Таня Трунёва - Ветер

• Название: Ветер
• Автор: Таня Трунёва
• Жанр: Современные любовные романы

В книге представлены повесть и сборник рассказов. Повесть «Ветер» – необычная история жизни молодой женщины в жанре приключенческого романа. Любовь, колдовство, трагедия, война, побег и новая страсть героини, встреченная на другом континенте. География событий повести – Сибирь, Центральная Россия, Чечня, Канада, Франция. Рассказы написаны в любовно-авантюрном стиле с лёгким оттенком юмора. Сюжеты – приключения и лабиринты романтических отношений.

---

Ветер Таня Трунёва

© Таня Трунёва, 2017

ISBN 978-5-4483-5265-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ветер

И носило меня, как осенний листок

Я менял имена, я менял города.

Надышался я пылью заморских дорог,

Где не пахли цветы, не блестела луна.

Е. Агранович

Париж

Каменные химеры с высоты стен собора Парижской Богоматери взглянули на меня с надменной, насмешливой гримасой. Я не спеша вошла в храм и, присев на скамью, растворилась в атмосфере возвышенности и покоя.

Стук женских каблучков нарушил мои мысли, и я краем глаза заметила изящную женщину, одетую модно и дорого. Она опустилась на соседнюю скамью. Сквозь гулкое пение органа я услышала шёпот: «И прости нам прегрешения наши, как мы прощаем должникам нашим…»

Русская речь слышна в Париже повсюду, но я всё же из любопытства чуть повернула голову, чтобы лучше разглядеть ту, что молилась. Молодая блондинка, склонившись, шевелила губами. Она вдруг подняла голову и резко повернулась в мою сторону. Пронзительный, серо-голубой взгляд скользнул по моему лицу. И я не поверила своим глазам!

Из памяти далёкого детства, прошедшего в сибирском городке, во мне вдруг прозвучали слова нашей учительницы рисования:

– Рисовать с натуры сложно, но нарисовать что-то по памяти ещё сложнее. Вот ты, Таня, посмотри внимательно на свою соседку Катю и попробуй её нарисовать.

Я тогда подвела к окну хрупкую девочку и в тусклых лучах сибирского солнца долго разглядывала задумчивое бледное лицо, обрамлённое тёмно-русыми завитками: нежная кожа, пухлый губы, не по-детски нахмуренные тёмные брови вразлёт и глаза, глаза бездонные, серо-голубые, как байкальская вода…

– Катька?! Семёнова? – прошептала я. Женщина вздрогнула и застыла в оцепенении.

Сибирь

Зима в тот год выдалась лютая. В преддверии Нового года весь охотничий посёлок, как водится, уже крепко «сидел на стакане». Подвыпившая акушерка, накрывая Ольгу одеялом, засмеялась:

– Ну и угораздило же тебя в новогоднюю ночь родить! Девка у тебя хорошая. Ты спи теперь, а мы догуливать пошли.

Через час Ольга проснулась, чувствуя липкую тяжесть внизу живота. Попробовала встать, но не было сил. Кровь рубиновыми бусинками капала на пол. Ольга закричала, зовя на помощь, – да слышны были только ружейные выстрелы за окном в честь праздника. И вьюга, тёплая вьюга в голове уносила всё дальше и дальше.

После похорон жены Григорий подался на песцовую ферму к матери, немногословной Степаниде; там же жила его сестра Вера.

Входя в избу со свёртком в руках, Григорий прохрипел:

– На вот, мать, это теперь наше. Хотел пострелять всех фелшерей в больнице, да что толку! A девку растить надо, она вся в нас – семёновская.

Спепанида перекрестилась, принимая свёрток, спросила со вздохом:

– Как назвал-то?

– Катериной, – крякнул Григорий.

– Царское имя, – всхлипнула Степанида. – Чего ж, царевна, тут теперь твой дом, а это сестра твоя, Светка, – продолжила она, показывая малютке внучку, годовалую Веркину дочку.

В далёкой таёжной глубинке проходило сиротское детство «лесной царевны». Работники песцовой фермы жили в посёлке из нескольких домов. Дома были добротно сбиты из толстых брёвен, в каждом дворе сарай для мелкого скота и уютная банька. Песцов держали в огромных клетках, где они, сытно накормленные, нагуливали серебристый нежный мех.

Маленькая Катя помогала бабе Стёпе и, несмотря на тяжёлый труд и мерзкий звериный запах фермы, научилась примечать и наслаждаться всеми лесными радостями. Всё в этом царстве ей было знакомо: и радужно-хрустальный блеск таёжной зимы со звенящими от мороза ветвями сосен и кедров, и густо-зелёное чудо сибирского лета с дурманящим ароматом смолы и пушистого мха.

Юркая, гибкая, с нежным румянцем, Катя напоминала цветок таёжного багульника, что вроде мал и неприметен, но так хорош своей необыкновенностью.

Когда ей исполнилось двенадцать, отец, ввалившись с мороза в сени, заявил:

– Катька! Завтра со мной на охоту пойдёшь.

