Лааль Джандосова - Арвеарт. Верона и Лээст. Том I

• Название: Арвеарт. Верона и Лээст. Том I
• Автор: Лааль Джандосова
• Жанр: Современные любовные романы

У Вероны – студентки медицинской Академии «Коаскиерс» – удивительные способности, которые усиливаются с каждым днём, но в жизни её, напротив, возникает всё больше проблем. Пытаясь разобраться с ними, юная героиня окончательно запутывается в реальностях. Сможет ли она спасти тех, кого любит, зная, что уготовано им в будущем? Сможет ли пожертвовать настоящим ради того, кто ждёт её в прошлом? В Арвеарте ни в чём нельзя быть уверенным, поскольку всё, что там происходит, скорее всего – иллюзия.

---

Примерно без четверти десять Ардевир получил от Гиварда прямое распоряжение:

– «Подготовь-ка мне файл на Блэкуотер, включая все курсовые, все её рефераты и результаты тестов, а также рекомендации. Появлюсь у вас ровно в полдень. (Понимаешь, с чем это связано?)»

Гренар стёр сообщение, активировал все динамики и объявил по школе: «Верона, ко мне! Немедленно!» – мало что понимая, кроме того, что теряет её – теряет в текущей действительности, и теперь уже окончательно.

Как только она примчалась – возбуждённая и запыхавшаяся, Ардевир, не сдержавшись, потребовал:

– Как ты связалась с Коаскиерсом?! Хотелось бы полюбопытствовать! Давай объясняй, пожалуйста!

– Через экдора Таерда! Экдор, меня что, зачислили?! У вас уже есть информация?!

После тяжелой паузы Ардевир произнёс: «По всей видимости, – и, закурив, продолжил: – Будем готовить файл. Результаты тестов и прочее. Таерд скоро появится. И давай, если ты не против, обойдемся без фотографии».

– Почему?! – удивилась Верона.

– Потому что официально ты ещё ученица школы, а это дает мне право накладывать ограничение на распространение имиджей вверенных мне учащихся. Мера предосторожности. Это – параграф пятнадцатый в медитеральном Кодексе…

В полдень и три минуты Гивард и Виргарт Марвенсен подъехали к Гоэр-Дверу, быстро прошли аллеей к центральному входу в здание и на дверях узрели яркое объявление:

11-го июня

ПРОЩАЛЬНАЯ ФЕЕРИЯ

В программе:

группа «ПЕЧЁНКА»

знаменитое трио «КИН-САУ»

и звезда нашей сцены ВЕРОНА

с заключительным выступлением

– Ну вот, – констатировал Таерд, – теперь ты знаешь на будущее, что рэана Блэкуотер солирует. Прекрасное меццо-сопрано. Данные исключительные…

Следом, уже в вестибюле, он, как спонсор коллекции, кивнул на стену с картинами: «Ты обратил внимание? Копии Бекривара».

– Конечно! – воскликнул Виргарт. – Весь «Ордегоннский цикл»! Ученики, наверное?!

– Да, – улыбнулся Гивард. – Картины из фонда раскольников.

Так, в разговорах о живописи, они поднялись на лифте до уровня администрации и сразу же оказалась у искомой двери в «директорский». «Смотри-ка! – подумал Виргарт при виде мужчины в джемпере, – никаких сюртуков и галстуков! Директор у них продвинутый. Джинсы, короткая стрижка. Тоггерсвултец, по всей вероятности…» Затем его мысль застопорилась. Из кресла для посетителей встала красивая девушка. Не просто красивая девушка, а красивая ошеломляюще, излучающая – ощутимо – удивительное сияние – завораживающее, пьянящее, отнимающее дыхание. «Чертовщина! – подумал Марвенсен, ощущая пульсацию крови, резкий вакуум где-то в желудке и вибрацию в мышечных тканях. – Чертовщина! Конец! Проклятье! Ей нечего делать в Коаскиерсе!»

– Экдор Ардевир, Верона, – произнёс в это время Таерд, – позвольте мне с честью представить студента шестого курса коаскиеровской Академии ардора Виргарта Марвенсена!

Марвенсен поклонился, Верона присела в книксене, а Гренар кивнул и нахмурился, заподозрив в эффектном Марвенсене нового неприятеля – в битве уже проигранной, но формально ещё продолжавшейся. Сам Виргарт, взяв себя в руки, уже сделал первые выводы – в принципе безошибочные: «Гордая и независимая, но подвержена чувству эмпатии. Таерд к ней расположен едва ли не по-отечески, а этот спортсмен-директор влюблён в неё до безумия. А она сейчас ждёт единственного – написал ли ей Лээст что-нибудь. Да, написал, разумеется. Это всё начинает закручиваться в самую худшую сторону…»

Через час, после всех разговоров и отбора бумаг для Коаскиерса, Гивард решил: «Достаточно! Уже перебор, по-моему!» – и выдал идею проветриться и пообедать где-нибудь:

– Давайте-ка в «Старом Замке»! Виргарт, тебе там понравится! Верона, оденься наряднее! Отметим твоё зачисление! Через двадцать минут – на выходе!

