Андрей Синельников - Куда ты скачешь гордый конь…

• Название: Куда ты скачешь гордый конь…
• Автор: Андрей Синельников
• Жанр: Русское современное

«Жизнь здесь за Тропой Смерти, за Мостом Грани, жизнь здесь в Беловодье текла по-особому. Земля эта из Древних Сказов, о которой рекут седые Баяны и веселые скоморохи на торгах и в слободах, жила в своем времени. Здесь в земле Белых Вод, истой Обители Мудрых, лежащей далеко на Севере от проторенных дорог, кажется, даже солнце вставало как-то по-другому. От Начала Времён жили в этой земле Старцы Вещие, Волхвы Многомудрые, по сию пору вдохновляемые самими Вещими Богами. Жили Не-Живы в Яви и Не-Мертвы в Нави, потому и время здесь текло по Лезвию между Явью и Навью. Полнились Чертоги Беловодья людьми Ведающими, призываемыми в срок свой Вещими Богами, но срок тот – не то же, что и срок смерти, коий у всего Живого в Яви определен от веку. Беловодье – было Обителью Не-Мёртвых и время здесь как бы застыло. За Урал-камнем у Предела Земли, за коим начинаются земли Белых Вод, начиналось царство любомудров хранимое-оберегаемое зверями рыскучими, птицами клевучими, лесами дремучими, песками зыбучими, реками быстрыми, ветрами чистыми, ветвями цепкими, кореньями крепкими. За Урал-камнем у Предела Духа, за коим открывается Беловодье, начиналось царство ведунов и ведуний сокрытое неведением тёмным, слепотой обморочной, кривдою ложной, да заблуждением порочным. Ведающие знали, что вся Мудрость, что была и есть на земле Светорусской, изливается из этой земли. Но тщетно, не нашедшему мудрости на Родной земле, ждать её из Беловодья. Несть великого без малого. И даже самый великий путь начинается с маленького шага, и даже самый великий огонь возгорается от маленькой искры от кресала. И ведали Ведающие, что стоят на границе Беловодья у Моста Края, жуткие волкодлаки и не пускают Мудрость ту на Русь. Потому как отвернулась Русь от Совершенных тех, что живут там, и будет так, пока не сыщутся на Святой Руси Прозревшие, те, что отыщут путь в Беловодье и принесут Совершенным тем «Прости» от своих земель и позовут их назад к своим очагам. А еще рекли Ведающие, что правит над теми волкодлаками серый кот, самой Золотой Богини слуга, и выходит она к нему с Белого Острова и справляется, не одумался ли народ, не вернулся ли в лоно Вещих Богов…»

---

– Чего изволили искать боярин? – переспросила она.

– Да вот хочу свечу Богородице Владимирской поставить, говорят, есть у вас список с нее работы мастеров старых, – он помолчал, добавил, – Да прощения у нее попросить.

– Есть такой список, – внимательно глядя на него, ответила монашка, – Да уж и не помнит никто, что он есть, а где есть того наверно и не ведет ни одна из сестер.

– Так ходит слух, что часовенка стоит на берегу озерца Лебяжьего, там и икона эта, – Федора уже начинала бодрить эта тайна.

– Так не то чтобы часовенка. А жила там когда-то игуменья наша. Избушка там ее стояла, теремок невелик, – она вдруг потемнела глазами и выдохнула, – Теремок невелик, а открывать дверь не велит!

– Надо мне, сестра! – неожиданно даже для себя назвал ее так всемогущий Приор, – Надо! Доля, – так же неожиданно вспомнил он забытое слово.

– Коли Доля…то надо, – она кивнула, – Пошли.

Ромодановский подошел к заброшенному теремку, вошел на его крыльцо и смело дернул за ручку двери. Она легко подалась, пропуская его внутрь. В полумраке он разглядел стол, лавку. В углу икону, с горящей под ней лампадой. Князь зажег от лампады свечу, поставил в поставец. Свеча осветила горницу. Из темноты выплыл черный лик Богоматери. Краем глаза он заметил две фигуры сидящие в дальнем углу, резко обернулся, и рука дернулась к поясу, где висела сабля и были заткнуты два пистоля.

– Успокойся Федор. Своих что ли не признал, – раздался спокойный тихий голос.

– Кто кому свой? – хрипло ответил Ромодановский, уже узнав иноземных франтов Лефорта и Брюса.

