Александр Байбородин - Урук-хай, или Путешествие Туда...

• Название: Урук-хай, или Путешествие Туда...
• Автор: Александр Байбородин
• Издательство: ОАО «Дом печати — ВЯТКА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-85271-204-3

«Сколько еще поколений будет очаровано легендой о Кольце Всевластия?» – задает вопрос один из героев этой книги. Ответа нет.

Если Вы надеетесь увидеть под этой обложкой волшебную сказку, – еще одну из многих, написанных по мотивам толкиеновской саги, – то отбросьте эту надежду. Герои этой книги ненавидят магию, зато верят в собственные руки, знания и мужество. Они не делят Мир на Добро и Зло. Они знают, что «Зло приходится выдавливать из себя вместе с кровью».

Они дети тех, кто предал их. Но они сами прокладывают свой Путь. Трудный путь через Тьму к Свету…

Это не манифест тех, кого объявили Вековечным Злом и прокляли. В этой книге сказано меньше, чем скрыто между строк. Это всего лишь короткое «Путешествие Туда…»

Мыслящему – достаточно…

---

– Ты хорош, Хоббит из Шира, – прошипел он. – Но ты не успел выставить клинок. Значит, не очень хорош.

– Парень прав, – поучаствовал в разговоре дедовский голос. – Если бы ты подставил меч, он взрезал бы себя от горла до … – дедушка имел ввиду пах.

Гхай снова кинулся ко мне, и мне снова удалось увернуться, но на этот раз он меня почти достал. А я его нет. Кугхри мне только мешал. Он был сделан для Урагха, и мне, даже подросшему, был тяжеловат.

– Ты умрёшь, Хоббит из Шира, – продолжал шипеть Гхай. – Твои уловки тебе не помогут. Твоя первая кровь на моём клинке будет и последней.

Он бросился, наши клинки встретились, и мой, обиженно звеня, полетел над головами толпы. Толпа прыснула в разные стороны, как стайка перепуганных воробьёв, открывая мне дорогу к упавшему кугхри, но путь успел заступить Гхай. А я ничего не успел. Только отпрыгнуть назад, от свистнувшего перед лицом лезвия. Между мной и Гхаем было пять шагов.

– Вот и всё, Хоббит из Шира, – довольно ухмыльнулся Гхай. – А ты прыгучий. Говорят, в Чёрной пустыне водятся такие же прыгучие крысы. Но ты же не оттуда родом. КРЫСА. Пожалуй, я всё же урежу тебе уши, – и он двинутся ко мне медленным, плавным шагом. Линия заточки его чёрного клинка поблескивала на солнце. И я представил, как сейчас по лезвию побежит моя кровь.

– Не смотри на меч! – озабоченно сказал дедовский голос. – Зарубит! Смотри на ноги, и приготовься. У тебя будет только одна попытка. Когда он бросится.

Гхай бросился. Наверное, он ожидал, что я отскочу в сторону или побегу от него. Но я бросился к нему… нырнул под летящий в ударе клинок и, распластавшись в воздухе, выставил перед собой локоть. Никогда не делал эту штуку в полную силу и с такой быстротой. Тем более по напарнику, который не успел остановиться и завис на цыпочках, наклонившись вперёд. Хоббиты, плясавшие со мной брызгу-дрызгу, обычно успевали уворачиваться. Гхай не успел.

Когда локоть врезался ему под рёбра, он выдохнул, выпустил из ослабевшей ладони рукоять и улетел на пять шагов обратно. Толпа охнула.

Я взял из воздуха медленно, как осенний лист, падающий кугхри, не торопясь, перехватил рукоять поудобнее и двинулся с лежащему Гхаю. Тоже не торопясь. Спешить было совершенно некуда и ни к чему. Гхай не мог ни дышать, ни двигаться. Он только бессильно сучил ногами, упираясь босыми пятками в землю и пытаясь ползти туда, где валялся мой клинок. Толпа держала путь открытым, но это было бесполезно. Он не прополз и шага, когда я подошёл к нему.

«Теперь сам решай», – прошелестел внутри дед и замолк. А я так нуждался в его совете. Я поискал глазами и нашёл Гхажша. Он стоял почти рядом. «Гаси, – беззвучно шептали его губы. – Гаси его». Недалеко от Гхажша стояла поцеловавшая меня девушка. Наверное, из всех направленных на меня взглядах, только в её можно было увидеть доброту и жалость.

Гхай уже прекратил свои бесполезные попытки и лишь смотрел на клинок в моей ладони затравленным, обречённым взглядом.

Медленно я поднял сначала левую руку, потом клинок, и, не торопясь, провёл лезвием по предплечью. Слишком сильно, потому что кровь потекла сразу и обильно. Разведя руки в стороны, чтобы всем хорошо было видно, как кровь течёт по руке, и как капает она с лезвия, я сказал: «Его клинок отведал моей крови! – и голос гулко раскатился над затихшей толпой. – Он победил! Вы сами можете решить: убить меня или ограничиться моими ушами. Я сделал, что хотел, и не желаю другого. Я ЧШАЭМ, УРАГХ ШАГХАБУУРЗ ГЛОБАТУЛ!»

Глава 25

Я сказал и, опустив руки, бросил кугхри в пыль, рядом с Гхаем.

Кровь побежала вниз по предплечью, ладони и закапала с кончиков пальцев на землю, сворачиваясь в пыли в мокрые, вязкие чёрные комки.

Все стояли молча вокруг, не двигаясь и, кажется, даже не дыша. Тишина разлилась над площадью совершенно неправдоподобная. Мне казалось, я стук сердец окружающих слышу, слитный, частый и гулкий. И никак не получалось понять, что таится за этой тишиной. Крутилась какая-то мысль на краю пустого рассудка, но не входила, словно опасаясь чего-то.