Верона, подумав: «„Замок“?! Это – тот самый „Замок“, куда мы ходили с Джоном, когда он нам всё здесь показывал?!» – просто кивнула молча, а Гивард взглянул на Марвенсена:

– Можешь пройтись по школе. Посмотри на лаборатории. Потом поделишься мнением. Квердов у нас не водится, но стараемся соответствовать.

Когда Виргарт с Вероной вышли, Таерд прошёл к подоконнику, приоткрыл боковую форточку, достал из кармана трубку и коробочку с Dunhill Nightcap и сказал, обращаясь к Гренару:

– Тебе нелегко отпускать её, но мы своё дело сделали. Держать её здесь, в Иртаре, это значит лишать её права… права выбора, права на будущее. На счастье в конечном счёте. На то, что она заслуживает.

* * *

Виргарт, в кабинке лифта, шепнул Вероне: «Секундочку… – извлёк из кармана сумки конверт с серебристым вензелем и пояснил: – От проректора. Оно – неофициальное». Затем, уже в холле с колоннами, не дождавшись особой реакции, он перешёл на английский:

– Ваш директор сильно расстроился…

– Конечно, – сказала Верона, – но это не обсуждается.

На этом они расстались. Проводив её долгим взглядом, шестикурсник вздохнул – с тем чувством, что встреча Вероны с Лээстом – дело уже предрешённое, и добром это всё не закончится, а затем, с интересной мыслью, что облик её – прекрасный, её жесты, её интонации, манера откидывать волосы и даже походка – резкая – не женская, а мальчишеская, знакомы ему откуда-то, – заключил для себя неожиданно: «Я её где-то видел. Я уже с этим сталкивался…»

Поднявшись в гостиную комнату в общежитии старшеклассников, Верона, дрожа от волнения, присела на край дивана и вскрыла конверт с печатью – именной, с драгоценными буквами: «Л» и «Э» в серебристом сиянии. Письмо экдора проректора, написанное чернилами и слегка неразборчивым почерком, с наклоном в левую сторону, начиналось с его обращения: «Здравствуй, моя драгоценная…»

«Здравствуй, моя драгоценная!

Я сказал «моя…» – ты заметила? Прости за такую вольность, но с учётом тех обстоятельств, что мы с тобой чем-то связаны и в чём-то являемся близкими… может быть – очень близкими, если верить в тесты по Эйверу (и принимать во внимание твой необычный опыт общения с «подсознанием»), в отношениях между нами не должно быть особых формальностей. И я, между прочим, собственник, как ты уже догадываешься. А теперь настройся на чтение. Я просто хочу, Верона, чтобы ты уже до приезда, слушай меня внимательно, составила представление: обо мне, моей жизни в целом и тех моих интересах, которые, в общем смысле, отражают меня как личность не сколько в научном плане, сколько в обыкновенном. Я не скажу в «житейском», поскольку так получилось, что жизнь моя всецело отдана Академии и моим научным исследованиям, и всё, что в ней есть «житейского», это пара бутылок пива вечером в воскресенье. Но это, как ты понимаешь, не является самым существенным. Существенным будет следующее – что нам, говоря о будущем, предстоит провести бок о бок, глядя в глаза друг другу, бог знает сколько времени, и чем проще и доверительнее будут наши с тобой отношения, тем легче и плодотворнее нам будет работать вместе. «Плодотворнее» – странное слово. А как тут сказать? Не знаю. «Тем легче и полноценнее»? Я напрочь лишён таланта сочинять толковые письма, адресованные не коллегам из Реевардского центра, а прекрасным и юным девушкам. Сделай вид, что не видишь этого.

Я сказал только что «прекрасной»? Я знаю это заранее, но пытаюсь тебя представить – и ничего не выходит, только вижу глаза и волосы. Глаза у тебя янтарные, а волосы – ближе к чёрному. Было бы интересно взглянуть на твои фотографии. Перешли, пожалуйста, с Виргартом две-три или сколько получится. И, кстати, до Гоэр-Двера дошёл наш глобальный привет? Я имею в виду издание «Тысяча лет Коаскиерсу». Там есть мой недавний портрет. Я на нём с бородой, как у Гразда. (Гразд – персонаж из «Уртрарцев» – комедии Ливара Нерсгода. Этот Гразд отличился тем, что встал в оппозицию к обществу и не брился лет десять, наверное). Но теперь я побреюсь, конечно же, чтобы ты обо мне не подумала, что я – ретроград и всё прочее. (В чём-то я ретроград, разумеется, но не в вопросах внешности… точнее, её оформления). И, продолжая тему, в театре я не был долго – лет пять или шесть, наверное. Времени не хватает. Его с каждым годом всё меньше. Всё меньше и меньше, Верона, словно оно исчерпывается в особого рода прогрессии. Я достиг того самого возраста, когда делаешь первые выводы – и не самые утешительные. Я вдруг решил почему-то, что вся моя жизнь бессмысленна. Просто устал, по всей видимости. Сперва я работал как проклятый, потому что сделал работу единственной самоцелью, после этого – в силу привычки, затем – потому что понял, что должен оставить что-то – не детей, так хотя бы имя; затем, осознав бессмысленность, едва не послал всё к чёрту. Буквально в апреле месяце у меня появилось желание податься в глухое место и жить там в полной безвестности, а теперь ты мне написала и знаешь, что я почувствовал? Что всё теперь переменится. Что всё начинается заново…»