Сергей Мочалов - Рубиновые слезы декаданса

• Название: Рубиновые слезы декаданса
• Автор: Сергей Мочалов
• Жанр: Поэзия

Любовная лирика; Мистика и эзотерика; Философские рассуждения о любви. В книге присутствуют библейские и мифологические сюжеты.

---

Свет страстей и безумных желаний

Вы смеетесь?!А мне уже
Ничего, – ничего не нужно.
Вы посмотрите на меня
Как-то странно… неравнодушно.

Ах, зачем это все? Зачем?!
Ведь не мне Солнце ясное светит;
Ведь вокруг, так много проблем.
Разве кто, мою боль заметит?

Как же так?!Все святое, – игра?!
И не падает яблоко в руки.
Вам пора?!Вам… так скоро, пора?!
Я же просто умру, от скуки!

В отражениях власти нет, —
Только линии воспоминаний, —
Ваш далекий призрачный свет.
Свет страстей и безумных желаний.

«Я от женщин требовал многого…»

Я от женщин требовал многого
И теперь до конца не пойму, —
То ли вы в моих сладких фантазиях,
То ли я в вашем теплом плену.

Я желал, как всегда невозможного.
Так скажите, зачем мне любовь?
Ничего в этом нет в общем, сложного, —
Пить из уст ваших мед. Или кровь?

Сердце бешено билось, маялось;
А душа моя пела вам!
А душа моя, и не каялась…
И смотрела по сторонам.

Как отдать ее в руки нежные?!
Сердцем, – жаждущих накормить.
Грешен я, но кругом безгрешные.
Разве можно, таких любить.

Я от женщин требовал многого.
Только вы не сказали мне…
Меня слабого и убогого
Разве можно топить в вине?!

«Я представляю вас иной…»

Я представляю вас иной:
Неотразимо-удивленной;
Смеющейся, хоть надо мной;
И мною, здесь же ослепленной!

Я представляю, будто ад
Запутал тело ваше в сети…
А тот огонь, чем я объят,
Срывает все печати эти.

Еще хочу я видеть вас
Уставшим ангелом… цепями
Окованные крылья. Глас,
Летящий в бездну с небесами.

Я представляю вас иной:
Змеей; капризною царицей,
Играя плетью надо мной.
Так птицелов… играет птицей.

Я представляю, словно я
Посмел сорвать… ваши одежды.
И вы шепнули: «Я… твоя!
Оставь… теперь свои надежды!»

***

«Я опять посылаю письмо и тихонько целую страницы.

Не сердитесь за грустный конец и за слов моих горестный хмель»

А. Вертинский.

Неужели, вы можете знать
Отчего мне ночами не спиться;
Отчего я смущенно ловлю
Ваш небесный сказочный взгляд;
Или попросту слов не найду, —
Это ваши ресницы, как птицы…
Или даже презрение мне,
Самый сладкий и ласковый яд.

Неужели, вам хочется быть
Для меня… неземным идеалом;
Или попросту все забыть
Никогда не видя меня?
Знаете, ангел рассветов моих,
Как трепещет сердце от муки,
И дрожит в темноте ночей.
Тайно… вас, безумно любя.

И когда-нибудь в тишине
Вам поведают о печали,
Что пронзает меня насквозь,
И ведет в лабиринты.
Вы меня никогда, никогда…
Никогда, и нигде не встречали.
Ну а я молился, чтоб вы
Приходили в мой сон,
Как весна!

И только в сказку

Инфернальной осени грусть
Мою душу пьет из бокала.
Ну и пусть! Ну и пусть! Ну и пусть!
Она так никогда, не сверкала!

Солнца свет, или свет от звезд
Для меня, – только загадка.
Капли неба, и капли слез…
Мне не горько, но и не сладко.

Вы оставили мне тишину,
А на сердце, словно бы маску.
Для чего? Никак не пойму, —
Только верю, и только в сказку.

Инфернальной осени грусть
Размешала дождливую душу;
Может это последний дождь,
За которым не видно сушу.

Вы оставили мне рассвет.
Только он, как печальная сказка.
Помню только, как выглядит свет;
И какой нежной может быть ласка…

Под покровом черных крыл

Я почти уже забыл, как вы сладко улыбаетесь.
Я почти уже устал, – не осталось больше сил!
И однажды темным вечером, вспоминая взгляд ваш ласковый
Я усну в одно мгновение под покровом черных крыл.

Я останусь мрачным облаком этой осени тоскующей
Не пробьется Солнце светлое, через тень моих зеркал.
Одиночество зари, откровенно вас целующей
Я так долго в темноте представлял… дождем ласкал.

Я почти уже забыл, как вы сладко улыбаетесь.
Я не видел вас такой, – долгожданной и святой.
Только вы, мой ангел снов, никогда не изменяетесь;
В танце моих черных крыл, ослепляя чистотой!

Я бы скрылся, и расплавился; ликом стал свечей таинственных;
Представляя вас сгорающей, от моих безумных рук.
Ах, как сладко быть для вас искусителем единственным,
И сложить свои крыла под покровом черных мук…

«Самая сладкая сказка…»

Самая сладкая сказка
С самым нелепым концом, —
Полночи теплая ласка
Делит любовь с мертвецом.

