Илья Гуглин - На каждом шагу стукач

• Название: На каждом шагу стукач
• Автор: Илья Гуглин
• Жанр: Русское современное

Известный учёный и изобретатель, преподаватель и предприниматель в лёгкой и непринуждённой форме описывает события недалёкого прошлого в науке, жизни и малом бизнесе, участником которых ему довелось быть. Фантастика и реальность, остросюжетные приключения и лёгкий юмор, эротика и любовь захватывают читателя и не оставляют равнодушным до последней страницы. В книгу включены рассказы о жизни в Америке. В них он пытается передать крупицу опыта всем, кто когда-нибудь, по какой-либо причине решит покинуть нашу бедную, но «замечательную» Родину. У книги довольно сложная судьба, мы её долго ждали. Спешите приобрести, пока не поздно…

---

– А что, преподавателям хорошо платят? Да, понял, вам много не надо. – Он тщательно вымыл руки, как будто готовился к тесному контакту с инфекционным больным. Затем подошёл ко мне, похлопал слегка по животу, на минуту задумался, как бы соображая, что со мной делать дальше, и, когда я уже начал думать, что это врач не моей специальности, он вдруг энергично взял меня за обе ноги и скомандовал:

– Согните ноги в коленях! – Я согнул. – Больно?

– Нет, – ответил я.

– А теперь одну правую ногу! Больно?

– Нет.

– Левую! Ну, как?

– Никак.

Когда мне начало казаться, что доктор забыл главные симптомы моей болезни или хочет проверить достоверность тех догм, которым его учили в институте, последовала новая команда:

– Вытяните ноги! Хорошо. Теперь, не сгибая их в коленях, поднимите обе ноги вверх. Так, хорошо, выше, ещё выше. Ну, что, больно?

– Да, больно. – Я думал, что он сейчас перейдёт к следующему упражнению, и уже начал медленно опускать ноги, но тут последовала очередная команда:

– Нет, нет, не опускайте! – При этом он подскочил ко мне вплотную, схватил обе ноги и начал поднимать их всё выше и выше.

– Ой, – кричу, – больно! – Но мой экзекутор, видно, вошёл во вкус. Он начал не только поднимать мои ноги, но и специально заламывать их. Чтобы я не возвратился к предыдущей позиции, он специально навалился на мои колени…

– Ой, ой, хватит, больше не нужно, фашистские методы, ой, ой, ой…

Если бы я сам не находился в таком плачевном состоянии, я, может быть, стукнул бы его по лысине. Но сделать это, к сожалению, я уже не мог. Он, видно, тоже почувствовал какой-то дискомфорт. Поэтому отошёл в сторону, вынул носовой платок и вытер свою лысину. Потом, тяжело подышал некоторое время и, с чувством добросовестно выполненного долга, произнёс:

– На сегодня хватит. Можете вставать.

«Хорошее лечение, – подумал я, – советское и бесплатное.

И доктор тоже хорош, ведь клятву давал. Не навреди!»

– Вы почему не встаёте? – как-то безразлично спросил он.

– Не могу, – ответил я.

Он снова подошёл ко мне. Подхватил меня под мышки и усадил на кушетку. Потом дал пару минут отдыха и сказал:

– Можете одеваться.

«Хорошо, – подумал я. – Но в конце этого короткого предложения следовало бы поставить вопросительный знак. Тогда наш диалог принял бы логически правильную конструкцию. Он у меня спрашивает, я отвечаю, что не могу, и он об этом должен знать не хуже меня. А так приходится на каждое действие произносить две фразы». – Но этого не произошло. Он вышел в соседнюю комнату и привёл медсестру.

– Оденьте больного.

Почему девушки, когда им нужно, быстро и ловко раздевают мужчин, а ту же операцию, но в обратном порядке, делают медленно и неумело? Особенно, носки. Может быть, потому, что ноги у больного не слушаются команд, посылаемых свыше. Наверное, доктор, хоть и переборщил в своём рвении, но сделал бы это лучше. Но он не может делать сразу три дела. Задавать мне вопросы, писать историю болезни и надевать носки. И вопросы какие-то нестандартные:

– Вы с кем живёте? Есть ли кому ухаживать за вами пару недель? А может быть, полежите у нас, мы вас подлечим?

– Нет, нет, доктор, – закричал я, – отправьте меня домой в любом виде. Ваши методы лечения не в моём вкусе. Я ещё не готов переходить на инвалидность. К тому же пострадает обороноспособность страны… вторая производная карательной системы… – Может быть, в тот момент я говорил какие-то и другие, не очень связные слова, более резкие или менее искренние, но смысл был именно таким, и он не мог измениться со временем.

Прошло несколько лет. Ракетная техника и космонавтика успешно развивались и без меня. Иногда, правда, ракеты падали не туда, куда нужно. Мне же оставалось только наблюдать со стороны за подвигами покорителей и вспоминать то далёкое прошлое, когда я, в угоду своим шкурным интересам, скосил от армии и утешал себя словами: «В строю стоят советские связисты…» Действительно, незаменимых нет. Жаль, что об этом забывают наши самые высокие начальники. По отношению к себе, всенародно любимым…

Институт автоматики

Если не попал в аспирантуру,

Собирай свой тощий чемодан,

Поцелуй папашу, поцелуй мамашу

И бери билет на Магадан.

