Гагик Карапетян - Мяч, пробитый им, и теперь летит над землей. Древо памяти Валентина Бубукина

• Название: Мяч, пробитый им, и теперь летит над землей. Древо памяти Валентина Бубукина
• Автор: Гагик Карапетян
• Жанр: Спорт
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906131-92-8

Книга «Мяч, пробитый им, и теперь летит над землей. Древо памяти Валентина Бубукина», собранная, составленная и отредактированная ее ведущим соавтором – московским журналистом Гагиком Карапетяном – больше, чем коллективные воспоминания коллег, друзей, соседей и младшего сына победителя Кубка Европы–1960 в составе сборной СССР. Получился необычный портрет Футболиста и Человека на фоне его Времени, свободные беседы об игроке-партнере, тренере-Учителе, с которым им довелось дружить многие годы бурной и парадоксальной советской и постсоветской эпохи. Свидетельства из первых уст, неизвестные истории и подробности дополняют и обогащают образ неординарного Профессионала и яркой Личности.

---

(По аналогии с однофамильцем-командармом. Причем, так его, после ухода из футбола 2-го тренера «Локомотива», открыто звали подопечные, и он не обижался.)

B. Артемьев – Слоненок.

(Придумал его папа, известный футболист «Спартака».)

C. Сальников – Сало.

И. Нетто – Гусь.

(Есть два мнения по поводу происхождения прозвища. Согласно первому, ее появление связано с длинной шеей капитана «Спартака». По другой версии – с его привычкой шипеть на партнеров, предъявляя претензии.)

Н. Маношин – Гусь–2.

В. Трофимов («Динамо») – Чепец, Чепчик.

(По одной из версий, однажды на голове полусреднего нападающего появилась шерстяная шапочка – наподобие домашнего женского головного убора.)

В. Маслаченко – Маслак, Козел (пока не уехал из Кривого Рога, где занимался прыжками в длину и высоту), Шура (Балаганов).

Г. Логофет – Вася.

(Васисуалий Лоханкин – только одноклубники так – параллельно с Маслаченко назвали.)

В. Лобановский – Лобан, Маятник.

(Прозвище возникло, когда известный форвард, заняв место на тренерской скамейке, стал качаться из стороны в сторону.)

В. Каневский – Канев.

В. Соснихин – Директор.

(Мастерски командовал обороной киевского «Динамо конца 1960-х-начала 1970-х.)

А. Бышовец – Лучезарный Светоч.

(По мнению авторов «Спартакопедии», форвард киевского «Динамо», уже в качестве тренера запомнился как автор нравоучительных пословиц, поговорок, проповедей и афоризмов, которые изрекались в раздевалках команд и на страницах второсортных СМИ.)

Г. Хусаинов – Гиля.

(Уменьшительно-ласкательное от имени Галимзян.)

В. Воронин – Ворона.

В. Данилов – Пряник.

(Бронзовый призер чемпионата мира–1966 в составе сборной СССР – выходец из Тулы.)

Е. Рогов – Уголек.

(Лицо одного из самых маленьких и злых правых защитников советского футбола было темноватым.)

В. Емышев – Электричка.

(Так его именовали соперники за стартовую скорость.)

Е. Лядин – Профессор.

В. Рейнгольд – Рыжий, Всадник без головы, Электричка, Рэкс.

(Последнее прозвище за лучший рывок с места.)

Л. Яшин – Черный Паук.

(За черный вратарский свитер и расчетливую манеру игры, напоминающую плетение паутины.)

A. Хомич – Тигр.

(Прозвище получил во время легендарного послевоенного вояжа московского «Динамо» по Британии: его «тигриные» броски на линии ворот привели в восторг британскую публику.)

B. Понедельник – Пан, Отец.

(Так его называли в клубе и родном Ростове-на-Дону.)

В. Бубукин – Лысый, Бубука, Лось, Паровоз, Фанера.

