Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

• Название: Европа. Борьба за господство
• Автор: Брендан Симмс
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-095456-8, 978-5-17-100628-0

Европа, на землях которой шла многовековая борьба за господство…

Борьба оружия и дипломатии, культурного, религиозного, политического и экономического влияния…

Какие же страны одерживали верх в этой борьбе?

А какие были отброшены назад?

Каким государствам удалось подняться после разрушительных поражений?

А какие так и остались на обочине истории?

На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Брендан Симмс – известный британский историк, профессор, директор Центра международных исследований Кембриджского университета.

---

В ноябре 1744 года прусские войска были вытеснены из Богемии. Через два месяца, в начале 1745 года, неожиданно скончался Карл Альбрехт, открыв тем самым дорогу к титулу императора Франциску Стефану. Габсбурги вновь утвердили за собой императорскую корону. В том же месяце в Варшаве Мария Терезия заключила договор с Британией, Саксонией и Голландией против Пруссии. Военный успех ей, однако, не сопутствовал и после поражений при Зооре и Гогенфридберге, нанесенных Фридрихом, Австрии пришлось подписать перемирие в Дрездене, по которому Силезия отошла Пруссии. Габсбурги затем сосредоточили внимание на Центральной Европе и позабыли об обязанности блюсти «барьер» в Нидерландах. Англо-ганноверская армия вместе с не слишком рвавшимся в бой голландским контингентом старалась сдержать наступление французов. К февралю 1746 года пал Брюссель, и становилось все яснее, что французы скоро ворвутся в Соединенные провинции. Как и при Людовике XIV, безопасность Голландии и Британии оказалась под угрозой.

Все это сильно отразилось на внутренней политике европейских государств. Во Франции успехи 1740-х годов укрепили авторитет монархии и усилили сплоченность населения. Народ поверил в опасность, исходившую от Британии, и в еще более коварный габсбургский «деспотизм». Поражение союзнической армии при Фонтенуа вызвало всеобщее воодушевление, и, как позднее заметил Наполеон, подарило ancien regime «дополнительные сорок лет». Как отмечал маркиз Аржансон в письме к философу Вольтеру сразу же после сражения, «люди в восторге, поскольку Франция сейчас может диктовать справедливые условия Европе». Отсюда следовало – пусть этого и не говорилось прямо, – что неспособность сохранить данную позицию сделает народ воистину несчастным.

Во многих других европейских странах война, напротив, привела к внутренним переменам. Мария Терезия вынуждена была пойти на дальнейшие уступки венгерскому дворянству, чтобы то продолжало участвовать в военных операциях. Тем не менее она старалась по возможности ограничивать полномочия представительных собраний, централизовать управление, повышать налоги, усиливать рекрутский набор и мобилизовать ресурсы, необходимые для возвращения Силезии.[286] Главный министр граф Гаугвиц не оправдал ее надежд, но все же сумел собрать средств на военные расходы существенно больше, чем его предшественники. Мария Терезия также искала козлов отпущения и обвинила богемское дворянство и евреев в сотрудничестве с пруссаками. В 1744 году она поэтому велела изгнать из Праги евреев как потенциальную «пятую колонну». Это спровоцировало первую общую транснациональную мобилизацию еврейства: во всех европейских странах публиковались петиции и протесты торговцев и общин, адресованные не только самой императрице, но и тем, кто мог на нее повлиять. «Дело касается всей религиозной еврейской общины, – заявляли евреи Гамбурга, – этих насильно разделенных тельцов. Израиль всегда сравнивали со стадом тельцов. Если бьют одно животное, остальные чувствуют эту боль». Союзник императрицы Британия заступилась за евреев; государственный секретарь лорд Харрингтон в беседе с австрийским послом осудил изгнание евреев как «порочное и вредящее общему делу – борьбе против Франции». Поначалу Мария Терезия не обращала внимания на мольбы и укоры, но позднее «раскаялась», и евреи смогли вернуться домой. Так Европа впервые осуществила, пусть и не вполне успешную, гуманитарную интервенцию от имени нехристианской общины.[287]

Война сильно затронула и саму Британию. В тридцатые годы восемнадцатого века общественное мнение и парламент все громче выражали недовольство политикой примирения Уолпола. Военные неудачи за морем против Испании нанесли серьезный урон репутации кабинета, а фатальным оказалось «допущение» нарушения европейского баланса сил. В феврале 1741 года парламент обсуждал «Запрос об отставке сэра Роберта Уолпола», где кабинет обвиняли в том, что «в ходе пребывания оного у власти баланс сил в Европе был уничтожен; дом Бурбонов возвысился… Австрийский же дом ослабел». В последующие два года Уолпол неоднократно подвергался критике, причем многие противники стремились не просто сместить его, но устроить импичмент, заключить в тюрьму и даже казнить. Едва корона императора перешла к французскому ставленнику Карлу Альбрехту, положение Уолпола стало невыносимым, и он подал в отставку, избежав официального расследования и возможного наказания небольшим перевесом голосов. Его преемник, лорд Картерет, также потерпел неудачу из-за германской политики – частично из-за сомнительных платежей ганноверским войскам на британской службе, а частично из-за неспособности сдержать Фридриха.[288]

