Хельга Лу - Сбой в матрице. Мистические истории

• Название: Сбой в матрице. Мистические истории
• Автор: Хельга Лу
• Жанр: Ужасы и Мистика

Такого не может быть, – скажет читатель, – все это бред, мистика… Да, это мистика – разная: о добре и зле, о смерти и жизни после смерти; о том, что существуют-таки реально добрые бессмертные ведьмы, говорящие собаки и философствующие коты. Мистика-предчувствие, мистика-интуиция, мистика-предсказание. Она рядом с вами, дорогой читатель, просто пока не поддается разумному объяснению. Мы воспринимаем мир как трехмерное пространство, но так ли это на самом деле?

---

Сбой в матрице Мистические истории Хельга Лу

© Хельга Лу, 2017

ISBN 978-5-4483-7828-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тропа чертей

Вьюга разыгралась не на шутку. Колючий снег, как бы Агафья не прикрывала лицо грубой шерстяной шалью надетой поверх пухового платка, жалил острыми иглами, проникая в повозку, и укладываясь вокруг ног белым холодным одеялом. Ветер завывал всe громче и протяжнее, от высоких металлических звуков, издаваемых ненастьем, давило в висках и свербело в перепонках, Агафья начала мeрзнуть. Она зябко передeрнула плечами, одолевали беспокойные мысли: «Да где же эта несчастная деревня, вроде ведь недалеко от нашей, а всё едем и едем. В такую метель недолго и заблудиться. Приспичило же рожать в непогоду, руки вот еще придется отогревать, холодными-то и роженицу и ребенка застудить недолго». Очередной снежный порыв разбушевавшейся метели обрушился на женщину, отчего дыхание у нее перехватило. Сквозь пронзительные вопли ветра Агафье почудился волчий вой. Вдруг кони захрапели, повозка остановилась, внезапно чьи-то сильные руки схватили Агафью, выволокли из повозки и, протащив немного по заснеженной, завьюженной дороге, с силой погрузили в сугроб.

Будто потеряв сознание, она какое-то время лежала неподвижно в снежном коме, тяжело дыша, и в глупой растерянности пыталась понять, что произошло, что же это с ней сотворили и почему? Спустя некоторое время Агафья хотя и с трудом, но стала выбираться из сугроба.

Освободившись, тяжело передвигая ногами и проваливаясь в снег, сколько было сил, брела она в метели, сопротивляясь сильным порывам ветра и, преодолевая снежные заносы. И вот уже ей казалось, будто сама степь стонет и воет, захлебываясь от снежных волн набегающих друг на друга, и покрывающих её сплошным белым ребристым полотном.

Разум стал туманиться, а силы, как и остатки человеческого тепла, покидали Агафью, она уже не чувствовала ни холода, ни воздушных потоков снега, подталкивающих в спину, но продолжала слышать свист ветра и усиливающийся вой волков. Сильный снежный вихрь, куражась, захватил Агафью, закружил, с силой приподнял и бросил вниз, она обмякла и повалилась в снег, потеряв сознание.

Очнувшись, сквозь тяжелые веки, как будто налитые свинцом она едва различала напротив себя горящие красные точки, которые постепенно приближались к ней. «Волки, – догадалась Агафья, – быстро учуяли».

***

– Помнишь её, – спросила волчица?

– Помню, – ответил волк, – клеща то она вытащила, а спасти младшенького так и не удалось.

– Да, не удалось, – грустно подтвердила волчица, – слабенький он был, дохленький, вот и не смог выкарабкаться. А она, Агафья, добрая.

– Да знаю, знаю, что добрая, хватит уже болтать-то, а то вон – эти дрожат от холода, – проворчал волк, заботливо посмотрев на стоящих рядом двух крепких волчат.

– И сыновья помогут, – гнула свое волчица.

– Ладно, думаю, все вместе справимся, – определился волк, – где эта твоя Богдановка?

– Там, вон в той стороне, – с готовностью указала волчица.

***

Агафье казалось, будто лежит она на раскаленных углях, и нету мочи, переносить этот пожар тела, а изнутри его вырывается воздух, горячий, болезненно обжигающий нутро, и кажется, что это не воздух, а пар от кипящей воды, который того гляди, обварит все внутренности.

По периметру потолка с бешеной скоростью бегал маленький, чёрный человечек. На ногах у него были надеты белые носки и черные лаковые ботинки, брючки обтягивали его хрупкое тельце, и смотрелись смешно, потому что были короткие, вроде как не по размеру. Черные блестящие волосы, густо помазанные бриолином, ниспадали на плечи. Одна рука у человечка была в перчатке из белого тонкого кашемира, вся усеянная, не иначе как алмазами, ярко сверкающими. Белая батистовая рубашка, с воланами и жабо, была перехвачена на талии широким красным поясом.

Маленький кудрявый человечек бегал и бегал, не переставая, у Агафьи от этой его беготни сильно кружилась голова и подкатывала тошнота. Ей становилось значительно легче, когда он иногда останавливался и начинал что-то петь на непонятном языке, одновременно выполняя интересные, витиеватые движения ногами. Как-то после неоднократного повторения замысловатых движений ногами и корпусом, он вдруг замер прямо на середине потолка и обращаясь к Агафье, произнес,

– Правда, я становлюсь светлее? Понимаете, мне постепенно осветляют кожу, впрочем, не знаю зачем, ведь и без этого, как говорят многие, я превосходно танцую.

