Илья Бушмин - Ничейная земля – 2. Погружение в Яму

• Название: Ничейная земля – 2. Погружение в Яму
• Автор: Илья Бушмин
• Жанр: Триллер

Читателя ждет новое погружение в «ничейную землю» – колоритную и жутковатую Яму. Именно здесь родилась Катя Мазурова, следователь СК. Много лет назад Катя потеряла в Яме старшую сестру, ставшую жертвой серийного убийцы. Маньяка так и не поймали, а Катя поклялась себе никогда больше не возвращаться в проклятое гетто. Все меняется спустя 18 лет, когда убийца снова заявляет о себе.

---

– А что, если и ее тоже… Ну, как Машку…

Катя боялась даже подумать об этом. Но Валя тут же отвлеклась, метнувшись к окну, когда увидела там какое-то движение. Катя вместе со старшей сестрой прильнула к оконному стеклу. Они увидели двоих соседских мужиков – из активистов, как и папа. Из тех, кто даже ночью выйдет, чтобы подтолкнуть увязшую в их вечном болоте «Скорую», или потратит весь свой выходной, расчищая снежные заносы у какой-нибудь соседской одинокой старушки.

Они были не с пустыми руками. Один держал изогнутый ломик с зубьями на конце – Катя слышала, это называется монтировка. У второго был топор. Папа кивнул им, и они, все вчетвером, быстро направились прочь.

Катя поняла, куда они направляются в первую очередь. К оврагу, где двое суток назад нашли тело Маши. Мужики пошли проверять самую страшную догадку.

5

– Вы это, куревом не богаты?

Поляков достал купленную утром пачку сигарет, предложил Бобу закурить. По глазам арестанта сообразил, что тот имел в виду совсем другое. Он просил не закурить, а подарить ему энное количество сигарет. Одни эпохи сменяются другими, рушатся и создаются государства, а главной валютой за решеткой были и будут сигареты.

– Можешь забрать пачку, но больше нет, – сказал Поляков и тут же добавил: – Только сначала поговорим.

– Так я все сказал же.

Боба еще пару дней назад поместили в СИЗО. На всякий случай – в одну камеру к агенту, в задачи которого входило узнать, в числе прочего (поскольку постояльцев в камере было много, и практически по каждому второму шла внутрикамерная разработка), все ли Боб поведал операм на допросах. А еще с ним работал следователь. Как знал Поляков, поскольку дело о грабеже около Ямы касалось и его, потерпевший уже опознал Боба, а сам Боб уже написал признание, чтобы показать свое стремление сотрудничать со следствием.

Поляков выложил перед ним три фотографии. Санчес №1, Санчес №2 и Санчо.

– Кто из них?

– Чего?

– Ты знаешь, чего. Кто из них?

Боб вгляделся в снимки. И сообразил, о чем речь, увидев на одной из фотографий знакомое лицо.

– Вот, он. Санчес. Все-таки нашли его, да? – Боб шмыгнул носом. – Вы это… Не говорите, что это я его вломил. Мне ж не жить тогда. Не подставляйте, ага? Я ж не барагозю, показание даю, чистуху вон подписал и все такое…

– Санчес настолько крут?

Боб поколебался.

– Не то что крут… Без башки он малость. Ну, то есть, с ним можно сидеть, курить, бухать и базарить за жизнь. Как со всеми. А потом херак… Если ему что-то не понравится – сразу в рожу бьет. И будет бить, пока кровь по стенам не потечет, в натуре. – Боб выдохнул дым, и клубы заплясали над столом камеры для допросов. – Слышал про чувака, которому он так висок проломил. Тот инвалид с тех пор. Прикиньте. А все потому, что Санчесу что-то послышалось. Говорят, когда кажется – креститься надо. Санчес не крестится. Он сразу бьет.

С фото на Полякова смотрело лицо Санчеса, в миру Ивана Васильевича Мохова, и опер понял, что легко может поверить словам Боба. Физиономия Санчеса была изрыта рытвинами и оспинами. Темные сальные волосы, мелко посаженные черные глаза. Опасный тип – не нужно было быть медиумом или мастером человеческих душ, чтобы понять это.

Поляков не водил. Нет, он умел управлять автомобилем и иногда садился за руль служебных машин, когда это было необходимо, но своего железного коня у Полякова не было. Он просто не любил управлять автомобилем. Для кого-то наличие авто было свободой, для Полякова – наоборот – кучей дополнительных обязательств и обременений. Но иногда опер жалел об этом. Например, сегодня. В Промышленном ОВД в 10 утра затевался большой развод с участием даже, по слухам, начальства из городского управления. И до этого времени ему нужно было успеть побывать не только в СИЗО, куда Поляков отправился к восьми часам утра, едва сполоснув помятое лицо и глотнув кофе. Теперь он рассчитывал заскочить и на квартиру, где был прописан Санчес. Справка, которую он захватил вчера в отделе, говорила, что Санчес прописан на Ворошилова.

Это было на другом конце Промышленного, и Поляков поймал такси.

