Вера Авалиани - Персональный миф. Психология в действии

• Название: Персональный миф. Психология в действии
• Автор: Вера Авалиани
• Жанр: Детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906896-22-3

Всё ещё красивая женщина средних лет пытается в романе психологически протестировать события своей личной жизни, любви и сексуальных контактов и для вычитки нанимает студента литературного института. Ей хочется сосредоточенно поработать в своём домике у моря, но тут события начинают развиваться так бурно, будто все психодрамы и даже убийство случаются вновь и вновь в режиме быстрой перемотки.

---

И она пошла краситься. Не любила она слово «мейк-ап». «Макияж» нравилось ей оптимально. Но лучшие в этом смысле времена пришлись на простое слово «краситься». В своё время это были даже не тени, а некосметические карандаши. А тушь для ресниц «Ленинградская» была похожа больше на крем для обуви. Но именно в результате приложения чёрного и синего её серо-голубые глаза приобретали глубину и синеву. И именно они всегда пленяли мужчин.

Но в этом доме ещё не было у неё туалетного столика в ванной. Только зеркала над раковиной в ванной. Зато на нём был специальный свет для бритья и макияжа. Поэтому процесс прошёл успешно. Глаза уже не те, зато они удлинены морщинками вверх. Ирина одну из них закрыла стрелками. Нанесла на щёки и губу помаду – румян у неё по новому месту жительства ещё тоже не завелось. Но результат её порадовал. Нацепив серьги в тон глазам, она от их мерцающего покачивания радостно заволновалась. Сердце заколотилось: а вдруг ей ещё раз в жизни предстоит флирт. Если не любовь?! Нет, нет, только не это.

Дело даже не в возрасте, а в том, что у неё по крови движутся тромбы, пока ещё не истреблённые полностью лекарством после второго инфаркта. После первого с помощью радио-хирургии её успели спасти за полчаса до смерти. В любой момент они могли сбиться в один большой и сделать её трупом или овощем – в зависимости от того, застрянут в голове или в сердце.

И поэтому она решила: никогда и ни с кем сексом не заниматься – опасно. Про четвертое замужество и вовсе речи нет. Но возможность отбить мужчину у другой женщины её радовала.

– Вот уж кто не может осуждать других – на себя посмотри, злыдня, – Ирина по-девчоночьи показала язык своему отражению, оно ей понравилось необыкновенно, и отправилась готовить ужин на четыре персоны – простыни и наволочки же просто кинула на диван: пусть Аня сама заботится о ночлеге. А Ирина пока будет соблазнять «отче». Кстати, как его зовут. Ах да, в договоре Олега значилось отчество Макарович. Макар, который телят не пас. Только «тёлок».

Вернулся Олег. Мокрый и решительный. Но войдя на кухню, где Ирина уже включила свет, наткнулся взглядом на её разукрашенные глаза и остолбенел.

– Вот это да, – почти шёпотом сказал он.

– Вся наша красота – наполовину французская косметика.

– Да-а. То есть надо всё же иметь, на что её намазать.

– Нанести. Но в комплименте я к словам придираться не буду.

– Я… Я – в душ, – сказал Олег так, будто вернуться ему предстояло в постель, где его будет ждать обновлённая и улучшенная версия Ирины.

Она обрадовалась его реакции. Значит, «такая корова нужна самому?». Что-то у неё сегодня в мыслях целое стадо парнокопытных.

Воцарилось неловкое молчание.

– Ещё час назад мне бы показалось диким, что у нас что-то может быть. А сейчас… – улыбнулся Олег. И не понятно было, шутит он или говорит то, что в голову пришло.

– Давай ты сосредоточишься на возвращении Анны. Как известно, за двумя зайцами погонишься…

– Ни одного не поймаешь. А вы думаете, можно поймать хоть одного, если мчаться за ним?

– Нет, но если заяц сам бежал навстречу и запутался в сетях…

– Это вы про отца?

– И про Анну тоже.

Олег сделал в воздухе некоторое движение, будто делал зарисовку.

– Тогда зайцы запутались друг в друге. Да и вообще, сети на зайцев не ставят. Они могут их перегрызть.

Ирина подняла вверх руки, сдаваясь:

– Значит, кружевную блузку надевать не буду, чтоб никто не перегрыз. Надену оранжевую блузку с торчащими вверх морковками груди, – съехидничала Ирина и ушла в свою комнату, предоставив мыть посуду Олегу. И он мыл её вдумчиво, выжимая из губки много нежной пены. И ему нравился процесс.

– Ну чистый Фрейд, – сказал он зло, бросив резко губку и решительно ополоснув руки. – Хм – морковки грудей…

Ирина в своей комнате открыла компьютер и попыталась разыскать отца Олега в соцсетях. Его там не оказалось – во всяком случае, по фамилии и имени. Это успокоило Ирину. Значит, он предпочитает знакомиться с реальными женщинами.

– Да зачем мне это. Мне же ничего нельзя. Моя задача – дать повод Анне переключиться снова с отца на сына. А остальное – мрамор, который надо отсечь от статуи и выкинуть – не делать из отходов крошечные статуэтки собственных романов.

