Александр Байбородин - Урук-хай, или Путешествие Туда...

• Название: Урук-хай, или Путешествие Туда...
• Автор: Александр Байбородин
• Издательство: ОАО «Дом печати — ВЯТКА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-85271-204-3

«Сколько еще поколений будет очаровано легендой о Кольце Всевластия?» – задает вопрос один из героев этой книги. Ответа нет.

Если Вы надеетесь увидеть под этой обложкой волшебную сказку, – еще одну из многих, написанных по мотивам толкиеновской саги, – то отбросьте эту надежду. Герои этой книги ненавидят магию, зато верят в собственные руки, знания и мужество. Они не делят Мир на Добро и Зло. Они знают, что «Зло приходится выдавливать из себя вместе с кровью».

Они дети тех, кто предал их. Но они сами прокладывают свой Путь. Трудный путь через Тьму к Свету…

Это не манифест тех, кого объявили Вековечным Злом и прокляли. В этой книге сказано меньше, чем скрыто между строк. Это всего лишь короткое «Путешествие Туда…»

Мыслящему – достаточно…

---

– Мне нельзя было уходить от него так далеко и так надолго, – сказал эльф.

– Что теперь об этом говорить, – отозвался Гхажш. – Он это знал не хуже тебя. Если он решил, что прожил достаточно, то незачем теперь думать об этом. Прости, азогх. Ты опять оказался прав. Благодарю тебя за этот урок.

– Куда ты теперь пойдёшь, Лингол? – обратился он к эльфу.

– Не знаю, – эльф поправил перевязь меча. – Если мне нельзя с вами, то, наверное, на запад. В Серую Гавань. Кэрдан Корабел когда-то дал клятву, что он будет последним Перворождённым, покинувшим Средиземье. На его кораблях найдётся для меня местечко.

– Тебе незачем идти с нами. Это наше дело. Только наше.

– По обычаю гхама должен быть убит, если погибнет тот, кому он принадлежал. Ты, действительно, меня отпускаешь? – эльф посмотрел на Гхажша, и в его голосе мне почудилось что-то странное.

– А ты готов встретить смерть, Перворождённый? – Гхажш усмехнулся и посмотрел на эльфа.

Прямо в глаза. Они постояли так немного, а потом корноухий отвёл взгляд.

– Нет, – сказал он, стараясь унять дрожь в голосе. – Не готов. Раньше я точно знал, что если мне случится умереть, то я попаду в чертоги Мандоса. Я это чувствовал всем своим естеством. А теперь я не знаю. Что-то изменилось в мире. Теперь я могу только верить.

– Мы все можем только верить, – вздохнул Гхажш. – Только верить… Движения шагхрата я не увидел. То есть увидел, но в самом конце, когда тёмная сталь кугхри уже полоснула по горлу корноухого. Эльф качнулся и посерел лицом, голова его запрокинулась, а на шее появилась тонюсенькая алая полоска, сразу засочившаяся мелкими каплями. Я представил, как, глупо хлопая глазами, будет катиться в пыли голова корноухого гхамы, и не ощутил в себе жалости.

– По обычаю, – произнёс Гхажш, глядя на эльфа, – кровь гхамы должна быть пролита на могиле того, кому он принадлежал. Кровь пролита. Твоё рабство кончилось, Лингол. Прощай.

– Я мог бы принести вам пользу, – сказал эльф. – Кто знает, что ждёт вас в подземельях Барад-Дура.

– Чтобы нас там не ждало, – холодно ответил Гхажш, – ты не сложишь об этом песен. Это наше дело. Только наше. Я сказал.

И эльф ушёл.

Мы постояли и помолчали ещё немного, а потом ушли тоже. Остался только камень и капли крови на нём…

– Зачем ты убил корноухого? – спросил я Гхажша, когда мы отошли уже достаточно далеко.

– А ты понял, что я его убил? – спросил он вместо ответа.

– Понял, раз спрашиваю.

– Тебе его жаль?

– Нет. Но я хочу лучше понимать тебя.

– Наверное, я не смог его простить. Его народ. Угхлуук мог. Поэтому он и мог с ним справляться. Мне для этого не хватает ни мудрости, ни силы. На несколько дней меня бы хватило, но что значат эти несколько дней… К тому же он даже не понял, что его убили. Он столько лет прожил с нами и так ничего и не понял. Он доберётся до Серой Гавани, уплывёт на Заокраинный Запад, и так и не узнает, что его жизнь осталась здесь.

– Лучше бы ты его, действительно, зарезал, – сказал я. – Это было бы честнее, чем вот так изобразить прощение и не простить.

– Ты изменился, – вздохнул Гхажш. – Ты очень изменился за это лето.

– А ты? – спросил я. – Ты остался прежним?

– Нет, – снова вздохнул он. – Я изменился тоже. Теперь я знаю, что жизнь ещё не рождённых детей важнее мёртвого знания и даже наших жизней. Что нельзя походить на того, кого считаешь врагом. И ещё что-то, чему я не подберу названия, но я это знаю.

– Чего Вы слезы льёте? – вмешался в наш разговор Гхай. – Нашли кого оплакивать. Да его сразу надо было кончить, как только азогха мёртвым принесли. Не может быть раба с оружием. Согласившийся быть рабом, не может быть свободным. Тем более остроухий. Он бы нас придушил всех в пустыне. Или перессорил.

– Заткнись, – посоветовал ему Гхажш. – Мелешь, чего сам не понимаешь.

– Ну да, – скривился Гхай. – Вы у нас оба умные. Мудрите чего-то. Разговоры рассуждаете. Ты вон лучше у Чшаэма спроси, о чём он с корноухим разговаривал.