В Голландской республике война имела еще более серьезные драматические последствия для внутренней политики. С самой смерти последнего штатгальтера Вильгельма Оранского в 1702 году Соединенными провинциями управляли олигархии регентов и региональных собраний, не желавшие поступаться своей автономией, даже если того требовала внешнеполитическая ситуация. Когда французы стали наступать с юга, оранжисты усилили пропаганду за реставрацию института штатгальтерства, дабы вдохнуть новую жизнь в альянс с Британией и мобилизовать нацию к совместной обороне. Голландские памфлетисты напоминали публике о расправе с братьями де Витт в 1672 году как следствии провала попыток сдержать Людовика XIV. К середине апреля 1747 года откладывать решение далее было невозможно: французы перешли границу голландской Фландрии и явно намеревались покорить всю республику. «Вы уничтожаете нас, – жаловался французскому послу лидер «парламентской» партии, – вы возвращаете штатгальтера». Случился поддержанный британцами переворот – начался он в Зеландии под гром пушек эскадры Королевского флота, – который получил и поддержку населения. Вильгельм IV стал штатгальтером, причем титул признали наследственным для дома Оранских.[289] Однако ни усилия британцев, ни возвращение штатгальтерства не остановили наступление французов на Нидерланды. В мае 1747 года пала ключевая крепость Маастрихт, и казалось, что близится крах республики.[290]

Судьбу Германии и Нидерландов решило возрастание могущества восточной страны.[291] Нападение Фридриха на Марию Терезию и создание коалиции против Австрии разъярили русских. В Петербурге как раз случилось междуцарствие,[292] и первый министр Миних полагал, что у него нет иного выбора, кроме как умиротворить Фридриха; в декабре 1740 года был подписан русско-прусский договор. Лишь в декабре 1741 года на трон взошла царица Елизавета. Ее первой задачей было укрепить оборону северных границ. В марте 1742 года русские попытались (неудачно) убедить финнов порвать со Швецией и сделаться «барьером» для защиты Санкт-Петербурга. К августу 1743 года Швецию заставили подписать мирный договор в захваченном русскими Або (Турку). Годом позже Россия обеспечила право своего кандидата на шведский трон и даже высадила свои войска возле Стокгольма для отражения голландского десанта. Теперь она могла переключить свое внимание на события, происходившие в Германии. В 1746 году Россия заключила союз с Австрией; секретное приложение к договору предусматривало раздел Пруссии. В ноябре 1747 года была подписана австро-российская военная конвенция, согласно которой в Германию отправили значительный русский контингент.

Вмешательство царицы оказалось решающим для Европы. Именно страх перед сближением Марии Терезии и русской царицы побудил Фридриха в конце 1745 года пойти на мир с императрицей, хотя в военном отношении у него по-прежнему было преимущество. Русская армия в Германии – «наилучшие войска в Европе», по мнению британского дипломата лорда Сэндвича, – привлекла также внимание французов. Они уже терпели поражение на море, где Королевский флот уничтожал французские торговые суда, и в колониях. В тылу валом шли банкротства, нарастали бюджетный дефицит и инфляция. В конце 1747 года маркиз де Стенвиль с горечью признавал, что доходы французской торговли «упали на сто миллионов ливров». Сахар, кофе, треска – всего было в обрез. К 1746 году франко-итальянские войска были вытеснены из Италии. Более того, даже успешные действия французской армии в Нидерландах не принесли улучшения, поскольку это напугало остальную Европу. Какая польза в оккупации Нидерландов, если с юго-востока Франции угрожали объединенные австро-русские войска? На пике военной славы Франция нехотя согласилась на заключение мирного договора. Во второй раз за неполные десять лет – причем опять без единого выстрела – в роли арбитра Центральной и Западной Европы выступили русские войска.[293]

В 1748 году в Экс-ля-Шапель был подписан договор, покончивший с войной за австрийское наследство. В обмен на возвращение Луисбурга Франция согласилась уйти из Нидерландов, продемонстрировав тем самым значимость Европы для британских стратегов. Марии Терезии удалось сохранить для мужа императорский трон и большую часть своих территорий. Однако империя не смогла вернуть Силезию, которая осталась за Пруссией в знак признания «новой дипломатии» Фридриха. Австрия также вынуждена была отдать Парму, Пьяченцу и Гуасталлу, зато сохранила власть в Северной Италии. Французы выражали недовольство, в обиход вошла оскорбительная фраза «bête comme la paix» («глуп, как мир»); начались по-настоящему серьезные атаки на внешнюю политику старого режима, пусть они пока ограничивались второстепенными вопросами, наподобие более «внятной» поддержки претендента Стюарта в его борьбе против «английских Ганноверов».[294] Важнее всего считалось выйти победителями из нового витка противостояния с Британией.