– Все мы под одним небом ходим, – голос шел со стороны двери и не был похож ни на один, из тех кои он знал, но веяло от него холодом и властью.

– Ты еще кто? – Федор выхватил пистоли и держал их в обеих руках.

– Угадай? – насмешка сквозила в вопросе. На середину комнаты в светлый круг вышел человек в одежде то ли монаха, то ли воина, – Угадай!? Приор. Может, вспомнишь, кому служишь?

– Роллан! – какой-то даже не своей памятью, а памятью предков, дошел всесильный князь, – Роллан – Великий инквизитор и Великий судья?

– Узнал, гляди! Значит, помнят, – удовлетворенно хмыкнул Роллан, – Садись, нечего пушки в руках мять. Стрельнут невзначай. Зашибешь кого. Садись, Приор. Навигатор. Знакомить буду. А то вы без меня все друг друга или порубаете или постреляете…с дуру, – тихо добавил он.

– Здравствуй Роллан, – Лефорт и Брюс сели у стола. Ромодановский подумал и сел. Он всегда считал, что сказ про Роллана, это как про Змея Горыныча и смеяться нельзя и верить смешно. А вот он Роллан, чьим именем колонны судные, Красные колонны названы, сидит пред ним.

– Здравствуй Роллан, – оправившись, выдавил он и сел, убрав пистоли за пояс.

– Я ведь не сам пришел. Я тут в качестве служки на посылках, – Роллан улыбнулся, и от его улыбки дрожь проняла князя, – В качестве служки на посылках. Упредить вас, что кого звали тот сейчас и придет, – он замолчал, от чего тишина, повисшая в воздухе, начала давить.

– Ну вот, сказал, – попытался разрядить обстановку Лефорт, – Чего сказал?

– Молчи! – оборвал его Роллан.

– Звали что ли? – раздался тихий женский голос, – Звали? Ведь просила не звать! Говорила что нет мне здесь места! Так нет! Зовут! Кто звал? – хозяйки голоса еще не было видно, но в голосе звучал, не шутейный лязг стали. Однако неожиданно для князя-кесаря лица всех растянулись в улыбке. Из-под иконы непонятным образом вышла сама Богоматерь, – Кто звал? – строго глядя на всех, спросила она.

– Он! – хором ответили Лефорт, Брюс и даже сам Роллан, как ученики в церковной школе.

– Ты? – на Ромодановского смотрели пронизывающие насквозь синие-синие глаза, в глубине которых искрились две хитринки.

– Я, – как-то сразу успокоившись, ответил он, понимая, что хозяйка таких глаз ни может совершить с ним ничего плохого, – Я прощения у тебя просил и свечу тебе зажег.

– Зачем? – удивленно спросила Богиня, а что это старая Богиня, которых все давно забыли, он теперь не сомневался.

– Маюсь я, – честно признался он, – Маюсь, а с чего не знаю.

– Может, не знаешь чего? – она как-то по-домашнему склонила голову к плечу, подумала и села под образ.

– Да все я знаю. Хошь сейчас свих людишек кликну, они мне все донесут?! – он осмелел.

– Кликни. Кликни, чего перья распушил как петух перед курой, – голос ее дрожал от сдерживаемого смеха.

– Люди! – тихо сказал глава Розыскного приказа. И тут же появилась серая тень. Оторопела и застыла в нерешительности. Она повернулась к Федору, потом к Роллану, потом уверенно склонилась в почтительном поклоне у ног гостьи.

– Здравствуй госпожа, сколько лет сколько зим. Не ждал увидеть здесь. Не твое время.

– Встань! То не я звала. Он! – она показала рукой на князя, Ему теперь служишь?

– Кому приказали тому и служим! Но ты одна для нас указ! Чего прикажешь? – князь-кесарь оторопел. Такой покорности от своих тайных служб не ведал никогда. Всегда они показывали ему, что не он в доме хозяин.

– Так ты и есть Хозяйка наша? – спросил он, впервые поклонившись.

– Ниже клонись! – сказал Роллан, – Она нам всем хозяйка. Она сама Сиятельная! Почитай выше нее у нас нет, – краем глаза отметил, усмешки на губах Гуляя и Микулицы. Добавил, – Это я говорю Роллан.