Ирина пошутила на счёт морковного платья. Такого в принципе не было. Она решила встретить гостей в слим-джеггинсах, по виду напоминающих джинсы цвета индиго, и размашистой голубой джинсовой рубашке поверх обтягивающей грудь тесной майки. Не позорно, не вызывающе, по-домашнему.

А Олег поймал себя на мысли, что теперь ждёт приезда отца. И ещё то, что очень по нему соскучился. Может, простить им связь? Пусть живут летом по соседству от нас.

– Вот дурак! Меня же контракт заставили подписать специально на случай увлечения. Да и Аня, что говорить, – хороша. Глаза у неё чёрные, большие, шея – как колонна. А про грудь… про грудь и речи нет. Пышная, большая при умеренных формах. Ну и волосы тёмными волнами на белой коже. Она любит делать прическу, когда конский хвост спускается на плечо сбоку.

В мечтах оба и не заметили, как пришло время прилёта рейса «отче и иже с ним». И Ирина переодевалась судорожно, когда услышала звук тормозящего у дома такси.

Сперва из такси вышла женщина, ей из глубины машины подали ребёнка. А потом вышел среднего роста жилистый мужик, и они с водителем стали вынимать сумки из багажника. Ирина увидела, что им навстречу идёт потрясённый и растерянный Олег. Он с трудом переставлял ноги, пытаясь выработать систему поведения в неожиданных обстоятельствах. Что и говорить, малыш в этой ситуации был непредвиденным фактором.

Ребенок, судя по всему, спал. Его жёлтая одёжка фосфоресцировала в свете фонаря над машиной, отбрасывающего свет и на дорожку, ведущую к дому.

Женщина тащила его привычно, правильно. Олегу она улыбалась дружелюбно. Ему ничего не оставалось, как обойти её, умирая от любопытства, и подойти к отцу, чтобы помочь с сумками. Отец его обнял радостно и крепко. Олег ответил тем же. Ребёнок их примирил, сделал невозможным возврат к прежнему. Ирина поспешила в прихожую и широко распахнула дверь навстречу молодой матери.

Анна вошла, не без любопытства взглянув на Ирину. Личико узкое, глаза бледно-голубые, почти белые. Волосы русые, зализанные. В ней чувствовалась некая глуповатая инфантильность, пока она не прошла в спальню Ирины, куда была открыта дверь, и не положила малыша на кровать.

Грудь её была и впрямь выдающаяся – далеко. Но и вся фигура оказалась после родов и кормления чуть оплывшей.

– Располагайтесь, – сказала Ирина приветливо, – ванная справа от вас. У каждой спальни своя, так что можете искупаться одновременно, – сообщила она тоном радушной хозяйки. Так уж вышло, что самой ей коротать ночи придётся в гостиной. Не устраивать же сцену молодой мамаше, мол, забирайте своего ребёночка – и в холл. Про себя она эгоистично вздохнула. Но показывать недовольство не стала. Пошла на кухню. Сумки мужчины уже занесли в комнату Олега.

– Здравствуйте, добрая самаритянка, – комплимент со стороны «Отче» был весёлым и непринуждённым.

Олег вспомнил, что не назвал имён.

– Ирина. Макар, – он по очереди указал на обоих.

– Какие у вас… – застопорившись взглядом на глазах Ирины непроизвольно вырвалось у Макара, – шкафы на кухне красивые. По ним вы целый сад нарисовали, – чувствовалось, что начал он говорить про синие очи, но одернул себя: незнакомая женщина, может, у них что с сыном наметилось. Стушевался ловелас. Его нельзя было назвать старым. Лицо как из камня высеченное, глаза пронзительные, непонятного цвета и глубоко посаженные. Так представляла себе в детстве Ирина рыцарей-крестоносцев.

– Сама садик я садила, и не надо поливать, – отшутилась Ирина. – Это пока всё, что я успела сделать в доме после покупки. На счёт дома для вас мы договорились сегодня (или уже вчера, раз перевалило за полночь) о просмотре на двенадцать дня.

На кухню пришла явно побывавшая под душем Анна. Она выглядела измученной.

– Ну что, к столу?! – глядя на Макара спросила Ирина. – А то я наготовила – съесть без вашей помощи мы с Олегом не сможем.

– Я – как волк. Я – есть что я ем, – заявила Макар.

Анна же смущённо промямлила:

– Разве что салатик попробую.

Олег стал вынимать из холодильника чашку с салатом и тарелку с котлетами.

Женщины доброжелательно поглядывали друг на друга. Отец и сын словно насмотреться друг на друга не могли. Наверное, раньше, до этого разрыва, они в полной мере не знали, до какой степени любят друг друга. Оба люди критичные, остроумные. Таким и в голову не приходит на американский манер изъясняться в родственных чувствах. Вообще, как-то у нас не принято говорить родне объяснения в любви. Об этом очень ёмко написала в своё время в рассказе «Свои и чужие» королева русской сатиры Надежда Тэффи. Вкратце смысл рассказа – если чужой говорит, что простудился, – ему вежливо сочувствуют, если на простуду жалуется свой, то его ещё и обругают, что ходил без шарфа, да ещё добавят, что сам виноват.