Аркадий Застырец - Белый китель

• Название: Белый китель
• Автор: Аркадий Застырец
• Жанр: Поэзия

Эта книга – поэтический дневник продолжительностью почти в два года. Стихи, представленные здесь, так же, как в предыдущих книгах автора, уводят в самые разные планы бытия и дебри непростых философских решений. Но притом на страницах «Белого кителя» уверенно царят ясность и точность, почти ювелирные…

---

Белый китель Аркадий Застырец

© Аркадий Застырец, 2017

ISBN 978-5-4483-8225-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗИМ

Двоюродный дедушка был молодым,
Когда подарил мне машину —
Железный, открытый по-маршальски ЗИМ,
Стекло впереди, и в резину
Надёжную каждого был колеса
Со звёздочкой обод засажен.
К рожденью такие вот, брат, чудеса —
Подарок и тяжек, и важен.
Его иногда я решительно брал,
С движком десятицилиндровым,
Колёсами в пол, разгонял и пускал
С басовым пугающим рёвом…
Он мчал, сокрушить радиатор грозя,
Чугунный такой, в серебрянке.
Под полом соседи кричали: «Нельзя
По комнате ездить на танке!»
И бабушка ЗИМ отбирала и в шкаф,
Заказанный мне, запирала.
И жизнь его, в миг тишину разодрав,
На месяцы там замирала…
Все знали о том, что когда-нибудь ЗИМ
Исчезнет из этого мира,
И больше парада не примет над ним
Летящий носитель мундира.
И правда, однажды его не нашёл
Я в верхнем шкафу покорённом —
ЗИМ вылетел в ту же трубу, что и стол
И стулья, и лампа в зелёном.
А как же иначе? Но мне одному
Тогда же предсказано было,
Что ЗИМу ещё суждено моему —
Взреви, лошадиная сила! —
На площадь рассветную в блеске живом
Проехать – фанфары и слава! —
И я буду в ЗИМе сидеть за рулём,
А ты – в белом кителе справа.

Благовещение

В саду, верней, в конце садовом,
Где реже старая трава,
Еще не выданная словом,
Калитка скрипнула едва.

И точно шёпотом песочным,
И в жаркий полдень полуночным,
Как строчкой, тропкой пронеслись
Шаги, шаги, легчайший бриз.

И сердце, замерев сначала, —
Нет-нет, он не был Ей знаком,
Какой-то юноша с цветком —
Больней и глубже застучало.

Он вымолвил. В ответ Она
С непониманием глядела
И на стрелу веретена
Овчинку светлую вертела

Под кровом сетчатых теней.
Он повторил с кивком и взмахом
И преклонил, охвачен страхом,
Колени и главу пред Ней.

Ни светлого кольца, где темя,
Ни крыльев за худой спиной…
Неслышно развернулось время,
Как на пружине заводной.

К радости

Всё к радости, ты помни это друг!
Всё к воскресенью, воздуху и свету.
Не важно – Холмогоры, Бранденбург…
Мы едем в понедельник или в среду.

Всё к радости! Бетховен не был глух.
И Моцарта бессмертные моторы
Испанка лихорадила, как пух
Июньских тополей сгорает скорый.

Всё к радости! Таков уж оборот,
И в слякоти мучительной дороги
Теряется находкам дивным счёт,
И солнцам ослепительным в итоге.

Важнее, чем за что и где болит, —
Кто там на берегу в цветочном платье
Под проливным пронзительным стоит
И ждёт, простив, принять тебя в объятье.

Царь горы

В царя горы до одури, до жара
Под шубою от пят до головы —
И в снег упасть, и – где ты, где ты, Лара? —
Почувствовать гуденье тетивы.

Опять зима и чёрная цигейка,
Лежи, дыши с устатку подо тьмой,
Где звёзды на морозе светят клейко,
Как на подъездной ручке шар стальной.

Лежи, гляди, в созвездий паутине
Читая то, чего на карте нет —
То стрекозу, то пляшущих в камине,
То ставший на дыбы велосипед…

А то усни и в погребе кошмара
Свой дом ищи по хрупким этажам,
Не находя. И – где ты, где ты, Лара?
За встретиться с тобой я всё отдам.

Диатриба

Что значит верить до конца,
Дойдя до дня шестого,
Не ради красного словца
Или ловца иного?

Достанет ли тебе тогда,
Извилинами скорый,
Врождённых навыков труда
Над матрицей и спорой?

Как прежде, будешь ворошить
Невидимые силы?
Не прекратишь плести и шить
Над свежестью могилы?

Не забоишься окунуть
Не в ауру и прану —
В холодной сукровицы суть
По локоть и не спьяну?

Не тереби нательный крест!
Не три свой глаз скоромный!
Арс лонга, вита брэвис эст
И – как там? опыт тёмный?

Именины сердца

Алый галстук спозаранку,
Золотой значок на грудь,
С красной кисточкой испанку
На макушку не забудь!

Мы идём парадом в мае,
А потом на ВИЗ, в кино —
Без билета на трамвае
Нынче нам разрешено.

Года два еще до встречи —
Врежет ливнем по стеклу…
Слава, утро! Слава, вечер!
Я всему пою хвалу.

Слава слуху! Слава глазу!
Слава с Лениным рублю!
Даже издали ни разу —
Всё равно тебя люблю.