Фольклор

При чём здесь Магадан? А тощий чемодан? Чушь, конечно. Но песня приятная. Об аспирантуре я вообще ничего не знал до тех пор, пока не поступил на работу в Институт автоматики. Работал я там инженером, разрабатывал аппаратуру, которую затем внедряли в металлургическое производство, и старался не вмешиваться в дела своего начальства. Но почему-то в этой фирме был какой-то другой настрой. Все ведущие инженеры и старшие научные сотрудники делали умный вид и часто повторяли: кандидатские экзамены! Аспирантура!! Защита!!! И спросить было как-то неловко. Всегда, когда я чего-то не знал, у меня возникал какой-то комплекс.

Выручил меня, как это было не раз, Алик. Но это был уже другой Алик. Как бы Алик-2. Следует заметить, что мне везёт на это имя. Видно, не зря многие учёные и философы отмечают, что между именем, данным человеку при рождении, его интеллектом, характером и судьбой имеется определённая связь. Этого моего друга чаще называли Александр Звенигородский! Среди моего окружения он был самым умным и талантливым. Он на год раньше меня окончил нашу школу, затем физмат. Как самый талантливый из молодых он регулярно побеждал на всяких студенческих олимпиадах, был чемпионом города по шахматам и шашкам и т. п. В радиотехникуме, в котором когда-то работал и я, Алик преподавал математику. Был он, как говорится, «математик от бога». Вдруг, совсем неожиданно, он мог заявить:

– Всё, знаю, теперь точно знаю!

– Что же ты знаешь? – спрашивал я.

– Как извлечь корень восьмой степени из десятизначного числа. – После этого он тут же, на салфетке начинал писать формулы, всё время приговаривая:

– Красиво, как красиво. Правда, красиво?

– Да, – отвечал я, – красиво. Но было бы ещё красивей, если бы я следил за этим, и меня интересовала эта задача.

И вот однажды, во время игры в шахматы, я, как бы между прочим, спросил его:

– Алик, а что такое аспирантура?

Он внимательно посмотрел на меня, как будто увидел перед собой доисторического человека, а затем ответил вопросом на вопрос.

– А ты разве не знаешь?

– Нет, – говорю, – но часто слышу, что до аспирантуры нужно дорасти.

– Значит, ты ещё не дорос, если не можешь одновременно играть в шахматы и обсуждать текущие дела, тебе мат! – Игра не сложилась.

Как оказалось, он уже три года готовится в аспирантуру харьковского университета. Регулярно ездит на консультации к известному академику, сдал два кандидатских экзамена, по философии и немецкому языку. А почему не сказал мне? Как-то не пришлось. Да и скромность, видно, не позволяла. Не помню, чтобы я сразу бросился в библиотеку. Просто помог случай.

– Гуглин, что вы забыли вчера на рабочем месте? – Это встречает меня наш спецушник. Он же отставной полковник каких-то спецвойск.

– Вчерашний день, – отвечаю я.

– Я не шучу, я спрашиваю у вас серьёзно! – говорит он.

– И я не шучу, – видя его кислое лицо, отвечаю я, – хорошее настроение.

– Я могу вам испортить ваше хорошее настроение. Вы оставили на столе свою секретную тетрадь! Делаю вам последнее серьёзное предупреждение.

Этих «серьёзных предупреждений» у меня уже был полный карман, а я всё никак не мог привыкнуть к стилю работы с секретными документами.

Нужно же было такому случиться. В этом институте был один остепенившийся человек – кандидат технических наук! Он же заместитель директора. И ему очень хотелось стать доктором тех же наук. Для реализации этой своей мечты он готов был продать маму, папу, жену, тёщу, детей. Но почему-то не находилось покупателя. Видно, никому они не были нужны. Тогда он решил продать институт… Министерству среднего, то есть военного, машиностроения. А сделать это оказалось очень просто. К тому же помог случай, вернее, случайное знакомство с одной москвичкой на берегу Чёрного моря.

Что там было, я не знаю, но вернулся он окрылённый и радостный. А потом началось… Споры, комиссии, собрания. Министерство чёрной металлургии против, большинство работников – против, а он один – за.

– Мы затратили массу средств. У вас богатый задел, и всё это коту под хвост. – Это довод министерских работников.

– А вы уже три года нам премию не платили, – отвечает наш кандидат в высокое начальство. Остальную ругань, которую пришлось мне выслушать, лучше опустить.

Короче говоря, оказался я на выделенном из огромного здания сов. секретном этаже. В почтовом ящике. Как говорили тогда «Сыграл в ящик». И надо же такому случиться. Из всей лаборатории выбрали почему-то меня одного. Повысили, правда, на две ступеньки, но без личного согласия провели по приказу. Как ни пытался я доказать, что я им никак не подхожу – ни в какую. Как будто оборона страны только от меня и зависит. Вот тогда и промелькнула слабая мысль как-то податься в сторону. Куда угодно. Даже в аспирантуру.