(Однажды Бубукин спросил у партнеров по команде: «Когда «фанеру» – раньше на блатном жаргоне так именовали деньги – привезут?» – имея в виду зарплату.)

Э. Стрельцов – Стрелец, Слон.

(За непробиваемое добродушие.)

В. Иванов – Балерина (игра торпедовского форварда поражала непривычным в ту пору изяществом, легкостью и артистизмом), Козьмич, Кузьма (редким отчеством обязан паспортистке, которая перепутала букву – отца звали Кузьма).

A. Шестернев – Иван Грозный.

B. Федотов – Федотыч, Лучший.

B. Старухин – Бабуся.

(За особенность прически – Старухин рано полысел, сочетавшуюся с его фамилией.)

И. Численко – Число.

Б. Орешников – Пятачок.

(Левый крайний в «Локомотиве» все время просил у всех 5 копеек – «пятачок», чтобы поставить на кон в «секу» – картежная игра, в которую тайно резались тогда все футболисты.)

М. Месхи – Михо, Футбольный Шота Руставели.

(Так однажды его назвал В. Бубукин.)

C. Метревели – Мэтр, Муха.

(Первое прозвище – и от фамилии, и от уважения к классу его игры; второе – когда он играл в горьковском «Торпедо», у него был персональный болельщик, безногий инвалид, которого все звали Мухой.)

В. ЯШИНА:

– Как-то, разглядывая семейный альбом, 4-летняя Иришка воскликнула: «Мама, смотри рядом с папой и наш дедуля!» Она рассматривала фото сборной СССР, готовившейся к чемпионату мира–1958. На фоне белого отеля под ярким солнцем аккуратными рядками сидели и стояли футболисты. Молоденькие, красивые, прилизанные бриллиантином, в красных майках с белыми буквами СССР во всю грудь. Очень торжественно и впечатляюще… Так вот пальчик малышки остановился на Бубукине. Лёвин отец тоже облысел в 20 лет, а в ту пору ему и пятидесяти не было, но выглядел он молодцевато, не трудно было ей их спутать.

С. ШАПОШНИКОВ: (отвечает жена)

– Муж помнит Бубукина-футболиста?

– Конечно! И я помню – всегда был лысый.

Б. ДУХОН:

– Внешне сразу его запомнил – с гладко выбритой головой, похож, кажется, на спартаковского защитника (1959–1971) Владимира Петрова, а не популярного у нас в те годы «Фантомаса» (киногерой известного французского актера Ж. Маре).

С. ЗАЙЦЕВА:

– Бубукин оказался сильно похож на моего покойного отца Константина не только внешне, но и легким характером, юмором, ироничностью, искрометностью ума, жизнелюбием… Поэтому воспринимала Валентина Борисовича как духовно близкого человека.

А. ШАРОНОВ:

– Я из другого поколения. Поэтому не знал его, играющего. Но мой отец, который младше, чем Валентин Борисович, так говорил про лысых: «Вон идет, как Бубукин». (Смеемся.) То есть, он был популярен не только игрой, но и прической.

ПОД ТЕКСТ

«…Тогда в «Современнике» любили футбол – и сейчас, надеюсь, любят, но ручаться не могу. А в лучшие для театра его ранние времена ездили большой актерской компанией на электричке за город – с непременным футбольным мячом. Ефремов – единственный, кто футболом не интересовался и сам не играл, – считал, что в качестве руководителя должен эти матчи на лужайке для сплочения труппы лично реферировать, правил игры не зная, – что никогда, однако, Олега Николаевича не смущало. На обратном пути он обычно комментировал игру того или иного из артистов, а к Евстигнееву однажды обратился: «А ты что, Бубукин?» Это обращение позволяет уточнить дату: до 1960-го, до финального матча на Кубок Европы, где Валентин Бубукин отличился, имя левого инсайда сборной до слуха равнодушного к футболу лидера «Современника» вряд ли могло дойти.