Сказка

В четыре-ноль-восемь
Проснулся во мне
Въезжающий в осень
На белом коне,
Влетающий снегом,
Гудящий в трубу,
Излеченный бегом
С дождями на лбу.
Живущий не даром,
Спешащий не зря
На волке поджаром
Сквозь лес октября,
И лугом, и в гору,
Яге вопреки,
В бодрящую пору
Вдоль бурной реки
(Напрасна другая,
Безъядна змея) —
К тебе, дорогая
Царевна моя.

Дом

Это мой дом, Эйкейтрина, вон там, за углом.
Весь-то не мой он, а только каморка на третьем.
Собственность следом за —
помнишь ещё? – лихолетьем
В руки сама мне упала сквозь века разлом.

Это мой дом, Эйкейтрина! Мой маленький дом,
Угол тепла и земных треволнений могила.
Я покажу тебе – там, за фламандским холстом —
Вход в подземелье. Не бойся, держись за перила.

Так, Эйкейтрина, ровнее и выше фонарь!
Можно и спеть, если песенка наша не спета.
Крысы боятся бродячего белого света.
Вдарим по крысам и светом и песней, как встарь!

Мох и трава на поверхности тайного люка —
В лес полуночный моё подземелье ведёт,
Тихо теперь – умоляю, ни света, ни звука,
Узеньким лазом и ощупью нежной, как крот.

Мы полюбуемся медленным лунным закатом —
Разве луна не глядит загоревшимся льдом?
Там, в облаках, Эйкейтрина, в просторе разъятом
Может, и ты себе выстроишь маленький дом.

Атака

На вечно-зелёном по склону горы
В огне золочёном съезжают шары,
Сосульки и птицы, морковь и арбуз,
Садовая тачка из тоненьких бус.

Горящие свечи и яблочный лёд
Поют и трещат, продвигаясь вперёд.
Цветы в зеркалах, в переплёте альбом
И лебедь зимы на стекле голубом.

А в небе над ними зашёл на таран
Из бисера с гарусом яркий биплан.
А выше Небес – не смотрите туда —
Волхвам указала дорогу звезда.

Выходной (Museum III)

На рассвете все взрослые спят…
За окном – ни морозного дыма,
Ни дождя две недели подряд,
И несчастья идут себе мимо.

Под ногами линолеум – шарк!
Спят, и всё тут, намёков не слышат,
Глубоко всей полуночью дышат…
Обещали вчера в зоопарк…

В тридцать третий скучающий раз
Разберу дорогие подарки —
Разложу в целлофановый марки,
Вставлю клоуну выпавший глаз.

К не желающим раньше вставать
Притулюсь – я же худенький! – с краю
И давай – о животных мечтать,
В полудрёме шагая по Раю.

Вижу зебру, жирафа, слона,
Первый раз – у воды бегемота…
Здесь и слова-то нету «война»
И любви лишь бывает охота.

Притяжение горькой земли
Шаг за шагом теряет значенье,
С облаками плывут корабли,
Где высокого ветра теченье.

Вот уже высота подо мной,
Я в пернатой лечу веренице…
Но не в смысле, что это мне снится —
Просто день наступил выходной.

Циркачка

Платье алое легко,
Мака летнего алей,
Ноги – в чёрное трико,
Ни морщинок, ни щелей.

А сама седа, как лунь,
Непокорная глава —
Это женщина июнь,
Это женщина сперва.

Омут глаза – тёмный жад.
Глянет раз – и всё, завал.
Ею кинут, акробат
Из-под купола упал.

Укротитель Анатоль
Тоже до смерти любил,
Загляделся – и изволь:
Тигром насмерть сожран был.

И когда она идёт
По опилкам и ковру —
Возбуждается народ,
Как фламинго поутру.

На трапеции верхом
Взмоет мигом в горний план,
А оттуда – прямиком
Как в огне аэроплан.

Как же было не сгореть —
Если в жилах керосин?
Не от гриппа ж умереть
В день праправнука крестин!

Скатерть зимняя бела,
Простыни во сне белей,
На поверхности стола
Так легла, что не пролей.

Городское каприччо

Фронтонных муз печальные белила
Смывало на зелёное дождём,
Как будто Дездемона умолила
Отелло погодить с его судом,

Но изменить, увы, уже не в силах
Течения, смывающего путь,
И вечер пил в погашенных белилах
Глухими фонарями света суть.

И в городе, весной легко одетом,
Тьма коротка, смешна и не страшна,
Поскольку рядом опера с балетом —
Вечор на всю катушку дотемна.

По мокрым доскам в пляс полунагие
Пускались девы, сбросив тайный вес,
И – что скрывать! – их прелести тугие
Внушали юным жгучий интерес.

Как музыка в сердца влюблённых влезла?
Я просто изумлён, а не виню…
Все ждали коды, шумного разъезда
И тишины, венчающей возню.

Все ждали жизни быстрого продленья,
За тактом такт, от сих и до сих пор,
Как в музыке – биений повторенья,
Как в опере: чуть что – вступает хор.

Все ждали счастья, радостных сюрпризов,
Шампанского, букетов и даров…
Не голубями ж засранных карнизов
И суками загаженных дворов!

Белый китель