– Твоё слово, Гхай, – раскатилось над площадью с колодезного сруба. – ТВОЁ слово.

Гхай говорить не мог. Мне попадало в мальчишеских драках вот так, под вздох. Хоть и не с такой силой. Я знаю, что тут не до слов. Воздуха бы в себя втянуть малую толику – уже счастье.

Говорить Гхай не мог. Но с трудом перевалившись сначала на бок, а потом – на колени, он сумел подняться на ноги. И встал передо мной, сгорбившись, обхватив себя правой рукой между грудью и животом. Он посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, хватанул ртом воздух, с трудом, напрягая мышцы, вдавил его себе в лёгкие и вытянул правую руку назад и в сторону. Как перед схваткой, когда потребовал себе меч.

Через мгновение рукоять моего клинка легла в его ладонь. Словно кугхри сам собой вспорхнул из пыли и прилетел через половину площади. Гхай ухватил меня свободной рукой чуть повыше локтя за левую надрезанную руку, поднял меч и полоснул дрожащим лезвием по своему предплечью. На меня брызнуло несколькими каплями, а Гхай попытался что-то сказать. Ничего не получилось, но я понял смысл его клекота и взялся за его плечо так же, как он держал меня. Наши раны соприкоснулись.

Вокруг взревели! «Сейчас меня порвут на сотню маленьких Чшаэмчиков», – подумал я: столько рук сразу потянулось к нам. Но обошлось. Десятки рук взметнули нас в воздух и подняли над головами. Воздух дрожал и рвался от ликующего, восторженного рёва.

Не помню, как я оказался на колодце. Возможно, меня туда просто взбросили. Голова слегка мутилась, потому что кровь с предплечья всё ещё капала, и никто и не думал её останавливать. Гхай сидел тут же, у меня в ногах, привалившись плечом к моему колену и по-прежнему хватая ртом воздух. Ему было ни до чего.

Гхой-итэреми подняла руку, и толпа почти сразу же затихла. Мэру Хоббитона вместе с таном Шира и всеми ширрифами понадобилось бы значительно больше времени, чтобы угомонить такое скопление народа.

«Ты не зря получил своё имя, Хоббит из Шира, – медленно и глухо, растягивая слова, произнесла гхой-итэреми. – Также, как и воин из легенды, ты умеешь отличать добро от зла, свет от тьмы и правду от лжи. Ты умеешь находить пут, даже там, где его никогда не было. И мудрость твоя выше твоих лет. Ты – воистину, Чшаэм. Слушайте все! Отныне: как рождённая вне буурза может быть матерью урр-уу-гхай, так и рождённый вне буурза может стать урр-уу-гхай, если пожелает того. Мы – уу-гхой-итэреми огхрбуурз, сказали так!»

Внизу снова заревели что-то восторженно-радостное. Потом я сидел под колодцем на долблёной колоде для поения скота и, старательно удерживая утекающее сознание, смотрел, как ТА девушка, радостно улыбаясь, накладывает мне на предплечье пропитанную чёрной мазью повязку. Получалось это у неё легко и сноровисто, словно она полжизни этому училась.

– Как твоё имя? – спросил я её. Голос почему-то стал неожиданно низким. Почти хриплым.

– У меня ещё нет имени, – сообщила она, улыбаясь. – Гхой получает имя, когда её первому ребёнку исполнится год. А у меня ещё нет детей и нет мужа.

Она внимательно смерила меня взглядом и продолжила: «Но, я думаю, что следующей весной у меня уже будут дети». И смешливо прыснула в кулак, глядя мне прямо в глаза с затаённым озорством. Я даже поперхнулся. И закашлялся, чтобы не показать виду, будто я смущён.

– А как же мне к тебе обращаться? – спросил я её. – Пока у тебя нет детей.

Вот тут смутилась уже она.

– Ты можешь называть меня – Мавка, – сказала она. – Это значит – «Живущая в озере».

– Красиво, – оценил я. – Проводи меня к дому, где мы остановились, Мавка. Из меня вытекло довольно много крови, и я сам могу сейчас заблудиться. И ты можешь мне сказать, где Гхажш, и куда исчез Гхай?

– Гхажш разговаривает с отцом Гхая, – ответила она, помогая мне подняться. – В Гхая его братья сейчас вдувают воздух. И я тебя, конечно, провожу. Гхой-итэреми велела за тобой присматривать, но я бы и без неё это сделала. Ты мне нравишься.

– Да? – ошарашено спросил я. В Хоббитоне всё совсем не так, и хоббитянка никогда не сказала бы такого, так легко и откровенно.

– Да, – просто ответила она, забрасывая мою руку себе на плечи. – Держись крепче, и пойдём. Ты занятный и сильный. Даже сильнее, чем я думала, – плечи под платьем оказались круглыми, горячими и неожиданно крепкими.

– А я тебя не обижу, – спросил я осторожно, – или не нарушу каких-нибудь обычаев, если скажу, что ты мне тоже нравишься?

– Нет, – ответила она очень серьёзно и сосредоточенно. Она старалась ступать со мной в ногу, но получалось плохо. – Не нарушишь и не обидишь. Мне будет очень приятно.

– Тогда я скажу, – я вдохнул поглубже, стараясь успокоить колотящееся сердце. – Ты мне тоже очень нравишься, Мавка. Особенно целоваться.

– Да? – она просияла, словно я, действительно, сказал ей что-то очень приятное и, не снимая с плеч моей руки, повернулась ко мне, так что мы оказались стоящими вплотную, лицом к лицу, едва не касаясь друг друга носами. – Правда?