Владимир Никифоров - Снайперы (сборник)

• Название: Снайперы (сборник)
• Автор: Владимир Никифоров
• Жанр: Детектив

1950 год. По великой сибирской реке отправляется на Север караван из лихтера с рыбаками и баржи-тюрьмы. Но роковым образом обычный рейс превращается в дорогу смерти: тонет молодой зэк, подстреленный при попытке к бегству, гибнут солдат-конвоир и его несостоявшаяся любовница, малолетняя дочь шкипера баржи. В конце концов невольным «снайперам» – шкиперу лихтера и его племяннице Марусе – удается выследить и уничтожить предателя-убийцу…

Не менее трагичен финал повести «Жизнь Клима Гордеева». И дело не только в уходе из жизни героев повести: из жизни уходят честь и вера, а любовь становится преступлением.

Знак информационной продукции 12+

---

Заключенные-докеры в вылинялых робах и суконных шапочках грузят на палубу баржи полевую кухню на колесах и вагончик. Вагончик раскачивается на гаке у крана «Январец», ударяется о тамбур.

– Эй, поосторожнее! – с визгливым криком с кормы бежит заросший щетиной мужик в затрапезном ватнике, в шапке – одно ухо опущено, другое торчит, сам похожий на зэка. – Кто отвечать будет?

– Пушкин!

Из-за вагончика высовывается молодой зэк, с любопытством смотрит на мужика:

– Ты кто?

– Я шкипер!

– Шкипер, брось вонять, – лениво цедит другой зэк.

– Я, – заходится шкипер, – правду воняю!

К барже-тюрьме подъезжает крытая машина-воронок. Выходит начальник конвоя, спускается по трапу на баржу. Один из конвойных подбегает к нему.

– Камеры осмотрели?

Конвойный – молодой, розовощекий, голубоглазый:

– Ага.

– Не ага, а есть.

– Есть, товарищ младший лейтенант.

– Что есть?

– Ага, осмотрели.

Начальник конвоя машет рукой:

– Ступай на пост.

Кричит:

– Найди шкипера!

А шкипер уже здесь:

– Здравствуйте, гражданин начальник!

Начальник конвоя, не отвечая на приветствие, показывает рукой на качели:

– Эт-что такое?

Шкипер оживляется:

– Щас покажу! Айда-те!

Начальник конвоя нехотя идет за суетливо семенящим шкипером.

– Во, смотрите! – Шкипер ловко, по-обезьяньи, взбирается на качели, пробует их раскачать. – Качните-ка, а?

Начальник конвоя оглядывается – не смотрят ли подчиненные, неуверенно толкает качели. Шкипер начинает раскачивать деревянную люльку. Слышится храп засасываемой воды, и вот мутно-пенная жидкость струится по деревянному лотку за борт.

– Баржа – старая, – выкрикивает шкипер, появляясь рядом с начальником конвоя, – водотечная. Руками качать – замучаешься. Вот я и придумал. Пусть зэки по очереди качают. А то, не дай бог, потонем.

– Ты мне брось – потонем! Нам с тобой не голову – скальп снимут!

– А у меня – во! – Шкипер сдергивает шапку с голой, как колено, головы, расплывается в беззубой улыбке.

– Там найдут, где и что снять!

Шкипер останавливает люльку, спрыгивает с качелей. Начальник конвоя задумчиво рассматривает люльку, толкает ее раз, другой:

– Шкипер, у тебя рейка есть?

– Брусочек?

– Нет, можно рейку.

– Найдем! А что надо?

– Клетку.

– А? – шкипер приподнял отвисающее ухо шапки.

– Клетку, говорю. Набей рейку покрепче да почаще, а с одной стороны вход. Шарниры есть?

– У шкипера все есть!

– И петли для замка. Замки я привезу.

– Только, – шкипер чешет под шапкой, – это же сколько работы да матерьялу.

– Материал – твой?

Шкипер прячет глаза.

– Мой.

– Ну, пиши там наряд-калькуляцию. Оплатим.

– Все сделаем, гражданин начальник!

– Какой гражданин, почему гражданин?

– Все сделаем, товарищ начальник! Айда-те, я вам вашу каюту покажу!

– А что ее смотреть? Кровать, стол-стул есть?

Шкипер восторженно перечисляет:

– Кровать, стол, табуретка, тумбочка, лампа семилинейная, радиоприемник «Родина» – батареи новые получил. Только, товарищ начальник, можно будет к вам радио приходить слушать? Я про политику люблю!

– Политический, значит? – шутит начальник конвоя, но шкипер привскакивает как ошпаренный.

– Не, гражданин начальник, я за недостачу сидел.

– И много недостало?

– Тридцать ящиков.

– Водки, поди?

– Ее, родимой.

– Чувствую, мы с тобой сработаемся. Как звать-то?

– Степан… Степан Степанович.

– А меня – Федор Федорович. Видишь, как нас легко запомнить. А радио оставь у себя, оно же за тобой записано?

– Ну а как же!

– Вот и оставь. А меня, Степан Степанович, поставь на свое довольствие. Я с общего котла не наедаюсь. Пузо набьешь, а только пукнешь – и снова голодный. Да и изжога мучит.

– Все будет, Федор Федорович! Жена и приготовит, и подаст, и накроет!

– Ну а я в долгу не останусь. Весь свой паек, тушенку-сгущенку, отдам.

Шкипер едва не задохнулся от счастья.

– Федор Федорович! Все будет как надо!

