Эмери Лорд - Миг столкновения

• Название: Миг столкновения
• Автор: Эмери Лорд
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-100603-7

Семнадцатилетний Джонас Дэниелс жил, не зная забот, пока внезапно не умер его отец. Теперь на плечи растерянного юноши легли заботы о матери, братьях и сестрах и семейном ресторанчике…

Но все меняется, когда в город приезжает яркая Виви Александр, девушка, буквально заражающая всех вокруг любовью к жизни. Она с легкостью покоряет Джонаса и его родных. Однако спустя какое-то время любовь Виви к острым ощущениям начинает пугать Джонаса, и он понимает, что их отношения вновь и вновь подвергаются испытаниям. Но достаточно ли одной любви, чтобы их пройти?..

---

Эмери Лорд Миг столкновения

* * *

© Emery Lord,2016

Школа перевода В. Баканова, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Миг столкновения

Моим родным – от меня, плывущей вперед

Глава 1

Виви

Даром что в первый день стало ясно: Верона-ков – это любовь, я выждала семь дней, прежде чем отметиться. Минула неделя, и вот она я – прямо посреди города вырезаю свое имя на дереве. Между прочим, ковырять карманным ножиком древнюю кору гораздо труднее, чем можно подумать. На тринадцать букв ушло три часа; по крайней мере, такое у меня ощущение. К счастью, в темное время суток Ирвинг-парк не патрулируют – впрочем, равно как и другие места. Наверняка Верона-ков не видел преступления страшнее, чем салфетка на траве. Причем тот, кто эту салфетку обронил, честно гонялся за ней да не поймал. Унесенная ветром салфетка превратилась в мусор.

И вот еще что: я совсем не прочь попасться, ведь дело сделано, память обо мне будет хранить дерево, которое старше любого из жителей Верона-ков – а их три тысячи пятьдесят один человек. После меня останется корявая строка:

Здесь была Виви.

Ручная работа как-никак; довольная, похлопываю надпись. Ну да, я совершила акт вандализма, только это – преступление на почве страсти. Парк ничуть не сердится, потому что чувствует мою любовь. Даже тщательно подстриженная трава, даже скамейки, заклеенные объявлениями, и те чувствуют.

Выбираюсь на дорожку, топаю к выходу. А здорово я сегодня припозднилась. Солнце уже виднеется над линией горизонта, и тени от деревьев прямо кружевные. Здесь, в Верона-ков, каждый дюйм пространства занят цветами. Фуксии розовеют на шпалерах, форзиции полыхают ярко-желтыми кострами. Сверху летят бледно-розовые лепестки – деревья разоблачаются, ни дать ни взять бурлеск-шоу, замедленная съемка.

Вот поэтому я и хочу остаться здесь навсегда, а не только на лето. Маме я объяснила: по сравнению с Верона-ков Гавайи – просто плавучая куча мусора. Вообще-то я на Гавайях не была, но видела фотки. Верона-ков – крохотный приморский городишко, ему самое место где-нибудь на Атлантическом побережье, например в Массачусетсе или в Северной Каролине, а он притулился на калифорнийском горбу, в самую выемку забрался. Мне довелось в разных городах пожить, так что поверьте: Верона-ков на другие не похож. Здесь улица с викторианскими домиками ведет к тропическому лесу, который, в свою очередь, ведет к Шангри-Ла. Каждая мелочь на своем месте, будто это не настоящий город, а съемочный павильон. Хочется пощупать и крашеные решетки, и винтажные почтовые ящики, и уличные фонари, круглые, белые, будто Луны. Всюду чисто, но чистота не изначальная, а обжитая, которую наводят регулярно и любовно.

Район, где расположены магазины, представляет собой этакую сетку – три пересекающиеся улицы, с Мейн-стрит посередине. Каждое утро я прохожу мимо внушительного кирпичного ресторана и двух магазинов – хозяйственного и книжного. Направляюсь к зданию, возле которого стоит рекламный щиток. На нем розовым мелом, от руки, написано «Закусочная „У Бетти“», а ниже, печатными буквами, добавлено «Лучшие завтраки по версии „Дейли Газетт“». Еще ниже идет меню – дежурные и фирменные блюда. В витрине кофейни представлен аналогичный сертификат – «Лучший кофе по версии „Дейли Газетт“». Верона-ков – город маленький, каждое заведение – в единственном числе. Одна аптека, один бакалейный магазин, один магазин «Всё для творчества». То есть конкуренции никакой; но мне нравится, что здесь нашли время похвалить всех частных предпринимателей.

Над дверью закусочной болтаются колокольчики, они звенят, сообщая о моем появлении. В нос бьет сразу несколько запахов – кленового сиропа, кофе, перченых колбасок. Я сюда вот уже в седьмой раз захожу – потому что больше позавтракать негде и потому что мне на новом месте не спится.

Поскольку сегодня я задержалась, в закусочной полно тех, кому за восемьдесят. Седые головы покачиваются над голубыми виниловыми перегородками – будто облака по небу плывут.

Сама Бетти стоит за стойкой, щелкает на кассовом аппарате.

– А, привет, плюшечка медовая! Секундочку подожди.

