? Да и пустили бы внутрь родственников. Не лето. Тогда – кто? Что за массовое мероприятие? Среди детей много инвалидов. Есть и колясочники. И старики. В основном не одни – их сопровождают. Кого-то просто под руки держат. Чего они все здесь трутся? Так себе курортно-парковая зона. Другая загадка – больничный двор, в котором не находит себе места эта дамочка. Я наконец вспоминаю ее. Месяц назад. Или чуть больше. Она сидит прямо за замом руководителя НАК10 на каком-то межведомственном совещании. Репортаж на полминуты. Дежурные фразы. Протокольная съемка. В кадр она попадает случайно. Не того полета птица. Простой «следак». Может, даже и «важняк», раз пустили к министру. Но не больше. Моя память на лица – притча во языцех. Работа такая. Торгуешь своим лицом, да еще говорящим – помни чужие…

Она удивлена. Похоже, судя по числу кругов на месте, у нее нет объяснений увиденному. Спешит все заснять. У меня, конечно, есть версии. Но подробности и мне непонятны. Надо дождаться Сбитнева. Десять минут. Его люди ближе – внизу, на земле. Соединить в комменты свои и их впечатления. Выстроить что-то третье, отрицая первое. А так, отсюда, с балкона, все сложно. Источник света еще, допустим, можно предположить. Киношные фонари и ночь днем сделают. Но вот зачем? Да и как это объясняет прочее? Не кино же в самом деле? Откуда и в таком количестве все остальное? И главное – куда деть эти минус десять и снег за окном? Здесь никакое кино не поможет.

Размышления мои обрывает смех кукабарры11. Знакомый голос. Крик этой птицы – позывной Dane в Сети. Я спешу к рабочему ноуту. С удивлением обнаруживаю, что тот выключен. Ну да – молчит… Кто бы его включил? В квартире никого кроме… Тогда откуда крик? Оттуда? С больничного двора?

Я возвращаюсь на лоджию и наблюдаю, как смех кукабарры захватывает мало-помалу всех присутствующих за окном. Смеются все. Мамочки с детьми, старики и те, кто с ними, патрульно-постовые, «телики», охранники на входе и даже та гэбэшная дамочка во дворе и ботан, ее сопровождающий. Все просто ухохатываются. Хватаются за животики, смеются до слез…