Тем временем вагончик наконец установили. Докеры поднимаются на причал. Молодой зэк, заговорщецки подмигнув товарищам, деловито направляется к верхнему причалу, где грузят мороженое мясо на широкозадый теплоход-холодильник «Советская Сибирь».

* * *

В обеденный час ресторан полон. Речники в кителях, бородатые геологи в свитерах, приезжие в мятых костюмчиках. В открытое окно виден рейд с баржами, понтонный мост. Понтоны тонут под грузовыми автомобилями и автобусами, словно клавиши рояля.

Дворкин и Маруся двое за столом, на нем графин пива и графин водки, перед Марусей бокал с вином.

– Надо использовать круговорот природы, – поучает Дворкин. – Купим в деревне картошки мешков десять по сто рублев. Это сколько?

– Тысяча рублей.

– В Дудинке моряки ведро с руками оторвут за те же сто. Это сколько?

– А мешки большие? – деловито интересуется Маруся.

– А-а, понимашь! Бери по семь ведер, у меня ведро пожарное, оно меньше.

Маруся, подсчитав в уме, смотрит на дядю большими глазами:

– Шестьсот с мешка! Так ведь, дядя Петя, выгода-то получается шесть тысяч!

– Ну, шесть не шесть, – вздыхает Дворкин. – Сколько сгниет, да всю не продашь, да не за сто рублев. Но тыщи три-четыре – в кармане. А обратно наберем омуля, стерлядки, осетра. А уж если мои крестники уважат Дворкина…

– Какие крестники, дядя Петя?

Дворкин колеблется лишь одно мгновение.

– Ладно, ты свой человек. Расскажу. – Придвигается поближе к Марусе. – В прошлую навигацию я молодоженов на Север провез, они даже из каюты не выходили. Сама понимаешь, им скучно не было. – Подмигивает Марусе.

– Дядя Петя!

– А че такого? Их паспорта весь рейс у меня были, там все чин по чину, штампы стоят. Так что любись и размножайся!

– Дядя Петя!!

– Ладно-ладно. Так вот, на зиму они остались, чтоб пушнины добыть. А ты знаешь, она в какой цене? Шуру, тебя и ребятишек оденем, и еще на хороший дом останется!.. – Выпрямляется и продолжает обычным голосом: – А еще нерпы настреляем…

– А ее что, стреляют?

– Высунет она свою усатую мордочку из воды, ты ее – бах из карабина!

– Жалко!

– А людей стреляют – не жалко? Вон в Дудинке прошлый раз один зэк в бега пустился… Так на него охотились, как на зайца. Как на зайца!..

– Дядя Петя, не надо! – просит Маруся.

– Да ладно. А нерпу мы с тобой постреляем. Ты же у меня этот, как его… ну кто точно белке в глаз…

– Снайпер.

– Во-во! Снайпер. Передал нам с тобой деда Коля свое умение. Да вот с этими колхозами-совхозами – все прахом. Я хоть душой на Севере отхожу. Ох, Маруся, какое там душе раздолье! Только там себя человеком и чувствуешь. Веришь-нет? Зона рядом, лагеря, зэки, беглых тьма, а уйдешь к пескам, бросишь якорь – и ты, как на другой земле: кругом птицы, звери, и ты сам, как птица или зверь, так бы и не возвращался к людям.

Дворкин неожиданно всхлипывает.

– Дядя Петя, вы что?

– А за что они отца твоего? Сами в теплом месте на жирных пайках отсиделись, а он, голодный да израненный, в плен попал… Думаешь, я от фронта скрывался? Нет, дядя Петя от фронта не скрывался, но нас привязали к Нордлагу да военное положение ввели. На работу опоздал – трибунал, на вахте заснул – трибунал… В Полое зимовали. С ребятишками малыми. Жрать – нечего. Я первым бы сдох, толстые – они самые слабые. Шура моя – тогда она еще в самом соку была – в столовую пошла. И вытащила нас. Где она только эту еду не прятала!

Дворкин наклоняется, шепчет Марусе на ухо. Та испуганно отстраняется:

– Правда, что ли?!

– Жить захочешь… А как-то приходит уже ночью. И рассказывает… Столовой штурман командовал, вот он и воспользовался… Он до сих пор в штурманах, так в капитаны и не выбился, бог шельму метит…

– А зачем… Зачем тетя Шура рассказала?

– А тяжело одной это носить, так я понял. Уж лучше мы с ней оба будем замаранные, а раз оба замаранные, то ближе друг к другу, вроде как повязанные одним. Хуже, когда один грязный, а другой от чистоты светится. Нет уж, пусть оба…

– И вы?..

– Погубить семью – дело не хитрое… А Шуру я… Шуру я еще пуще…

Маруся гладит его по руке, по плечу, по голове.

– Дядя Петя, не надо! Ну дядя Петя, у меня сегодня такой день!..

Дворкин вскидывает голову.

– Сказал дядя Петя, что вытащит тебя из колхоза – и вытащил!

Кричит официантке:

– Девчонка! Тащи печенку!

– Дядя Петя!

– Не бойся, Дворкина тут все знают!

Официантка, наклонившись над столом, ставит тарелки. Дворкин кладет ей пониже спины широкую мясистую ладонь.

– Вот так же в Казачинском пороге играет корма моего лихтера!

– А больше у вас ничего не играет в Казачинском пороге?

– Играет! Еще как играет! – восторженно кричит Дворкин.

Официантка уходит, крутя высоким, как у крольчихи, задом, то ли по привычке, то ли специально для Дворкина.