– Ты с ним говорил? – спросил меня Гхажш.

– Да, – кивнул я. – После боя.

– И что он тебе сказал?

– Что орки – дети эльфов.

– Понятно… – протянул Гхажш. – «Наши дети, наши измученные дети». Слышали мы эту песню не один раз. А ещё что?

– Про Кольцо рассказывал. Помнишь, ты говорил, что читал…

– Та-а-а-к, – Гхажш остановился сам и остановил меня. – Ну-ка посмотри на меня.

Лицо у него сделалось жёстким.

– В глаза посмотри. Про народ Хранителей он тебе говорил? Про то, что Кольцо должно было попасть в Гондор?

– Он много о чём говорил, – ответил я. – Об этом тоже. Мне так противно сделалось, что я сам был готов его убить.

– Ты? – Изумился Гхажш. – Почему?

– Почему, почему! – разозлился я. – А тебе бы сказали, что твой народ – это чья-то безмозглая игрушка? Вешалка для их проклятых Колец. У нас об этом легенды рассказывают, книгу написали, а оказывается, это всё ложь. Обман для легковерных дураков.

– Ясно, – кивнул Гхажш. – Я вижу, дерьма он тебе в оба уха залил. Под самую крышку. То-то я смотрю, что ты не в себе, и никак не пойму, что у тебя там, в глазах, плещется. Выбрось это всё из головы.

– Как это? – не понял я. – Что выбросить?

– А всё, что он тебе рассказал. Выбрось. Забудь. Морок это.

– Морок? – снова не понял я. – Как это, морок?

– А вот так. Морок. Луук. Чары остроухих.

– Чары? Да он не колдовал вовсе. Мы поговорили только.

– Вот именно. Поговорили. Это и есть чары. Зачаровал он тебя. Заморочил. Надо было ему всё-таки, действительно, башку снести. Сразу же. Чтобы не заражал других рабством. Запомни, чушь всё это, что он тебе говорил. Может, во мне с ребятами, – Гхажш кивнул на Гхая с Огхром, – есть пара капель крови остроухих. Только нам на это наплевать. Мы не по крови своих узнаём, а по делу. По жизни. Остроухие это никогда не поймут. Так и будут до конца вечности свой кровью кичиться. И не смей называть своих «вешалкой», даже думать так не смей. В какие бы игры не играли остроухие вместе с вечными колдунами, цепь Колец разорвана. Мир перестал покрываться плесенью и начал снова жить. И это сделал твой дед. Он дотащил Хранителя до расщелин Роковой горы. Он не дал Хранителю сойти с ума. И он единственный, ты слышишь, единственный, кто надевал одно из этих проклятых Колец и сумел отдать его. Сам. Когда ничто не принуждало его. Это такое дело, о котором стоит помнить. И помнить с уважением. Не каждый мог бы сделать то, что сделал твой дед. Понимаешь? Но он сделал. Большего для своих детей и внуков, чем сделал он, никто бы не смог сделать. Не стоит сожалеть о былом, оно уже минуло. Его нужно только помнить и рассказать о нём своим детям, чтобы они не повторили сделанных когда-то ошибок. А теперь забудь корноухого. Он сам выбрал рабство и получил своё. Для него теперь есть только прошлое. А для нас ещё и будущее.

Слова Гхажша не рассеяли наваждения, созданного корноухим рабом. Но они пробили в нём брешь. Вокруг было темно, солнце ещё не взошло, но я снова стал видеть свет.

– Куда мы теперь? – спросил я Гхажша, стряхивая с себя одурь.

– Это тебе лучше знать, – рассмеялся он. – Теперь это ты решаешь.

– Почему я?

– А кто? Азогх приказал нам защищать твою спину до конца твоей жизни или нашей. Мы согласились. Ты жив. И теперь ты решаешь, куда ты пойдёшь. Нам должно идти за тобой.

– Но Угхлуук же говорил о бое, – помотал головой я. – Бой же кончился. Теперь всё должно быть по-прежнему.

– Ничто и никогда не бывает «по-прежнему» – серьёзно ответил Гхажш. – Мы сказали «Да». Ты тоже не возражал. Теперь всё решаешь ты.

– Ну… – я не люблю ругаться, но тут высказался словами, которые предпочту не повторять. – И если я не пойду к Чёрной башне?

– Тогда мне придётся нарушить слово, – сказал Гхажш. – Я всё равно пойду туда и сделаю то, что должен был делать с самого начала.

– Я пойду с Гхажшем, – это сказал Огхр. – А потом мне придётся совершить шеопп, потому что нарушающий своё слово не достоин жизни.

– И тебе тоже? – спросил я Гхажша, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Нет, – покачал он головой. – Шагхратам запрещено умирать. Даже для того, чтобы избежать мучений или позора. Все мои поступки будут судить в Шагхбуурзе, если я вернусь.

– А я с тобой, – это произнёс Гхай. – Я пошёл в этот поход за тобой и обещал защищать твою спину и без клятв азогху. Поход ещё не кончился.

– Я что, не могу освободить Вас от этой клятвы?

– Каждый сам освобождает себя от клятв. Мы сказали наше «да» не тебе и даже не азогху. Мы сказали себе и Единому.

– Понятно, – не могу сказать, что удивился. Чего-то такого я и ожидал. – У нас всё готово к походу?

– Нет, – ответил за всех Огхр. – Клинки после боя надо проверить и заново заточить, если понадобится.

– У меня корноухий лук сломал, – пожаловался Гхай. – Стрел я себе набрал, а лук у деревенских надо просить, они после боя много собрали.