Максим Васюнов - Следы ангела (сборник)

• Название: Следы ангела (сборник)
• Автор: Максим Васюнов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2017

Герои этой книги – знаменитые и безвестные, богатые и бедные, пожилые и молодые, но все очень счастливые люди. Тайна их радости настолько же сложна для понимания, насколько и проста – им удалось увидеть Бога. Для кого-то встреча с Ним в земном мире стала неожиданностью, а кто-то об этом искренне и долго молился. Иным понадобилось чудо, чтобы уверовать во Христа, а кому-то хватило созерцания заброшенного сельского храма… Но каждый из них теперь знает, что Любовь есть. И что ангелы оставляют следы.

В сборник вошли интервью Дмитрия Дюжева, Захара Прилепина, Алексея Петренко, Екатерины Градовой, Алины Покровской, Галины Яцкиной и других.

---

Максим Васюнов Следы ангела

Часть первая Повести, рассказы

Никодимово лето

Бояровы, дед с бабкой, с утра ждали своих. «Внука Илюшку на лето везут, первый раз от мамкиной титьки отрывают», – гордел Михаил Афанасьевич. «Даже и не вспомнит он о родителях-то, куда ему вспоминать, когда погода, бог даст, простоит как в прошлом годе, рыбалка, грибы, да лодка вон стоит на реке, будет, чем заняться!» Но деревенские подмечали – хоть и храбрился Бояров, да нервничал. Не та уже закалка, пусть и проработал учителем сорок лет в местной школе. Так когда это было, да и чужое – оно не свое. А тут если что – век не отделаешься, а век короткий уж, хочется прожить спокойно. «Ну, Бог даст, пронесет, парень вроде толковый, в городе все по секциям, по кружкам ходит, смышленый, вон деду коку открытку на юбилей сделал», – и бабка нервничала, да еще пуще, чем муж. Всё наличники красила, да забор зачем-то помыла накануне, да половики ранним утром два раза выбегала хлопать.

Вот зашатало по деревенской колее джип зятёвский, соседи вместе с Бояровым встречать вышли – оно ведь дело общее, когда внуки к своим на каникулы приезжают. Джип докатился до ворот, встал. Первой выбежала дочка, тоже учительница, но в городе; лицо строгое, глаза большие, волосы в косичку, сразу мать кинулась обнимать. Ох уж, эта сентиментальность городских – год о родителях не вспоминают, а потом бросаются на шею, словно на войну сейчас поедут. Зять – кабан кило, как пить дать, под сто пятьдесят – сухо пожал деду руку, тещу поцеловал, как семечку выплюнул, да пошел Илюше дверь открывать. Тут-то все соседи замолчали, даже курицы кудахтать перестали, дите этого никто еще здесь не видывал. А на кого похож? А во что одет? На вид хулиган, или как все? – и стар и млад на носочки встали, заглядывают за джип-то…

Илюша выбежал из машины, как ошпаренный, и сразу бабку Анну целовать полез – ну, мать настропалила! Потом уж к деду подошел, руку протянул по-взрослому. «На деда-то и похож больше всего», – вынесла заключение соседка Зойка, пьяница лет шестидесяти, – «Волосы вон сызмальства седые, да нос якорем, глаза шибко, что бабкины, а так Афанасьевич вылитый, как две капли, ага».

– Ну, Илья, готов как человек пожить? – спросил дед. Илья смялся, глаза беспомощно забегали по родителям.

– Да готов, пап, готов, с зимы все ждал, удочку вон на майские выпросил, – запричитала дочка. Верно, вся в мать пошла, и голос точь-в-точь как у Анны по молодости: – Илюш, доставай одежду.

Илья снова заерзал взглядом, нехотя пошел к кузову.

– Да ладно, чего парня мучить, занесем сами одёжу-то, – подсуетился дед.

– А ты, папа, не балуй его, не балуй, пусть сам вон хоть удочку свою возьмет. Илья, ты где там?

Илья, глядя исподлобья на деда, подбежал за удочкой. Но тут бабка ее и перехватила.

– Ой, новомодная какая-то, небось, не одну тыщу стоит? – прикинула баба Анна.

– Пять семьсот, со скидкой, – доложил радостно Илюша.

– Ой, так и никакой рыбы с имя не надо, – отмахнулась бабка и обхватила удочку покрепче.

Илюшу в дом пустили первым, за ним бабка зашла, потом дочка, зять и дед с чемоданом, да и кошка Мили – как в сериале-то, помните, девка была шебутная, в честь нее назвала старуха – так вот, и Мили тоже заскочить успела. Дверь глухо захлопнулось, соседи зашаркали по своим сторонам.

Дочь с зятем гостили недолго, у них путевки уж куплены, завтра вечером в Италию улетают, два часа чаю попили с шаньгами бабкиными и укатили. Стал Михайло Афанасьевич внуку дом показывать, да куда выход, да как печка устроена, да где аккуратно вставать надо, чтоб в голбец старый не провалиться.

Больше всего Илюшу иконы привлекли на комоде, да и не в иконах дело, а в фотографии необычной – она промеж образов стояла, и не было на ней ничего – только стены кирпичной кладки и облачко какое-то. Ну, Илья и ухватил детским глазом.

– Деда, а что это за облачко? – И так любопытно спросил Илюша, что деду это шибко понравилось.

– А это, сынок, у нас фотокарточка особая, отца Никодима, царствие ему небесное, ангела нашего – дед перекрестился на фотографию и секунды три постоял, посмотрел, потирая ладошкой выбритый накануне подбородок. – Ну, а ты-то в церкву ходишь, родители водят?

