Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

• Название: Европа. Борьба за господство
• Автор: Брендан Симмс
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-095456-8, 978-5-17-100628-0

Европа, на землях которой шла многовековая борьба за господство…

Борьба оружия и дипломатии, культурного, религиозного, политического и экономического влияния…

Какие же страны одерживали верх в этой борьбе?

А какие были отброшены назад?

Каким государствам удалось подняться после разрушительных поражений?

А какие так и остались на обочине истории?

На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Брендан Симмс – известный британский историк, профессор, директор Центра международных исследований Кембриджского университета.

---

Поход Кромвеля на Испанию в 1655 году начался с отправки экспедиции в Карибское море и захвата Ямайки. Стратегической целью этого «западного проекта» было не расширение английской заморской империи, а лишение испанцев колониальных ресурсов. Как заметил бывший плантатор из Вест-Индии Томас Гейдж, «своему благополучию и силе Австрийский дом (главная опора Рима) обязан американским серебряным рудникам, а вот если их у Австрии (то есть у Габсбургов) отнять, тройная римская корона упадет и разрушится». Главный удар, однако, пришелся по самой Европе. Кромвель заключил союз с Францией в 1657 году. По настоянию Кромвеля Мазарини согласился прекратить преследования гугенотов. Год спустя в битве при Дюнкерке объединенная англо-французская армия нанесла поражение испанцам. Мадриду пришлось договариваться с Лондоном и Парижем, и в 1659 году был заключен Пиренейский мир. Одна из статей договора гласила: «Пусть горы Пиренеи, которые в древности разделяли галлов и народы Испании, снова станут рубежом двух королевств». Англия аннексировала Дюнкерк как материковый плацдарм, посредством которого она могла реализовывать свои интересы в Европе. В 1658 году Кромвель скончался, и после короткого перерыва англичане, уставшие от внутренних раздоров и иностранных войн, восстановили монархию Стюартов и возвели на трон Карла II.[159] Кратковременное, но решительное вторжение англичан в Европу закончилось, а в Нидерланды вернулся мир.

Борьба за господство в Скандинавии и Балтике грозила перекинуться на Священную Римскую империю. Бранденбург-Пруссия находилась на линии фронта. Согласно Вестфальскому договору, Бранденбург получил восточную часть Померании, а в виде компенсации за ее западную половину, отошедшую Швеции, – Гальберштадт, Минден и Магдебург. Теперь территория Бранденбурга стала больше, чем у Саксонии, до того момента крупнейшего германского протестантского княжества. Но и сам Бранденбург получил в ходе конфликта глубокую геополитическую травму, поскольку был не в состоянии помешать чужеземным армиям грабить свою территорию. Более того, согласно Вестфальскому договору, главному сопернику Бранденбурга – Швеции – досталась западная Померания, на самой границе с княжеством. Еще неприятнее было то, что шведы успешно воевали против Польши, и такое положение угрожало границам Бранденбурга, причем с обеих сторон.[160] Только в мае 1660-го, по окончании войны, был подписан Оливский мирный договор, и великий курфюрст смог облегченно вздохнуть. Было ясно, однако, что противоборства со шведами не избежать. В своем «Политическом завещании» курфюрст Фридрих Вильгельм предупреждал, что мир желателен, но лучше все-таки готовиться к войне: «Одно можно сказать наверняка – если думать, что пожар бушует далеко от наших границ, то наши земли окажутся ареной, на которой развернется трагедия».[161]

Завершение войны в Германии и продолжительные конфликты в Европе сильно отразились на внутренней политике континента. В 1630-х французы прекратили междоусобицы главным образом потому, что, претендуя на главную роль в Европе, страна вступила в войну с Испанией. Тем не менее конфликт в Германии вызвал новую вспышку волнений во Франции. В 1642 году после смерти Ришелье кардинал Мазарини продолжил активную внешнюю политику своего предшественника, что вызвало недовольство французской элиты. Обоих кардиналов обвиняли в самоуправстве, они жертвовали традиционными привилегиями знати ради финансирования войн. По мнению элиты, политика кардиналов буквально порождала конфликты в Европе. Когда Мазарини предложил продолжить войну против Испании и захватить Нидерланды, хрупкое внутреннее согласие рухнуло, даже несмотря на то, что в Германии сложилось равновесие сил. Вскоре после подписания Вестфальского мира 1648 года французский парламент и большинство аристократов подняли мятеж, известный как «фронда». Фрондеры выступали против внешней политики страны и против новых налогов, которые требовались для покрытия расходов на войну с Испанией.[162] Мазарини обвиняли в том, что он не в состоянии защитить границы Франции, а войной желает «замаскировать» свою тиранию и казнокрадство, при этом губит прежние альянсы, что ведет к потере территорий, которые иначе сохранились бы за Францией.[163] Лишь к 1653 году королевские силы взяли под контроль ситуацию в стране. Французская монархия была вынуждена признать, что для достижения внутреннего единства необходима иностранная угроза, а для сдерживания внешней угрозы – внутреннее единство.