– Светлым хочешь стать? – усмехнулась Агафья, – тут одной окраской тела не обойтись.

– Что, что вы сказали? – спросил кудрявый человечек.

Видимо, оттого, что в комнате было очень жарко, он снял со своей руки белую с сияющими камнями перчатку. Эти камни, как будто множество ярких лампад, освещали избу, и больно слепили глаза Агафьи, даже сквозь закрытые веки.

– Да так я, рассуждаю сама с собой.

– О чем?

– О белых и черных людях, вернее – о их светлых и темных душах.

– О душах?!

– Да, о душах. Главное не навредить, понимаешь?! Не навредить себе и ближнему своему и больше ничего не надо для того чтобы быть светлым. Просто жить и не вредить! Но это очень трудно не навредить, также трудно, как и жить, – Агафья перевела дух, – но всегда следует стараться, и все получится, вот как у тебя эта твоя диковинная лунная дорожка. Вот я о чем. Ладно, тебе не понять меня, видимо, другой язык. Отдохнул бы немного, носишься как угорелый, устала я очень, а ты мельтешишь перед глазами, тяжко мне что-то, душно.

Агафья вдруг почувствовала, что поднимается к потолку и уже почти рядом ощущает дыхание маленького танцора, который, слушая рассуждения лекарки всe время улыбался и кивал своей кудрявой головой, как будто полностью соглашался с ней. Но вот она обнаружила, что уже находится над черным человечком, значительно выше потолка, над крышей своей избы и все стремительнее поднимается вверх к хмурому январскому небу, вверх – в самую глубину синевы, в неизведанное.

***

– Как поживаешь Агафья, – устало, но дружелюбно приветствовал лекарку Господь.

– Спасибо, с вашей помощью, – с достоинством ответила Агафья.

– И тебе спасибо за почитание и принятие помощи, – уважительно отозвался Господь.

– Насовсем вызвал, или по делу, – Агафья боялась, что долго общаться с Самим не сможет, сил маловато.

– Мы, конечно как можем, помогаем, выручаем, и то, сама знаешь, не всегда удается, вот и дорожим вами – воинами Добра, нашими соратниками, ценим и оберегаем наш священный союз в его противостоянии Злу, – Господь печально замолчал, молчала и Агафья, берегла силы.

– А ты сильная, очень сильная, не по зубам ты им оказалась, – Господь хмыкнул, затем улыбнулся и с удовлетворением продолжил, – выиграла ты Агафья, молодец, низкий поклон тебе от меня.

Лекарке стало неловко от последних слов Самого, она уж было собралась сказать ответное слово, но Господь опередил еe,

– Молчи, молчи, береги силы, и мы тебе поможем, мы всегда с радостью помогаем тем, кто сам себе пытается помочь и трудностей не боится, и просить не стыдится. Конечно, тем, кто только просит, мы тоже не отказываем, как и тем, кто не верит в себя, но с последними сложнее, да и результат не всегда положительный.

Господь тяжело вздохнул и задумался о чем-то, затем, как будто очнувшись, посмотрел на Агафью и уже по-деловому произнес:

– Возвращайся, тебя там ждут.

***

По деревне, со скоростью стремительно падающего на жертву сокола, поползли слухи о том, что кто-то решил погубить лекарку Агафью и под предлогом якобы отвезти ее в Николаевку к роженице, вывез в степь, да и бросил там, среди ночи, в самую пургу.

Её полуживую, всю обмороженную, под утро, обнаружила Дуся – помощница лекарки, прижившаяся в ее доме, и служившая ей верой и правдой с тех пор, как Агафья спасла ее от тифа.

В тот день Дусе приснился странный сон «что вроде четыре волка – грозных и истерзанных, заглядывают в окна избы и лапами колотят в ставни» отчего она в страхе проснулась и выбежала во двор, и увидела подругу, лежащую замертво на снегу, около калитки.

Неприятная новость взволновала и возмутила сельчан, никто из них не остался равнодушен. Не было такого жителя в Богдановке, который бы не знал красивую и строгую Агафью, многих из них она лечила: у кого роды принимала, кому жизнь спасала от сильной хвори. Была Агафья умна и справедлива, оздоровляла не только травами, шептаниями и молитвами, но и владела медицинскими познаниями. Сельчане лекаркой гордились, потому, как ценили и уважали Агафью не только в Богдановке, но и далеко за ее пределами.

Несмотря на сильные морозы и непрекращающуюся метель, сельские бабоньки собирались стайками и горестно перешептывались, охали да ахали, и не переставая, ругали страшных злодеев: – «И за что же это они такую святую женщину, чтоб им пусто было извергам, прости Господи; чтобы у этих разбойников руки отсохли и отпало то, что меж ног болтается, прости Господи; чтоб их кровавый понос замучил, этих душегубов, прости Господи; да что же это творится то на этом белом свете и куды смотрят эти как их там… прости Господи».