– Водят! – мальчик обрадовался, что деду угодить ответом может. – Деда, а как это – фотография ангела, что ли, получается? – Илья смотрел своими широкими мамкиными глазами то на деда, то на ангела, в его лице белом-белом и во взгляде чистом незамутненном ну, такая взрослая заинтересованность читалась! Сам Михаил Афанасьевич с таким видом даже новости о пенсии не слушал, а тут мальчишка! А ведь похож на меня, правда, – присматривался дед к внуку.

– Так ангела-то и получается фотокарточка, верно. – Дед все всматривался в глаза Илюши, пытаясь понять, а нужно ли об этом мальчишке-то двенадцати лет говорить.

– Деда, а ты ведь мне расскажешь? – достал врасплох мысли Михаила Афанасьевича Илья.

Что тут делать было, до ужина еще время оставалось, да и почему не рассказать историю их: и о деревне в ней все есть, и о человеке хорошем, и о церкви главное. А о церкви – знамо дело – никогда не лишне детям рассказать.

Михаил Афанасьевич сел на табурет у комода, на котором иконы-то с фотографией ангельской стояли, а внука напротив – на кровать деревянную с панцирной провалившейся сеткой посадил. И начал – не суетясь, не торопясь, мудро вздыхая, как только старики в деревне-то и умеют.

– Никто не знал толком, откуда отец Никодим приехал, говорили, будто видели, как он на лодке приплыл к нашим берегам: высокий, здоровый, борода чернющая, волосы жиденькие в косичку, не ряса если, то вовсе как китайский монах, по телевизору-то коих кажут – ну, ты видел.

Приплыл, значит, и пошел сразу к храму нашему Георгия Победоносца. А тогда, это начало девяностых, храм разрушенный стоял, а когда-то, сам еще помню, огромный был храм, красивый, белый, трехпрестольный, один из лучших в районе считался, все сюда молиться шли. До сороковых годов аж работал, потом и до него добрались, кинотеатр сделали, да склад, но к девяностым и этого ничего не осталось. Стоял наш родненький без кровли почти, да без окон, фрески местами проглядывали сквозь побелку-то, да и какая побелка там? Одни стены кирпичные остались, да и те шпана исписала, но все-таки фресочки кое-где проглядывали, дело святое, чего уж. Да что я тебе рассказываю, ты, небось, и не знаешь, что церкви-то у нас закрывались по Руси, но потом, Бог даст, все поймешь, не осудишь уж буде, всякое время-то было.

Так вот, я и рассказываю – приехал наш батюшка и прямой дорогой – к храму, к его скелету, то есть, к стенам порушенным, а по пути к нему как раз домик стоял, мы старухам нашим срубили, чтоб молились, они уж сильно просили, они там молельню себе обустроили, да и батюшка к ним одно время все приезжал какой-то, службы вел даже. И вот идет мимо этого домика-то батюшка и слышит «Царю небе-сно-му» поют, да и зашел: ох, ты, Господи, а там полторы бабки, все уж в пол дышать, а на стенах иконы – все из календарей каких да книг старых вырезаны, изолентой синей по краям, вроде как рамки, обклеены. Свечи – мы из города привозили – в руках держат, да поют. Батюшку увидели, так и сели, испугались мальца, задребезжали: «Ой, батюшка, что ли к нам? Ой, а у нас и к столу ничего не собрано, хоть бы предупредили, ой, а обращаться к вам как?»

Отец Никодим не отвечал, все глядел умилительно на иконы, да на старух, да на свечи, воск-то весь по рукам их тек, на пол капал.

«А вы на службу, что ль? Или как?» – волновались бабки. «Навсегда!» – тихо ответил батюшка, молящиеся даже не расслышали. «Навсегда, говоришь? Так это, мы и рады только, а то у нас отец Виктор служил наездами, да, говорят, ушел он из церкви, да что правду говорят, или брешут?» Эх, русские бабки, в одном предложении обо всем на свете.

«Не брешут, не брешут», – отец Никодим, наконец, переступил порог, а то так и стоял в сенях. Пошел сразу в угол комнаты, там подсвечник стоял весь в пыли, медный, высокий, бабки его берегли на праздники всё. «Так, ой, жалко-то, отца-то Виктора, хороший был батюшка», – вздыхали старухи. «Хороший, да только верил мало», – пробурчал отец Никодим и взглянул резко сразу на всю свою дряхлую паству, – «Ну что же, бабульки вы мои, пойдем, послужим?» – «Да куда ж то это?» – руки-то у всех так и развелись, как у чучел в августе. «Куда куда, в храм! Что по углам-то служить, когда Дом Божий пустует?»

А дом-то Божий, я тебе говорю, сынок, уже давно пустовал, туда только козы иногда заглядывали, да местные парни девок тискать водили, прости Господи, да водку пили, безобразничали, словом. А почему туда? А потому что красиво там было, вид такой из окон да из дыр дверных открывался на долину с рекой – что ты! Храмы-то всегда на горе строили, где в селе самое место высокое было – вот там и ставили церкви. Ну, вот еще лет триста назад, когда Малиновку-то нашу основали, видать, тоже и порешили, что на сем месте высоком храму быть. С горки-то этой весь шар земной увидеть можно, а река как красиво петляет до самого до горизонта по обе стороны! Когда все зелено, или по осени – загляденье, нигде не увидишь чудо-то такое! Одарил нас Боженька природой! Да и храм – чего уж тут скромничать – всегда пышный был, на карточках вон старинных, прям глаз радуется, покажу потом, напомнишь так. Это уж потом к девяностым, когда и кинотеатр разобрали, и хранить нечего стало, он свое боголепие-то немного поутратил, и даже – веришь, нет – вид уже не такой чудный из окон-то его открывался. Ну да чего там, забулдыжникам нашим все в красу было…