Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

• Название: Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта
• Автор: Эдуард Гурвич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-904885-97-7

«…И я решил написать биографию князя Лобанова-Ростовского – человека с необыкновенной жизненной историей.

Впрочем, выявились и другие причины, побудившие меня взяться за книгу. В частности, параллели – несомненно дерзкие, прямые и косвенные – проходящие не только через детские и отроческие годы, но и через наши столь разные и в то же время схожие эмигрантские судьбы». – Э.Г.

---

В 2000 году, будучи в Лос-Анджелесе, меня пригласили на Русское радио. В самом начале беседы я спросил ведущего Женю Левина: «Я могу говорить всё, что хочу?». Он ответил: «Да, мы в Америке!». И тогда я сказал то, что не могло понравиться тысячам русских слушателей: «Я не испытываю никакой ностальгии, не верю в сегодняшнюю Россию и не верю в русский народ, который может сделать себя счастливым!» Потом полчаса обосновывал то, что сказал. Это было непросто: ведущий оказался весьма искушённым и не раз ловил меня на противоречиях. В частности, усвоив, что я пацифист, он вдруг спросил меня пошёл бы я служить в английскую армию защищать свободу Великобритании. Не задумываясь ни на минуту, я ответил утвердительно…

Но вернёмся к американскому периоду жизни князя. Став студентом, Никита тут же устроился ассистентом на геологическом факультете и одновременно подрабатывал переводами и составлением аннотаций по геологии в «Инженерном индексе». Это была американская версия «Реферативного журнала», где работал русский студент Евгений Александров, ставший впоследствии профессором геологии. Однажды в университет приехала делегация геологов из Советского Казахстана. Никиту пригласили помочь в качестве переводчика. Результат этой помощи оказался неожиданным. Он, будучи открытым и общительным, возможно, задавал какие-то невинные вопросы, не подозревая, что в те годы велась широкомасштабная разведка и разработка урановых месторождений в 200 километрах от Астаны. В результате, возвратившись в Советский Союз, один из руководителей делегации написал на Никиту донос в «соответствующие органы». И вслед за этим доносом, в газете «Известия» от 18 января 1961 года появился пасквиль за подписью некоего Н.Даренкова под заголовком «Гиды или шпионы». В статье утверждалось, что Лобанов-Ростовский якобы пытался в разговорах с гостями из СССР получить данные о геологических разработках в Казахстане, «которые представляли бы несомненный интерес для американской разведки». Статья заканчивалась резюме: «Это не геолог, а просто шпион».

Узнав эту историю, я понял, откуда истоки слухов, что князь был связан с разведками. Подозрения и сплетни такого рода сопровождали его десятки лет. Когда же князь в своих воспоминаниях рассказал о встрече с главным чекистом страны Советов Андроповым, эти подозрения как будто, получили подтверждение. Впрочем, в студенческие годы князь занимался не только «шпионажем», но и выезжал на практику, в частности, на картирование месторождений меди в Скалистых горах Монтаны. Получив степень магистра Колумбийского университета, молодой специалист готов был начать новую жизнь. Но тут выяснилось, что со студенческой визой, дававшей право проживать в США лишь до момента окончания учёбы, найти работу весьма затруднительно. Никита обратился за помощью к М.З.Милларду, отцу девушки, с которой какое-то время встречался и был вхож в её семью. Марк Захарович был пайщиком в частном банке «Лоуб Роудс». Этот банк получил концессию на разведку нефти в Пата-гонии, в Аргентине. Миллард чрезвычайно симпатизировал амбициозному молодому человеку и с удовольствием помог ему получить место младшего геологоразведчика. Эта должность была важна не столько для начала карьеры, а для того, чтобы получить «гринкарту» – разрешение на проживание в США. Никита не стал пренебрегать возможностью обрести американское гражданство. При получении его, правда, ему пришлось формально, в письменном виде, отказаться от пользования княжеским титулом в документах. США – республика, объяснили ему, и никакие титулы на её территории не действуют. Забавно, что Никита расстался со своим титулом без всякого сожаления. Объяснил он эту жертву ради обретения гражданства США очень просто:

– Мои предки Рюриковичи всегда принадлежали к тем князьям, в чьих руках была сосредоточена реальная власть. Потому княжеский титул у Рюриковичей не был дарственным. И, следовательно, он не может быть отнят. Так что, сколько не отказывайся от пользования, титул всё равно твой! Но не только титул мог быть препятствием. Я попросил одного приятеля быть свидетелем или поручителем. В последний момент он отказался. Я был удручён и рассказал при встрече с Диком Кулсоном о случившемся. И вдруг его жена предложила свои услуги. Я ей благодарен за это по сей день, хотя её уже нет в живых.