На востоке влияние войны ощущалось своеобразно. В Польше слабость короны, уступавшей внешнему давлению, обернулась в 1652 году согласием признать liberum veto, конституционное соглашение, в соответствии с которым голос одного несогласного польского аристократа мог парализовать работу сейма, национального парламента. Аристократов в Польше было очень много, около 10 процентов от населения, имевшего право голоса; такой пропорцией не могла похвалиться ни одна другая европейская страна, включая Англию. Многочисленность аристократии могла бы способствовать развитию представительства, как и произошло в Голландии и Англии. Но в Польше, которая представляла собой федерацию пятидесяти полусуверенных княжеств, аристократы постоянно ссорились между собой – при том что многие из них располагали значительными военными силами. Поскольку отныне один-единственный голос мог заблокировать любое решение парламента, сейм фактически перестал работать, и ни один важный вопрос не получал разрешения. В результате воцарилась анархия. Если бы сейм стал форумом для озвучивания национальных интересов и мобилизации необходимых ресурсов, колоссальный потенциал многолюдной республики, раскинувшейся от Балтийского до Черного моря, наверняка удалось бы реализовать. С другой стороны, конституционный «затор» мог устранить по-настоящему сильный князь, и тогда в стране установился бы абсолютизм, как во Франции или Пруссии. В любом случае, усиление польской власти угрожало безопасности соседних государств, таких как Швеция и Пруссия.

Русские цари, как и великий курфюрст, в семнадцатом столетии вышли из внутренних междоусобиц с твердым намерением создать государственную структуру, которая обеспечивала бы стабильность дома и помогала защищать и расширять пределы страны. В 1649 году вышел новый закон – Соборное уложение, – установивший социально-экономический порядок, согласно которому крестьян привязали к земле, а дворянство – к государственной службе. Под руководством первого русского канцлера Афанасия Ордин-Нащокина был составлен систематический план внутреннего развития, предусматривавший упрощение и отмену пошлин, а также воссоздание торгового флота. Целью Ордин-Нащокина было создание современного бюрократического государства по образцу Германии. Государству надлежало противостоять внешней агрессии и поддерживать экспансионистские амбиции Романовых. Московитским представительным структурам отводилась в этом важная роль. Разумеется, боярская дума, совет представителей знати, назначалась самим царем; ее члены давали царю советы по внутренним и внешним вопросам, служили в армии, в суде, дипломатическом корпусе и администрации. Земский собор, с другой стороны, был по-настоящему репрезентативным органом, состоял не только из дворян, но из чиновников, торговцев, городских жителей и даже крестьян. Земский собор на протяжении столетия играл решающую роль во внутренней и внешней политике России; в 1613 году он избрал нового царя, повысил налоги и сформировал армию против Польши. На Земском соборе было принято Соборное уложение, а в 1650-х собор собирался дважды, чтобы решить, стоит ли принимать украинских казаков, пожелавших царского покровительства. Когда царская власть стабилизировалась, впрочем, Земский собор охотно уступил ей бразды правления. В отличие от Англии и Франции семнадцатого века, российская монархия и ее сословно-представительные собрания не были антагонистами, они совместно занимались самоутверждением страны.

Самая глубокая трансформация, однако, произошла в Бранденбурге-Пруссии. Великий курфюрст утверждал, что чрезвычайно уязвимому прусскому государству, находящемуся под угрозой со стороны поляков, шведов и императора, требуется исключительно крепкая защита: «Хотя союзы достаточно хороши для обеспечения безопасности, однако собственная армия – лучше, на нее и в самом деле можно рассчитывать». Это заявление имело важные последствия для взаимоотношений курфюрста с представительными собраниями. Из скупости, местничества и страха перед княжеской тиранией юнкеры пошли на поводу у Габсбургов, строивших универсальную монархию, и отвергли предложение курфюрста финансировать нападение на шведов в 1649 году. Отдельные собрания до сих пор имели дипломатических представителей в столицах соседних стран, а на востоке Пруссии открыто симпатизировали Речи Посполитой. Никто из парламентариев, по мнению курфюрста, не отвечал за свои действия. По словам одного из чиновников, они были «безразличны к обороне собственной страны».[164] Безопасность Пруссии подразумевала ограничение независимости собраний.