Алена Даль - Живые души. Роман-фантасмагория

• Название: Живые души. Роман-фантасмагория
• Автор: Алена Даль
• Жанр: Русское современное

Роман «Живые души» – протест против навязываемой обществом потребительской идеологии. Книга помещает читателя в узкий зазор между реальностью и иллюзией – старым зеркалом и черным озером, между большим городом и вымершей деревней, выгодой и нравственностью. Привычный мир здесь органично сосуществует с миром магическим. Эйфория и страх, муки выбора, любовь и путешествие за грань бытия – все это помогает героям возродиться иными людьми, дает шанс изменить мир или, по меньшей мере, свою судьбу.

---

Перцев оживился.

– А телефончик его дадите?

– Не обидите старика? – спросил сурово Черпак.

– Да что ж вы обо мне думаете, Семён Никифорович? – притворно огорчился Перцев. – Я приехал в деле разобраться, что к чему понять, помочь, если смогу. Охота была тащиться сюда на личном, между прочим, автотранспорте?!

– Ладно, ладно, не сердитесь, – смягчился атаман и достал из кармана телефон, – записывайте: Григорий Васильевич Сидоренко, – и продиктовал номер.

– Есть, – записал Перцев. – А кто ещё из местных может рассказать о Чернавске?

– Да каждый расскажет, кто здесь родился. Возьмите хоть директора заповедника Климова или нашего краеведа Парамонова – он смотрителем в музее работает. А хотите – поезжайте к лесничим, там один дед Тихон чего стоит – расскажет за пятерых. Старику восемьдесят шесть, а он до сих пор щук по пять кило удочкой тягает! Сносу нет этому деду, дай Бог ему здоровья!

– И вам, Семён Никифорович, крепкого здоровья и всех благ! – засобирался журналист. – Спасибо за угощение, и за помощь спасибо! Надеюсь, ещё свидимся.

– Так и напишите, – напутствовал на прощание атаман, – казаки чернавские будут стоять насмерть, а землю свою на поругание не отдадут!

Перцев вышел из дома атамана Черпака сытый, но расстроенный. По пункту №1 он потерпел полное фиаско: в доверие не втёрся, воевать не отговорил, ни о каком подкупе не могло быть и речи. «Ладно, – вздохнул Перцев, – так и запишем: атаман Черпак ни в свидетели, ни в присяжные не годится, будем искать других», – и двинулся на кордон «Олений», где жила династия лесничих Кузьминых.

Лес снова окружил дорогу, зажав машину в узкой расщелине между морщинистыми стволами. Упёрши в небо кроны, тревожно шумели дубы. Трепетали осины. Старые, потерявшие белизну берёзы громко вздыхали, жалуясь облакам. Солнечные лучи с трудом продиралось сквозь бархатную вязь ветвей, зажигая листву изумрудными и янтарными вспышками. Иногда в сплетении крон возникала прореха, и белый столб света закипал жизнью: мотыльки, жучки и бабочки порхали в нём, озаряя мрак трепетом разноцветных слюдяных крыльев. Прореха закрывалась, и лес снова погружался в задумчивый сумрак.

Кордон «Олений» представлял собой огороженную частоколом избу с пристройкой, конюшней и загоном для передержки диких животных. Двумя окнами изба глядела на солнечный хоровод молодых берёзок. Крыльцо выходило прямо на калитку, припертую изнутри поленом, калитка – на дорогу, по которой приехал Перцев. Журналиста, весело махая хвостом, облаяла дворняга с застенчивым карим взглядом. Вытирая фартуком руки, на порог вышла хозяйка.

– Мне бы деда Тихона повидать, – поздоровавшись, спросил Перцев, – извините, не знаю его отчества.

– Тихон Егорович на реке, – настороженно ответила женщина. – А вы кем будете?

Журналист представился, показал удостоверение. Из-за спины хозяйки вышел парень в выгоревшей ветровке с такими же, как у неё, глазами-смородинами и вопросительно уставился на гостя.

– Корреспондент из города, хочет поговорить с дедом, – пояснила мать.

– А что тут говорить? – нахмурился сын. – Тут уж всё сто раз говорено-переговорено, а толку нет. Вы опять за никель агитировать пришли?

– О чем тут до меня говорено-переговорено – не знаю, – уклончиво ответил журналист. – Мне поручили разобраться в проблеме – вот я и приехал. А уж будете вы мне помогать или нет – дело ваше.

Парень почесал в затылке и нехотя пригласил Перцева во двор. Усадил на скамейку, сел рядом. Они были ровесниками и ситуация располагала к тому, чтобы перейти на «ты». Видимо, о том же подумал и парень.

– Слушай, давай начистоту, – обратился он к Андрею, – если ты пришёл уговаривать деда поставить подпись, то даже и не думай. Ничего он подписывать не станет.

– Какую еще подпись? – не понял Перцев.

– Ну, как же! Приезжали тут, подсовывали бумажку типа «осуждаю противоправные действия в отношении геологов, готов выслушать аргументы учёных» и тому подобное.

– А кто подсовывал бумажку-то? – заинтересовался журналист.

– Да леший их знает кто! И не только деду, а и другим приносили.