– Все братья, попугали и хватит. Звали зачем, знаю. Не можете без меня решить. Как огонь и воду объединить, как лед и пламень скрестить. Как Новую веру и старых волхвов свести воедино и вернуть на землю Русскую Род Рюриков. Не тебе укор Федор, – жестом остановила она Ромодановского, – Знаю, что из Рюриковичей твой род давно на службу Приорам отошел, а Острожский род братьям мальтийцам службу несет. То не ваша вина, а ваш выбор. Знаю, что нет у вас цели, как Долю свою править и куда путь держать. Одно вы поняли, что Петра Симеон себе в пару выбрал и надо его до встречи с Симеоном довести. А где та встреча – вам неведомо. Я так говорю? – она оглядела всех.

– Так Сиятельная, – ответил Лефорт.

– Так Малка, – назвав ее по-своему, подтвердил Брюс.

– Так, – коротко согласился Ромодановский.

– Вы друг на друга не скальтесь. Вам все одно этот воз вместе тянуть. Так что вы его в разные стороны не тащите. Цель у вас одна. Гоните государя из Москвы. Город Богородицы, Домом ее остаться должен. Не гоже тут царям да государям сидеть. Гоните на север к морю Варяжскому, – она посмотрела в глаза всем. Поняла, что никто не понял, – Гоните к морю Варяжскому, в болота, на уста реки Нави, где она с морем целуется. Поняли меня?

– Нет! – за всех опять ответил Лефорт, – Там гниль и болота одни. Чего там ловить, окромя лихоманки и горячки.

– Тогда слушайте умники. Я вас учить буду!

– А я и не в обиде, – неожиданно примирительно сказал Роллан, – Чего умное слово не послушать.

– Хорошо, раз так, – она подперла голову рукой и распевно начала, – Когда-то далеко-далеко на юге, где жили жрецы, что поклонялись Матери Артемиде называя ее звонким именем Изида, построили Великий Храм на берегу моря. А рядом с ним башню, что светом своим позволяла кораблям, затерявшимся в волнах синего моря, найти путь к берегу. Так и Храм этот позволял заблудившимся душам найти путь к берегу знаний и покоя, – Малка вздохнула, – Но Храм тот разрушили, так давно, что даже я не помню. От него потянули Посвященные ниточку, сначала на юг в пустынные земли, где встал новый Храм посвященный солнечной деве и правитель, живущий подле него решил посвятить себя Солнцу, но и он пал под ударами судьбы. И это было давно. Так давно, что я тоже не помню. Затем те, кто пошел на север, построили Храм Артемиды в Эфесе и Храм Аркона на Рюгене, и в них я принимала Посвящение. Вкруг же этой нити судьбы жили Новый Израиль и земля Афродиты Киприды. На стержне этом вырос великий Царьград, и мать все город Киев, – она замолчала и задумалась, – Однажды мы оторвались от нити этой. Ушли во Владимир и на берега реки Москвы. Стали ставить Храмы там,…но видно ошиблись мы, оторвав себя от пуповины своей, от нити той, что спряла нам Макошь-Судьба, и вышили узор вкруг нее норны. Нет таких сил, даже у Богов оторваться от кудели пряхи судьбоносной, от нити тебе сотканной. Потому и сгорел Эфесский Храм, в очистительном пламени, обрушились белокаменные стены Храма над Боспорской рекой, а вместе с ним и неприступные стены самого Царьграда. Пропал, с глаз сгинул, Храм Аркона. В морском тумане и пыли соленой рассеялся. Потому и рухнули стены у Святого града Иерусалима, и рассыпалась Мать всех церквей, что стояла на горе Сион, оставив свой алтарь, только для Посвященных.

– Мы ж как лучше хотели. Мы ж белокаменные чертоги и на Нерли и над Клязьмой и над Москвой-Смородиной возвели, – задумчиво, как бы сам собой размышляя, сказал Микулица.

– Видно не те Храмы, и не тем Богам. Потому и род нами хранимый. Мною хранимый, – поправилась Малка, – Мною хранимый род потому и сгинул. Те ветви, что остались на другие деревья приросли. Как вот он, – Она кивнула на Ромодановского, – Другие просто посохли. Остались черенки в других землях. Где-то растут пока. Не о том я, – она отмахнулась от мысли, как от назойливой мухи, – Оторвались мы в служении своем от нити нам предназначенной. Веры новые расплодились в круг, как порей в полях, как васильки во ржи. Красиво, да вот рожь побили всю, погубили зерно истины. Надобно вам возвращаться к пуповине общей. Потому путь вам туда к устью реки Нави. Там и град ставить, там и государя на трон сажать, покуда мы назад родовое древо в землю нашу не вернем.