– Не пушшу! Девка она и мала ишо! – запричитала Степанида.

– Ты, мать, муру-то не пори, – грубо оборвал её Григорий. – Я с охотниками с восьмилетства. К этому занятию с детства привычка нужна. А что девка – да то лучше: у баб прицел острее. Ольга-то моя, царство небесное, соболя в глаз била.

Ледяным утром впервые почувствовала Катя вкус добычи. Ружьё казалось неподъёмным. Отец поучал, как с ним обращаться:

– Ты на ружо-то не дави – оно лёгкость любит, а мушку на вздохе бери. На выдохе тело завсегда слабеет – рука может дрогнуть. Зверью в морду целься, а лучше – в глаз, чтоб мех не спортить.

Заметив на сосне белку, отец, дав знак молчать, прижался к дочкиной щеке, поправил ствол и нажал на курок её пальцем. От выстрела ударило в плечо, заколотилось сердце, и Катя увидела кувыркающуюся по веткам белку.

– Ну вот и почин! – усмехнулся Григорий. – Беги! Принеси!

Дрожа всем телом, несла охотница окровавленную тушку белки, и слёзы, застывая, покрывали прозрачной коркой девчоночьи щёки.

– Так, – вздохнул отец, – ты эти бабские штуки забудь!

И хрипло продолжил:

– На охоте жалостей нет. Наше дело от мучений зверьё избавить так, чтоб сразу… Потому выстрел метким должон быть, а добивать подранков – дело тошное. То зверьё, что охотникам на мушку попадается, оно ленивое или дурное. Умный зверь затылком всё чует и слышит. Этого не возьмёшь. Так что не жалей. Тут кто кого переумничает. А соболь вообще зверь норовистый, потому и в неволе не живёт. Не то что песцы вонючие в клетках на нашей ферме. Их хоть голыми руками бери. Многое зверьё таёжное поумней человека будет. Охотнику звериные повадки знать надо, да и много всяких лесных причуд. Тайга тебя научит.

И тайга учила. Знойным летом она, как суровый учитель, хлестала Катькины щёки колючими ветками, когда та, пробираясь в зарослях, выслеживала зверя. В студёные зимние дни тайга заставляла пританцовывать в толстых валенках и вприпрыжку добираться до тайной охотничьей сторожки, где была спрятана от назойливых инспекторов пушнина и разная охотничья утварь.

Про сторожку эту знали только свои. Отец её в овраге выкопал, а внутри выложил брёвнами. И тепло, и сухо. На полках – сухари, консервы, травы и корни, бабой Стёпой собранные, такие, что силу дают. Бабка, когда травы собирала, и Катю учила к чему какой корень и травка.

– Это вот – красный корень, – показывала она внучке. – Пожуёшь – и целый день без воды и хлеба по тайге бегать можно. Никакая хворь не возьмёт. Пижма, подорожник. Это лист брусничный от простуды. А это, – Степанида вздохнула, – «бешень-трава».

– Как это «бешень»? – удивлённо вскинула глаза Катька.

– А потому как мужик, если выпьет отвар той травы, заклинаниями наговорённый, то бесам отдастся, – прошептала баба Стёпа. – Тогда мужик словно бешеный, сил не имеет устоять от женского тела и полюбит без ума ту, что рядом с ним окажется. Мала ты ишо. Ну а как придёт твоё время – лучше душой мужику милой быть без бесовской помощи, потому как за колдовство всегда расплата есть.

Сёстры

Без материнской ласки охотница росла диковатой и замкнутой. Единственной её подругой была Светка, двоюродная сестра. К ней Катя тянулась всей душой. Особенно сблизились сёстры, когда Катя, окончив в райцентре начальную школу, поехала в Усолье-Сибирское учиться в школе-интернате. Там прожили они со Светкой несколько лет в одной комнате.

В тот первый день Светка, влетев с улицы, застала приехавшую сестру за разборкой маленького чемодана с вещами.

– Ой, что это? – весело зазвенела Света, показывая на картинки, которые Катя старательно развешивала на стене.

– Это Париж. Я из журнала вырезала. Это – Эйфелева башня, тут – собор Парижской Богоматери, Монмартр. Я про всё это читала. И вот я книжки привезла: «Три мушкетёра», «Отверженные», «Королева Марго». Так интересно! И всё про Францию!

– Да, ты серьёзная! Как взрослая! – вздохнула Светка. – А я вот люблю легенды. Ты читала «Мифы Древней Греции»? Про разных богов. Как сказки…

И действительно, Светка была совсем другая: хохотушка и непоседа, всегда в центре внимания, пела, танцевала. Неусидчивая, она с трудом закончила восьмилетку и тут же побежала на курсы барменов и официантов.

– Ты вот у нас башковитая, – внушала она Катерине. – В институт тебе надо. Тётка наша Неля в Иркутске геологический заканчивает. Тебе уже семнадцатый год. Попросись к ним подработать на лето. Среди умных людей покрутишься, подскажут чего.

Любовь

На лето Катя была принята в геологическую экспедицию. Неля опекала её как могла.