Александр Намгаладзе - Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию

• Название: Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию
• Автор: Александр Намгаладзе
• Жанр: Русское современное

Часть 5 продолжает сериал «Записки рыболова-любителя». Описаны события краха коммунизма и распада СССР, связанные с участием автора в борьбе за пост директора Полярного геофизического института и, как доверенного лица, в выборах Народных Депутатов СССР и РСФСР. Знакомство и сотрудничество с Полуэктовой, Оболенским, Игруновым и Новодворской, апатитским ДОСПом и калининградскими «неформалами». Фото на обложке: Горбачёв и Оболенский на Съезде народных депутатов СССР (к главе 508).

---

Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию Александр Намгаладзе

© Александр Намгаладзе, 2017

ISBN 978-5-4483-9353-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1988 г.

455. Январь 1988 г. Наука на втором плане, на первом – ДОСП

В канун Нового, 1988-го года зимой не пахло. 30 декабря температура воздуха днём была плюс 6 – плюс 8 градусов, дул сильный западный ветер с дождём. А 1 января, после новогодней ночи (встречали Новый год скромно в семейном кругу с дедом и Тамарой Сергеевной, без гостей) мы с Митей ездили на заставу на дизеле 12:20. Прошлись до танкодрома (под дождём), а оттуда в Приморск и вернулись в Калининград автобусом.

От заставы до свай береговая кромка усеяна мелким и средним янтарём. На берегу два выброса грязи, большой – около свай, похоже, ночные, а в воде ничего нет, грязь отошла. Крупных кусков не нашли, всё подобрали приехавшие с утра, на семичасовом дизеле (это после новогодней ночи!), нашлись и такие энтузиасты, человек десять.

2 января температура плюс 6 – плюс 10 градусов! Давление упало до 722 мм, дождь, ветер юго-западный, умеренный.

Приходили Люда с Серёжей. Серёжа не пил. Ничего. Фантастика. И чем больше не пил, тем больше грустнел. Мы с ним в пешки играли до того, как сели за стол, и после. Так до того он у меня выигрывал, а, как я выпил, то уж ни одной партии ему не проиграл, и с каждой партией Серёжа играл всё хуже, и хуже.

– ОРЗ у тебя, – поставил я ему диагноз. – Болезнь такая. «Очень резко завязал» называется. Нельзя так резко пить бросать. Видишь, и тонус понизился, и игра не идёт.

Но ясно было, что просто Серёжа устал. Депрессия, кризис среднего возраста.

3-го мы с Митей ездили в Русское. Температура плюс 8 – плюс 7, давление начало расти, ветер юго-западный, умеренный, и, что удивительно, весь день ясно! Воздух изумительно прозрачен, травка зеленеет на лугах. Вот тебе и январь!

С янтарём мы угадали – бросало прямо там, куда мы вышли, насобирали и наловили много среднего янтаря. От Русского дошли по берегу до Янтарного и вернулись оттуда автобусом 18:20.

6 января – новость: всё брежневское (его имени) обратно переименовали. Штрих перестройки.

7 января ездили с Митей в Балтийск. Просто так, на экскурсию. Я оформил себе пропуск (командировочное удостоверение «для проведения геофизических изысканий на местности») во все города погранзоны (Балтийск, Мамоново, Корнево, Янтарный, Рыбачий) для рыбалок и походов за янтарём и вот решил его опробовать – свозить Митю в Балтийск.

Побывали у маяка, что стоит на проходе из Калининградского залива в Балтийское море, то есть на самой западной оконечности Балтийской косы. Это место – самое интересное в Балтийске, остальное всё запущено, как и в прочих городах Калининградской области.

9 января были у Шагимуратова по поводу его возвращения (ещё до Нового года) из рейса на «Курчатове» с заходами в Сингапур и Гамбург. Второе плавание Шагимуратова на «Курчатове», через 20 лет после первого. А впечатлений меньше (главное – Сингапур очень чистый, но это и по ТВ показывали) – и заходов меньше, и возраст не тот. Зато стереокассетник привёз.

Попили водочки с ним «Смирновской», и так, и с вермутом. Хороша в обоих вариантах.

13-го смотрели с Сашулей «Жертвоприношение», а 14-го – «8 1/2». Штрихи перестройки. Дожили. И 1-й номер «Нового Мира» пришёл – с «Доктором Живаго».

«Жертвоприношение» – фильм о вере. Великий фильм.

А «8 1/2» – об искусстве. Тоже великий фильм. Но полегче. Правда, временами мы зевали (впрочем, от недосыпа), но постепенно я втянулся в атмосферу фильма и к концу совершенно заразился ей.

В середине января приехала Ирина на каникулы, сессию сдала досрочно (одна иди две четвёрки, остальные пятёрки) и освободилась раньше. Дима же на сессию еле вышел, было много хвостов, но он-таки подобрал их и сессию кое-как сдал. Приехал в конце января. Ирина на него фуфырилась, глядеть на их взаимоотношения радости никакой не доставляло. Миша, к счастью, ничего не замечал и был одинаково рад и маме, и папе, приехавшим из Ленинграда.