Руки, – холодные крылья;
Теплые капли с небес;
Падают тени бессилия;
Пропасти глаз… и чудес.

Зеркало криво смеется,
Но не дрожит револьвер.
Ах, что еще остается
От этих тонких манер?!

Длинные ваши ресницы,
Так безупречно милы…
Черные птицы соблазна
Видимо, в них влюблены.

Пальцы, как иглы рассвета;
Едва заметная дрожь;
Выйдет из теплого света
Только безрадостный дождь.

Я так хочу, чтоб вы знали…
Но почему-то молчу,
Если бы вы мне сказали
То, что я только шепчу.

Зеркало криво смеется;
Выпал из рук… револьвер.
Как это вам удается
Быть выше всяких манер?!

Самая сладкая сказка
Ваших очнувшихся глаз.
Самая странная ласка
Пули, убившей… за вас!

Открытая, как небо рана

«Пусть хрустальный бокал и осадок на дне

Возвещают о дне наступающем мне,

Горьким это вино иногда называют.

Если так, – значит истина скрыта в вине!»

Омар Хайям.

И чаша с горестным вином
Наполненная сладким ядом,
Напоминает о ином
Своим туманным нежным взглядом.

О той загадочной стране,
Которая могла лишь сниться
Кому-то темному, – не мне, —
Где в небесах летает птица.

Она кричит и темный страх
Пронзает разум слабый бедный
И понимает прах, – он прах
Обычный… неживой и бледный.

Зачем в него вдохнули жизнь?!
Зачем заставили скитаться?!
Нам утверждали: все, – есть смысл.
Но разве есть за что сражаться?!

Мечтать и видеть в темноте.
Иллюзии погибнут… рано!
А в чаше яда, как во мне, —
Открытая, как небо рана.

«И все таки вы, – моя! Моя опечатка, строчка…»

И все таки вы, – моя! Моя опечатка, строчка;
Как капля дождя со страниц, упавшая вам на грудь;
Распятая мертвой тьмой изящная тонкая точка;
И долгий во тьме ночей, – мучительно долгий путь!

И это больше, чем страсть. И это больше, чем чудо!
Как яркий безумный огонь, – избыточность, – сердца стук.
Приправа из очарования, и золотое блюдо
В котором живой костер и теплый, и сладкий звук.

Как раб у ног госпожи, поэт у своей веревки!
Но только любовь одна ведет и питает страсть…
А все остальное, – дым! А все остальное, – уловки.
Позвольте же мне с небес у ног ваших облаком пасть.

Я смогу вас забыть?

Я смогу вас забыть. Смогу!
Пусть не в той, и не в этой жизни;
Пусть, совсем не осталось слез
На лице моем, – только тоска.
Я смогу вас забыть. Смогу!
Как и тот завершающий выстрел…
Револьвер в дрожащей руке, —
Револьвер у больного виска.

Я могу вас представить лишь.
Только Господи, как же странно
Видеть в ваших глазах рассвет,
А в своих инфернальную тьму.
Я могу вас представить лишь.
Может где-то, в чем-то банально,
Что вы дарите свет любви,
Но не мне, – не мне… одному!

Мой соперник вам мил, и близок.
Обо мне он даже не знает;
Да и вы, узнаете вряд ли
В моих строчках
Свой теплый взгляд.
И когда моя кровь остынет;
Не останется слов для муки,
Я спокойно выпью печальный
Свой последний, безгрешный яд.

Я смогу вас забыть. Смогу!
Хотя это звучит, так жестоко.
Никогда! Никогда не желать…
И желаемым вами не быть.
Я смогу вас забыть? Смогу!
И представлю, как рухнет пропасть, —
Остается только одно,
По инерции… сердце разбить.

После бала

Ах, мадам… мне право неловко,
Представлять вас скучающей модницей.
Словно это уловка какая-то
Вдруг пронзила мне сердце, насквозь.
Но мой Бог, вы такая прелестница!
Словно лестница кружится… кружится
В теплом танце надменно-запутанном
Под названием горестным, – врозь.

И хрустальные лампы вращаются,
Назначая дуэли безумные.
Мне хотелось бы стать победителем,
Или просто, уйти навсегда!
Словно я оставаясь мучителем
Ваших рук, что так трепетно-ласковы
Не увижу, как тени измучены
Никогда… никогда… никогда!

Кто прощает, а кто-то прощается.
Ах, скорее бы время закончилось
Может быть, вы и вправду скучаете
Этот мир так нелеп, так нелеп…
Для подобного совершенства.
Вы меня к себе приручаете?!
Среди шума… и тихого шепота
Я наверное, просто ослеп.

О жестокая, но мягкосердечная
Королева ночей предательских
Где лишь холод сжимаю, глупый я,
Вместо шелка ваших одежд.
Как мне хочется вас порадовать
Чистотою стихов моих каверзных:
От восторгов моих младенческих
До таких откровенных… надежд.

На падающих вниз весах