Когда князь рассказывал этот эпизод, у меня, не скрою, промелькнула мысль: даже такая помощь в начале эмиграции не сдружила приятелей навсегда. Вместо того, чтобы осуждать Никиту Дмитриевича, я заглянул в глубину своего эмигрантского опыта и обнаружил: тут, на Западе, общественная жизнь куда более мобильная, чем в России, и потому более чётки границы взаимоотношений. Это правило касается не столько любовных связей, сколько дружеских, деловых. Тратить время на то, чтобы поддерживать изжившие отношения как-то не принято. А чтобы следовать этому правилу нужно, по меньшей мере, избавиться от сантиментов, обрести мужество и не держать обид. Совершенно очевидно, что все эти премудрости общественной жизни князь освоил давно, а потому не разводил сантименты, когда принимал того же Кулсона у себя дома в Лондоне.

С получением новой работы Лобанова освободили от существовавшей тогда в США воинской повинности, дав классификацию «5А». В 1959 году геологи продолжали считаться «необходимыми для экономики США», как их обозначили законом, введённым во время войны. Став американцем, Никита в тот период связывал свою жизнь с геологией. Но профессиональные интересы он старался сочетать с интересом к живописи, музыке. Та прививка, которую он получил в Оксфорде – навыки общения, знания – помогла ему быстро найти в Нью-Йорке круг людей, отвечавших его интересам. Прежде всего, по родственной линии. Тут уместно упомянуть, в первую очередь, Арсеньевых (родственников князя по материнской линии) – Юрия Сергеевича, переводчика в ООН и его брата, профессора богословия, философа, знатока мировой литературы Николая Сергеевича, а также их сестру Наталью, которая была у них домохозяйкой. Навещая семью Арсеньевых по выходным дням, Никита знакомился у них со многими русскими, живущими в Си-Клиффе, пригороде Нью-Йорка на заливе Лонг-Айленд. Среди них был замечательный рассказчик Василий Васильевич Тютчев – человек ростом под два метра. Он торговал книгами на дому, а также возил их на продажу советским служащим в секретариат ООН в Манхэттене, куда его бесплатно подвозили местные си-клиффские русские переводчики, работавшие там же. Изредка у него бывала на продажу и живопись.

Никита, впрочем, помнит этого человека совсем не из-за его роста и рассказов о былом, а потому, что почти не имея гроша в кармане сделал-таки у него первую покупку. Собирательская деятельность началась с приобретения у Тютчева картины русского художника Николая Сверчкова «Погоня за похищенной невестой». Эту работу маслом Тютчев уступил князю за 100 долларов в рассрочку. А вот сама коллекция началась в 1959 году с приобретения эскизов костюмов Сергея Судейкина к балету «Петрушка» по 25 долларов каждый. В 1962 году к работам Судейкина прибавился эскиз декораций Александра Бенуа к тому же спектаклю. Инициатором этого приобретения, которое обошлось в 100 долларов, была уже Нина, первая жена князя.

– Пожалуй, главным в моей американской жизни, – говорит князь, – стала встреча с Ниной Жорж-Пико, разделившей мою страсть к коллекционированию. Познакомились мы с ней совершенно случайно. В один из выходных дней я оказался на ужине у дочери Натана Милыптейна. Этот замечательный скрипач, которого в 1925 году так нерасчётливо послал за границу Л.Троцкий, желая продемонстрировать миру достижения музыкантов молодой советской республики, остался на Западе. С ним, кстати, был и выдающийся пианист Владимир Горовиц, который принял такое же решение. После такого предательства Советы стали осторожнее и годами никого из деятелей культуры не выпускали. Милыптейн уехал из России в чёрном пальто, где были зашиты золотые монеты. На них он и жил первое время. Но я отвлёкся потому, что вспомнил их концерты, на которых бывал регулярно, пока жил в Нью-Йорке. Я полностью воспользовался возможностью слушать и лучшие оперные голоса (Каллас, Христов, Гяуров), и видеть первоклассный балет (Баланчин, Марта Грэм), и незабываемые театральные постановки. Именно благодаря этому моему интересу я включался в бешеный ритм жизни Нью-Йорка. После ужина мы с английским археологом Иэном Грэмом уютно устроились на диване и обсуждали очень интересовавший нас тогда вопрос о почве в Индии (латеритах). Вдруг к нам присоединяется какая-то девочка и зачарованно слушает наш весьма специфический разговор. Это было необычно, и мы продолжали разговаривать уже втроём. Когда все расходились, я предложил проводить её домой. Она ответила: «С удовольствием. Но я живу напротив». Это была резиденция французского посла. А странной девочкой была его дочь Нина, моя будущая жена. Свадьба состоялась в Париже в 1962 году.