Уезжали они порознь. Сначала Дима, через сколько-то дней Ирина. Приехав в Ленинград, она Диму дома не застала, а ключа он на вахте не оставил (ключ, понимаете ли, у них один), хотя знал, что Ирина должна приехать, и сам появился поздно вечером.

Ирина, злая, что пришлось околачиваться с вещами у закрытой комнаты в ожидании, что муж, может, вот-вот появится, набросилась на него с упрёками. Тот, в свою очередь, оскорбился: в его компании, оказывается, случилось несчастье – погибла, выпав из окна, буфетчица общежития, которая им уют создавала, а тут Ирина со своими претензиями. И смылся опять куда-то.

Ирина, найдя их семейную комнату в запущенном состоянии и злая на мужа, ушла ночевать к девочкам, с которыми жила раньше. Дима, вернувшись и не застав дома жену, стал среди ночи ломиться к этим девочкам, требуя выдачи супруги. Своего он добился и потребовал далее развода. Ирина тут же согласилась – пожалуйста, мол, хоть сейчас, занимайся только сам этим.

Какое-то время они не разговаривали друг с другом, потом Дима вдруг стал просить прощения, и они помирились. В очередной раз. Ненадолго, разумеется.

Ох, дети, дети. Обоих бы лупить следовало. К девочкам ушла – тоже номер. Мало им ссор наедине, публичных скандалов захотелось. Дурачьё.

Мне об этом Ирина ничего не рассказывала, только маме, когда приезжала в следующий раз, в апреле, а я от Сашули узнал. А то бы я ей нотацию прочитал: надо иметь свой ключ, из комнаты своей не убегать к девочкам надо было, а убраться в ней, и концертов совместных с мужем в общежитии не устраивать.

Вот уж, действительно, парочка.

Корюшка

В конце января в Апатитах проходил традиционный семинар по физике авроральных явлений. На него отправились я, Клименко, Ваня Карпов, Смертин и Щербак. До Мурманска самолётом, оттуда поездом, вечером были уже в Апатитах, где я не бывал с 81-го года, когда выступал там с докторской.

Поселились в «Аметисте». Утром – открытие семинара в ПГИ и встреча со множеством старых знакомых – Славик, Юра, Мингалёвы, Козеловы, Лазутин, Распопов и т.д., и т. п. Меньше всех изменился за последние годы Славик, а больше всех, пожалуй, Распопов – обрюзг, полысел, потолстел, согнулся, хромает после аварии, вот только речь и манеры не изменились.

Распопов был только на открытии, а потом исчез и больше на семинаре не появлялся. Заправляли семинаром Славик с Витей Мингалёвым. Но и они (даже Слава!) как-то не очень активно дискутировали по научной части, часто исчезали куда-то, чувствовалось, что их гораздо больше заботят другие дела.

Собственно, у них теперь было одно главное дело – ДОСП и всё, что с ним связано. В частности, на данный момент они боролись с Распоповым за снятие выговора, который он объявил своему заместителю – Мингалёву «за проведение в помещении Института собраний официально незарегистрированных организаций».

Я этот выговор собственными глазами видел: на стене в коридоре висит. Досповцы считали выговор незаконным: сотрудники института оставались после работы обсуждать проблемы общественной жизни страны и собственного института – в чём тут криминал? Выговор тем не менее висел.

Непрерывно приходилось выяснять отношения с местными партийными и советскими органами, не знавшими, что же делать с этим ПГИ, как там навести порядок или направить их энергию в нужное русло, но где, собственно, проходит это русло – никто теперь не знал.

На вечер Слава пригласил меня к себе домой в гости вместе с Юрой Мальцевым и Алексеем Кропоткиным – ниияфовцем из Москвы, магнитосферщиком, знакомым мне ещё со времён зимней апатитской космофизической школы конца шестидесятых годов (было тогда такое трио из НИИЯФа – Кропоткин, Алексеев, Шистер; я выступал перед ними с рассказом о своей кандидатской на импровизированном семинаре в ПГИ), но не близким знакомым, встречался я с ним редко, лишь когда попадал на магнитосферные сборища.

Дома у Славы по случаю студенческих каникул гостила Юля, папина любимица, заметно похорошевшая за время, которое я её не видел, и превратившаяся из угловатого подростка в симпатичную девушку. Представили мне и Отошу, Отто, шестилетнего сына Славы и его новой жены Тани, не без досады, как мне показалось, охарактеризовавшей своё дитё как совершенно заурядное создание, которое, мол, и демонстрировать-то не стоит.

Хотя Славик заранее предупредил, что разносолов не будет, что он советует поужинать прежде, чем к нему в гости идти, тем не менее стол был накрыт, и Слава выставил гостям маленькую и остатки водки из другой бутылки, квашеную капусту и жареную картошку с мясом.