Наверняка у Бетти в голове имеется пара игральных костей, на которых вместо точек вытравлены слова вроде «сладенькая», «дорогуша» и «детка». Входит очередной клиент, Бетти бросает кости и смотрит, какое слово/слова выпадут: «медовая плюшечка», «пончик», «сахарный пупсик». Каждое утро для меня выпадает новая комбинация, и мне это нравится. Ласковое прозвище – как печенье с предсказанием в моем любимом китайском ресторане. Конечно, я туда не ради предсказаний ходила, но без них было бы не так интересно.

Бетти выскакивает из-за стойки с упакованным ланчем в руках.

– Подожди минутку, сейчас какой-нибудь столик освободится.

Не буду я ждать; я уже приметила, кому составлю компанию. Вон тому пожилому человеку в тонком свитере.

– Ничего, я подсяду к офицеру Хайаши.

Бетти смотрит так, словно я похвалилась: сейчас выдрессирую тигра, будет на задних лапах ходить и блинчики мне подносить.

– Видишь ли, детка, офицер Хайаши предпочитает завтракать в одиночестве. И обедать тоже. И ужинать.

– Это не беда.

Я улыбаюсь Бетти; мне известно то, что неизвестно ей. Офицер Хайаши вовсе не грубиян.

На третье утро я шла в закусочную и вдруг вижу: в полицейском фургоне сидит немецкая овчарка, вся такая остроугольная, настороженная, вся как струна. Я прильнула к треснутому окну и спрашиваю:

– За что они тебя загребли, красавчик?

А пес на меня смотрит гордо и невозмутимо – он же при исполнении.

– Уж, конечно, не за оскорбление и не за драку, правда, милый? Ты для этого слишком хорошо воспитан. Но и не за контрабанду. Ты не такой, да? А, поняла! За воровство. Что же ты стащил? Неначатую пиццу со стола? Или именинный пирог прямо из-под носа у бедной малютки? Сразу видно – ты тот еще сластена.

Пес принялся колотить хвостом по сиденью. И тут позади меня кто-то выдал вполголоса:

– Куриные крылышки без косточек с ямайским соусом. Это ее слабость.

Значит, это девочка. Вот я опростоволосилась! А хвостом она била, потому что увидела своего напарника – седого полицейского. Он приблизился, и я прочитала фамилию на серебряном бейджике: «Хайаши».

– Она не под арестом. По крайней мере, пока.

Хайаши хлебнул кофе из стаканчика с логотипом закусочной «У Бетти».

– Ну конечно, я понимаю: она на дежурстве. Я просто хотела ее подразнить. Не сдержалась. Обожаю собак, а ваша – просто сокровище. Я в собаках разбираюсь.

– Да, она славная девочка. Ты же славная девочка, Бабс, верно?

– Как-как ее зовут?

Я буквально прыснула. Что за кличка для полицейской собаки! Была бы она мальчиком – ее бы звали Рекс, или Мэверик, или Айс.

– Это уменьшительное от Кубаба.

Еще того не легче. Я скрыла удивление и сказала овчарке:

– Рада познакомиться с тобой, Кубаба.

Потом я протянула руку полицейскому:

– Кстати, меня зовут Виви.

Он пожал мне руку.

– Надеюсь, ты законопослушная гражданка?

Я ответила ему в тон, с улыбкой:

– Не была, не участвовала, не привлекалась. По крайней мере, пока.

Потом, дома, я погуглила имя «Кубаба». И теперь я понимаю, что за человек офицер Хайаши, и знаю – он будет со мной добр.

Подхожу к столику, говорю:

– Доброе утро!

Офицер Хайаши занят кроссвордом, пишет в клеточках синей ручкой.

– Я – Виви. Ну, помните, я еще подумала, что ваша собака арестована?

Он поднимает глаза, смотрит с подозрением – ждет подвоха.

– Помню.

– Кубаба, – продолжаю, – была единственной шумерской царицей, которая правила сама, без мужа. Она – единственная женщина, указанная в шумерском царском списке.

На лицо офицера Хайаши выползает улыбка.

– Значит, ты специально выясняла.

Самцов немецких овчарок натаскивают горло преступникам перегрызать, и офицер Хайаши назвал свою девочку так, чтобы было понятно: она им ровня.

– Могу я к вам подсесть?

Он озирается, явно ищет свободное местечко, чтобы меня переадресовать. Я мило улыбаюсь, жду, когда он сдастся. До сих пор все сдавались.

Офицер Хайаши переводит глаза на меня:

– Конечно, ты можешь ко мне подсесть.

Гм. Старая уловка. Предполагается, что я спрошу по-другому: «Можно мне к вам подсесть?»

Но я просто проскальзываю за столик офицера Хайаши, плюхаю на сиденье сумку. И добряк Хайаши не знает, что со мной делать.

– Ты точно не была под арестом? Больно уж ты бойкая. Типичная правонарушительница.

Я бью себя кулаком в грудь:

– Ну что вы! Я ужас какая законопослушная!

Очень стараюсь не расхохотаться. Если бы даже офицер Хайаши застукал меня за резьбой по живому дереву, он бы мне ничего не сделал, потому что у него вся суровость – напускная. Он утыкается в свой кроссворд, я открываю альбом для эскизов на той странице, над которой вчера вечером трудилась. Вдохновительное слово написано вверху, подначивает меня. Ваби-саби. Сначала я думала изобразить простое розовое платье из шелка-сырца, и чтобы подол был неоверлоченный. Но увлеклась, и вот на листке – девушка с цветущими ветками вишни в руках, и розовые лепестки разлетаются, будто она кружится.