Алик Гасанов - Муж на час. Истории из жизни. Сборник № 7

• Название: Муж на час. Истории из жизни. Сборник № 7
• Автор: Алик Гасанов
• Жанр: Русское современное

В данном сборнике вы найдёте небольшие истории из жизни. Короткие истории о любви, взаимоотношениях. Неплохое чтиво для поезда и не только.

---

Муж на час Истории из жизни. Сборник № 7 Алик Гасанов

© Алик Гасанов, 2017

ISBN 978-5-4483-9436-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Понты, нарды и цырлы

… – Дежурный по роте на выход!, – голос дневального скучно прозвучал по продолу, и на него мало кто обратил внимания.

На каждом этаже казармы нас-солдат штук по сто. Под вечер, часикам к шести, когда уже все подразделения прибыли, в казарме шумно. Ёрзают сетки кроватей. Повсюду говор, где-то ругань. В углу гитара трынькает. Со стороны умывальника слышен шум воды семи кранов, эхо большого помещения дробит разноголосицу. Сальные шутки, попервой пугающие салаг, уже мало кого привлекают.

– Бреча!.. Проснись – ты серешь!..

– Да пошёл ты…

– Ха-ха-ха!…

Солдатская казарма – великое изобретение человечества. Разумное, неминуемое и беспощадное. «Кто был – тот знает.» Позже, через много лет, многие из нас рассказывают вполне справедливо:

– То ли отслужил, то ли отсидел…

И действительно – разница невеликая. Тот же режим, та же дисциплина, та же тягучая сладкая тоска, что когда-то это закончится. И считаешь ты дни до конца намеренного срока, и, скрывая от всех, надеешься в душе, что срок не увеличится. А срок-то и впрямь – понятие относительное. Вон, гляди, Андрюха Борисенко на дембель ушёл позавчера. Хоть я почти и на месяц прибыл сюда раньше его, и «на киче» мы вместе с ним сидели… А Андрюха уже дома мамины пирожки трескает, а меня вон дневальный на построение кличет…

– Строимся!..

Молодой лейтенант, новенький командир роты, вчерашний курсант с пушком на щеках выглядит смешно на фоне огромного, волосатого, как чёрт, осетина Кахи. Каху призвали поздно – в двадцать четыре года. И в свои двадцать четыре Каха выглядит на мои сорок. Лицо бреет от груди до ушей, но издалека всё-равно выглядит небритым. Мужик добрый и наивный. Вздыхает всё время. Ему на дембель – через год после меня. Про таких тут шутят: «Из норы пряником выманили, и в армию забрали…»

– Построились, говорю!..

Неспешно, но быстро вдоль центра открытого коридора, разделяющего казарму на две стороны, мы строимся длинной корявой цепью, на ходу переговариваясь, застёгивая ремни и пуговки.

– Равняйсь!… Смирно!

Летёха ещё не объезжанный. Орёт, как у себя в военном училище. Мы ему прощаем это. Но в любую секунду то там, то тут моментально вспыхивает перебранка.

– Смирно, говорю!.. Зубков!..

Сашка «Зуб», здоровяк из Харькова, моего призыва, по-доброму тянет плаксиво:

– Ну шо вы так орёте, тащ-летенан?.. Ну, стою я уже…

Тот и правда орёт чуть не в лицо. Сашка утром только вышел из ШИЗО. Он ждёт отбоя, «щёб харю замочить як следоват», а тут орут…

– Разговорчики!.. Р-равняйсь!..

Чем длиннее паузы между командами, тем это больше раздражает. Действительно, какого хрена? Все построились? Построились. Стоим молча? Стоим. Нет, надо именно выждать минутную злорадную паузу, когда все замерли, повернув рожи в одну сторону, и потом, не спеша проходясь вдоль строя, придирчиво вглядываться, вдруг кто-то ни так как надо выровнялся…

– Р-равняйсь, говорю!..

После пятисекундной паузы, Зуб, равняясь изо всех сил, опять не выдерживает, негромко обижаясь в тишине:

– Та ну на хер!.., – взрыв всеобщего хохота, – Куда уже ровнее, бляха-муха… Тащ-лейтенант?.. Ну щё вы..

Строй сломался. Пошли разговорчики, хохот, кто-то присел, закрыв лицо от смеха, топот, бурчание.

Я тоскливо понимаю, что продолжаться это может долго, а стоять по стойке «смирно» действительно не охота:

– Зуб, завязывай.

– Та чё он причипився?.. Задолбал, в натуре… Я спать хочу…

– Рядовой Зубков!.., – лейтенант сатанеет, подскакивая в упор. Но делает он это зря. Сашка Зуб выше его на голову и тяжелее кило на сорок. Сверху смотрит любовно, аж дурашливо. Всё, Сашку разозлили, и он впадает в своё привычное состояние. Скольких уже таких «командиров» он довёл до крика.

– Рядовой Зубков!.. Выйти из строя!..

Зуб выходит.

– Отставить!..

Лейтенант бросает гневные взгляды по ряду, понимая, что всё сломал. Мы совершенно расслабляемся. Хохот, шуточки, полный бардак в казарме.

– По команде «из строя» вы должны ответить «есть!»!!.., – кричит лейтенант, краснея, – Два наряда вне очереди!..