Пока парни разговаривали, появился старик с удочками и поставил перед ними садок с двумя щуками: одна средних размеров, другая – пятнистая красавица под метр в длину лежала кольцом. Поймав восхищенный взгляд незнакомца, старик весело подмигнул:

– Ну что, желание загадывать будете?

– Хорошо бы! – ответил Перцев, здороваясь.

– Дед вернулся, – заулыбался внук.

– О чём толкуете, молодёжь? А ну, давайте-ка в избу, чай пить, – скомандовал дед Тихон, и все послушно отправились в дом.

Хозяйка выставила самовар, разложила чашки и блюдца, принесла плошку мёда, земляничное варенье и горку калёных лесных орехов. Вскоре раздался духовитый запах трав: заварили майский сбор. Усадив мужчин пить чай, пошла на кухню чистить щук. А дед Тихон принялся плести свой стариковский рассказ под мерный стук чашек и нервное подмигивание диктофона.

– Лес – это, брат, особый мир. Живой он и всё понимает… Я с детства с ним неразлучен. Сначала мальчишкой с отцом ходил, думал тогда, что помогаю, но больше мешал. До войны это было. Отец мой на фронте погиб в 43-м, а брат его – дядя Ефрем, контуженный, без левой руки вернулся и четыре года управлялся с хозяйством. Я при нём помощником лесничего. В 49-м дядька помер, но успел кое-чему меня научить. Да… Лес – это, брат, особый мир… – покачал головой старик. – И вот – было мне чуть за двадцать – стал я лесничим.

Дед Тихон умолк, но никто не решался торопить его вопросами.

– Помню, в 50-х восстанавливали поголовье оленей. У меня тогда уже сын был – отец Егорки, – дед кивнул на внука. – Как-то принёс я ему, трёхлетнему, маленького оленёнка. Смотри – говорю – тебе ровесник зверёныш. А у того нога больная – подранил. И лечили мы его, и выхаживали вместе с сыном. Когда оленёнок поправился, пошли выпускать его в лес. А он не уходит. Уж и пугали его, и гнали, и кричали – нет и всё! Тогда сын обнял его за шею и говорит: «Иди, ищи свою маму, она ждёт тебя и очень скучает». И зверёныш словно понял слова мальчишки, покружился-покружился и поскакал в лес – только его и видели… Так-то. Живой он, и всё понимает…

Перцев глянул в окно на солнечную берёзовую россыпь и вдруг увидел среди тонких берестяных стволов глупого оленёнка. Тряхнул головой – видение рассеялось.

– А в 60-х пришли сюда геологи, – продолжал старик, – стали искать руду. Четверо их было. Жили здесь неподалёку, на поляне, в палатках. Бывало, брали меня проводником, я в лесу каждую тропку знал. Теперь уже память не та, да и лес с тех пор изменился, да и люди. Сейчас уже не зовут, всё больше приборам доверяют. Хотя и приборы могут ошибаться. Сколько раз бывало, что и компас из строя выйдет, и часы встанут… Лес – это, брат, особый мир. Живой он и всё понимает… – дед Тихон подлил из самовара кипятка. – Вот тогда и нашли здесь первый раз и медь, и никель. Но там наверху, – дед ткнул пальцем в потолок, – видать, поразмыслили и решили не рисковать: заповедник всё-таки, река, чернозём. Постановили, что руду добывать не будут, что природа и здоровье народа важнее. Вот как было в советское время! А сейчас?! Тьфу! – старик громко звякнул чашкой по блюдцу. – Ничего святого не осталось! Ради денег мать родную готовы продать, не то что землю!

Махнув рукой, сокрушённо поник головой. Внук молча положил руку на плечо деда.

– Тихон Егорович, – нарушил тишину Перцев, – а что же, геологи? выходит, зря работали? Долго ли они здесь пробыли?

– Три лета приезжали. Ребята хорошие были, здоровяки такие, весёлые, под гитару песни пели… Старшему около сорока пяти было, а младший – совсем пацан, лет двадцать, не больше. До сих пор поименно всех помню: Владимир, Пётр, Алексей и другой Алексей, – загибая пальцы, перечислил старик, – правда, двое из них пропали.

– Как пропали?

– Да так и пропали, – вздохнул старик, – не нашли тогда ни следа, ни зацепки какой. Как в воду канули! Места-то здесь блудные… Один, правда, Алексей младший, потом нашёлся: недели через три вышел сам в районе Бирюков. Но умом повредился, бедолага. Двадцать лет парню было! А второго так и не нашли… говорят, утоп. Да… Лес – это, брат, особый мир…

– А что же милиция? Расследование ведь проводилось?

– А как же! И следователи были, и милиционеры цепью лес проходили, и в газетах об этом писали. Да только если Лесная хозяйка решит кого забрать – так и заберёт, не спросив. И никакие цепи не помогут.

– Лесная хозяйка, говорите? – не поверил своим ушам журналист.

– Она самая. Вы думаете, люди хозяева земли? Нет, они гости на ней. А поступают с хозяйкой непочтительно. Разве приличные гости так себя ведут?

Перцев вдруг ощутил себя не журналистом, а собирателем народного фольклора. Но было любопытно, и он слушал, не выключая диктофона.