Улочка Ворошилова тянулась вдоль кладбища, одного из четырех городских мест захоронения усопших. Низкие трех и четырехэтажные жилые дома нескончаемой и неровной серой массой тянулись вдоль разбитой, в заплатках, ямах и лужах, узкой улицы, а по другую сторону проезжей части тянулся длинный забор с видневшимися за ним верхушками крестов и надгробий.

Услышав, что внутри кто-то есть, Поляков машинально потянулся к кобуре подмышкой, чтобы в случае угрозы не терять времени. Щелкнул замок. Поляков не увидел никого. Опустил глаза и встретился взглядом с восьмилетней девочкой. Светлые волосы, заплетенные в хвостики, и большие синие глаза.

– Здрасте, а вы к кому?

– К хозяину этой квартиры, – не видя реакции, Поляков пояснил: – Его зовут Иван Мохов. Для тебя, может быть, дядя Ваня.

– Я таких не знаю.

– Вообще-то, это его квартира, – поняв, что настаивает и может тем самым испугать ребенка, Поляков полез в карман за удостоверением. – Ты не бойся, я из полиции. Вот, смотри.

– Ой. А можно подержать?

– Если недолго.

Девочка взяла удостоверение и принялась с интересом его вертеть.

– А моего папу тоже зовут Сергей.

– А вот твой папа, кстати, дома?

– Папа с нами не живет, – девочка подняла очень серьезные глаза. Она вообще была очень серьезной. – Он ушел к другой тетеньке. А мы сюда переехали. А раньше жили в центре. Там мне нравилось, а тут нет. За окном кладбище, и мне страшно ходить одной. А мама работает каждый день очень долго и злится. А по ночам плачет.

Поляков не знал, что ответить. А еще – постарался не обращать внимание на то, как сжалось его сердце.

– Как тебя зовут?

– Таня.

– Танюш, посмотри, – он выудил из куртки, влажной от накрапывающего снаружи дождя, фотографию Санчеса. – Вот этот дядя хозяин вашей квартиры. Ты знаешь его? Может, это друг твоей мамы?

– Нет, это хозяин. Он иногда приезжает за деньгами. За квартиру.

Буркнув «Понятно», Поляков прикинул, что делать. Достал блокнот и начеркал пару предложений. Вырвав листок, протянул его девочке.

– Таня, передай вот это маме, пожалуйста, когда она вернется, хорошо? Пусть она мне позвонит на этот номер. Я хочу ей пару вопросов задать. Договорились?

Девочка кивнула и вернула удостоверение. Поляков не удержался.

– Таня, ты хорошая девочка, я вижу. Умная и красивая. Давай, ты не будешь открывать просто так посторонним дверь, ладно?

– Вы же полицейский.

– Так может сказать и тот, кто не совсем полицейский. Просто так верить людям не стоит. Кажется, что людям нужно верить, но на самом деле это глупо.

– И вам тоже нельзя верить?

– Никому. Придется привыкнуть. Особенно, если живете в этом районе. Это неприятно, но такова жизнь.

Выйдя на улицу, Поляков закурил. На душе было паскудно. Он встал у разбитого, в выбоинах, тротуара и уставился на тянувшийся вдоль улицы длинный, казавшийся бесконечным, забор кладбища. Того самого кладбища, на котором он, 20-летний пацан, впервые побывал жарким августовским днем 18 лет назад. Того самого кладбища, на котором похоронена Она.

Внезапно Поляков вспомнил, что уже завтра – пятнадцатое.

А значит, завтра Вале исполнилось бы 38 с половиной лет.

6

– Последние два дня мы проводили подготовительную работу. Собирали оперативную информацию сразу по нескольким направлениям. Сегодня мы переходим к основной фазе. Много лет мы практически не касались Замаячного поселка, по сути пустив все там на самотек. Пора это исправить.

Выдав заключительную фразу, полковник Шмаков обвел взглядом всех собравшихся в крохотном актовом зале Промышленного ОВД. Начальник городского управления внутренних дел почтил своим личным присутствием совещание с участниками рейда, которых в небольшое помещение, оттого выглядевшее сейчас переполненным, набралось почти 100 человек.

– Сегодня мы проверяем всех уголовников и всех, кто хотя бы раз был замечен в связях с преступностью. В первую очередь нас интересуют те, кто проходил по тяжким статьям. Изнасилование, тяжкие телесные, убийства и прочее. Также у нас на данный момент благодаря проделанной в последние дни предварительной работе есть информация о нескольких людях, числящихся в розыске и замеченных на территории поселка Замаячный. Кроме того, сегодня мы проверяем заброшенные дома. В течение последних двух дней мы составляли список подобных объектов, и сейчас у нас имеется более 20 адресов, которые необходимо проверить. Работы много.

Уловив боковым зрением какое-то движение слева, у дверей, Катя повернула голову. Она заметила Полякова, который проскользнул в актовый зал и присел на одном из крайних стульев. Сидевший в президиуме, по левую руку от Шмакова, Заволокин – непосредственный начальник Полякова – недовольно засопел, буравя опера угрюмым взглядом. Тот в свое оправдание виновато пожал плечами.