Финал со стадиона «Парк де Пренс» по телевидению не транслировали, и мы подробности матча рисовали себе по репортажу Озерова. Но нам-то, любителям футбола, не составляло труда вообразить популярную лысину форварда. А вот Ефремов-то каким образом догадался о сходстве любимого артиста с инсайдом (очередностью сравнения хотелось здесь подчеркнуть, что до «Голого короля» в «Современнике» футболист мог быть и шире известен массам, чем великий Евстигнеев)? Неужели и в Ефремове взыграло любопытство взглянуть на телеэкран с изображением «Бубуки»?..»

А. Нилин. «Weekend» – приложение газеты «Коммерсант» (в рамках проекта «Частная память»), 04.07.2014.Я. ШАТХИН:

– Бубукин-игрок рано закончил карьеру?

– Конечно! Как-то прочитал: Бубукин рано ушел из футбола потому, что кричали: «Лысый, давай, играй!» и, мол, это давило на психику. Я с этим выводом согласен!

Ю. ВОЛКОВ:

– Бубукин, рано потеряв волосы, выделялся не только негустой шевелюрой, но и особой пластикой.

А. ДАНИЛОВ:

– В Бубукина-футболиста я влюбился и потому, что он, начав играть за «Локомотив», уже был лысый. Правда, сам за «железнодорожников» не болел, но всегда следил за их лысым «лосем», который пёр и которого мало кто мог остановить.

Евг. ЕВТУШЕНКО:

– Когда он появился в большом футболе, сразу стал заметен. И внешне, и по пластике, а еще заряжал энергией партнеров по команде и зрителей на трибунах, всегда и сразу электризовал игру.

– «Внешне» имеете в виду то, что Бубукин очень рано облысел?

– Да, конечно. Драйвовое поведение с ним не ассоциировалось. Он, напомню, был само движение.

ПОД ТЕКСТ

«…В дачной местности, где я живу, годы и годы каждый уик-энд ознаменовывался футболом на поляне. И у нас был свой «Бубукин» – я очень долго даже не знал его настоящего имени: «Бубукин» и «Бубукин». Играл он, кстати, хорошо – и напоминал оригинал не только прической, но и неуемной энергозатратой.

Самое смешное, что под фамилией «Бубукин» (с добавлением, правда, что по профессии дачный «Бубукин» – инженер) наш переделкинский сосед в итоге вошел в историю. Поэт Евгений Евтушенко тоже участвовал в матчах на поляне – и придал, что свойственно ему, масштаб этим скромным соревнованиям, пригласив в одно из воскресений к себе Хомича и Сальникова. Благодаря чему местный «Бубукин» получил шанс выступить вместе со звездами. Но партнерством с классиками футбола и литературы дело не ограничилось. В 1991-м, в день противостояния у Белого дома, Евтушенко во время утренней пробежки встретил «Бубукина»…»

А. Нилин, газета «Спорт-экспресс», 03.12.2005.ИЗ ПЕРВЫХ УСТ

«…Какой реформатор в России не становился или жертвой своих реформ, или… или их палачом. Так размышлял я на пробежке в переделкинском утреннем лесу, перепрыгивая мощные жилы корней, проступающие на тропинке, и вдруг увидел в зеленом тоннеле просеки бегущую ко мне навстречу фигурку в красной выцветшей майке, в шортах, потерявших цвет, из под которых торчали обутые в кеды, просящие каши, резко и деловито работающие ноги с футбольными – негромоздкими, но впечатляющими мускулами, покрытыми золотой шерстью, как елочной канителью. Вокруг головы распространялось некое мерцание, как на картинке из дореволюционной рождественской «Нивы». По мере приближения я определил, что мерцание располагалось не вокруг головы, а на самой голове и, следовательно, к разновидности ореолов не принадлежало. Это была красноватая, полированная лысина, на которую природа швырнула полную горсть веснушек, окружив их, как золотым венчиком, остатками когда-то пышных кудрей.