– Ось спасибо!.., – Сашка лыбится во всю рожу, поворачивается, и, на ходу переговариваясь с сослуживцами, под одобрительный смех вразвалочку идёт к выходу, – Гасан, я на кухне!.. Хочь высплюсь…

– Зубков!.. Рядовой Зубков!..

Все ржут. Зуб, не поворачиваясь, спокойно шурует к выходу:

– Та пошёл ты…

Лейтенант сжимает губы, презрительно провожая негодяя, всем видом показывая, что с таким даже разговаривать офицеру не гоже.

И всё начинается снова…

Через пару минут я догоняю Зуба возле столовой и мы идём к хлеборезу-Закиру, где нас ждут нарды, чай и видик…

…А через неделю нас ни с того ни с сего построил в роте аж целый начштаба (!), перед которым «понты колотить» было просто не солидно. Дядька седой, уважаемый. И мы всей ротой вышли на плац, где перед огромным построением незнакомый офицер чего-то там нам объяснял про международную обстановку, и про то, что «всё в наших руках», вертел в руке бюллетень, поясняя «в сотый раз»:

– Всем ясно, товарищи?.. Вот тут, в самом первом квадратике, ставим галочку и расписываемся!.. Всем понятно, я спрашиваю?.. В самом первом квадратике!.. Понятно?…

И наши офицеры бегали перед ним на цырлах, с уважением поглядывая на бумажку, покрикивая по рядам:

– Тихо там!.. Все поняли?.. «В самом верхнем квадратике!»…

И потом всей частью (человек пятьсот!) мы шумно набились в офицерский клуб, где по-одному подходили к столу, торжественно ставили галочку в заветный квадратик и расписывались.

…Почти месяц ещё я шарахался по части, изнывая от безделья, с грустью отмечая, что из сотни дембелей нас совсем недавно оставалось ещё человек двадцать почти, и вот уже даже Зуб умотал домой, а я всё тут…

А потом выяснилось по телевизору, что Советского Союза больше нет, а я до сих пор и не знаю даже: я был против этого, или «за»?..

****

Люсико

В огромном трёхъярусном здании на каждом этаже по сотне маленьких магазинчиков, бутиков, салончиков… Везде зеркала, стекло и отблески отражений. Всё заставлено одеждой, мебелью, ни одного свободного места. В каждом отделе своё направление. Наташка вон – «колготки, косметика», у красавицы Марины – «детская одежда, кроватки, игрушки», Женька – вообще торгует всякой аптечной мелочёвкой. Музыка звучит на каждом этаже, и в каждом углу своя. По радио рекламу все наизусть уже знают и подпевают всяк на свой манер:

– «… мир дверей приглашает вас посетить… по адресу…", – уговаривает бархатный баритон под звуки природы.

– Женька!!.., – тут же кричит забияка-Наташка, не обращая внимания на посетителей, – давай про тебя тоже рекламу закажем?, – и в тон радио делает томный басок, сексуально закатывая глаза, – «Мир клизм… приглашает вас посетить Женя… на втором этаже…»

Все хохочут, а Женька до конца толком не расслышала и теперь переспрашивает ближние отделы, улыбаясь во всю рожицу:

– Чего она сказала?.. Чего?.. Ух, зараза!..

…Девчонки меняются тут часто. Но всё же есть основной костяк. Наталья Павловна – «открытки, бланки, ксерокопия под лестницей», уже лет десять тут, например. От всего зависит, на сколько останется человек. И от товара, и от продавца, и от хозяина… Бывает, такой козёл попадётся…

К «новеньким» присматриваются пристально, но не обижают, помня себя в первые дни:

– Я как вспомню, как я в первый день пришла… Караул!.., – Марина отхлёбывает из кружки в перерыв, во время часа законной тишины, когда девчонки собираются в отделах стайками на обед. Кто-то уходит домой, кто-то спускается вниз, а эта «семейка» собирается в кучку, чавкает весело, сплетничает и ржёт.

Новенькая Люся напротив всё ещё разбирается с товаром, неловко прохаживаясь вдоль витрины, рассеянно оглядывая кучки коробок. У неё «кроссовки, кеды, галантерея» – товара мелочёвого много, ценников – миллион. Девчонки поглядывают, как Люся вздыхает, озираясь по углам…

– Ни чё…, – Женька усмехается понимающе, – я тоже сначала… обалдела…

Увидев, что «новенькая» наконец-то присела, сложив руки на коленях, поглядывая на часы, Женька чуть выглядывает из отдела:

– Эй!.. Тебя ведь Люда зовут, да?.. (та кивает испуганно) Кружка есть у тебя?.. Пошли чай пить!..

Кружки у Люси нет. У всех «новеньких» одна и та же проблема спокон веку – в первый рабочий день они неудобно одеты, не знают, где можно поесть, где туалет, и вообще – припёрлись на работу без кружки!.. Но это – ни проблема. В каждом отделе этих кружек – хоть жонглируй ими. От «старых» продавцов остаются обычно, а выбросить никто, как правило, не торопится. Мало ли?.. И вот сидит вся красная от внимания Люся с чужой кружкой в руках, а девчонки со всех сторон суют ей, кто конфету, кто пирожок, а Люся уверяет всех, что совершенно не голодна, и её забрасывают вопросами и советами, и она вертит головой во все стороны, и улыбается, и не поймет, кто серьёзно говорит, а кто смеётся. Дура-дурой, короче говоря.