Николаус Вахсман - История нацистских концлагерей

• Название: История нацистских концлагерей
• Автор: Николаус Вахсман
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-227-07301-3

Известный историк, профессор Бирбек-колледжа Лондонского университета Николаус Вахсман исследовал и представил полную историю нацистских концентрационных лагерей с 1933 по 1945 год. Основываясь на подлинных документальных материалах о лагерях Освенцим, Дахау, Заксенхаузен, Бухенвальд, Маутхаузен, Флоссенбюрг, Равенсбрюк и многих других (двадцать два крупных лагеря и более тысячи лагерей-спутников опутали Германию и Европу), автор представил историю создания, цели, принципы, структуру и систему управления этой чудовищной человеконенавистнической машиной по уничтожению людей, обратив особое внимание на невероятные по жестокости условия содержания в них узников.

Заключая свой колоссальный труд, автор высказывает мысль о том, что «система концлагерей была великим извратителем ценностей, является историей бесчеловечных мутаций совести, сделавших нормой насилие, пытки и убийства». И настаивает: современный мир не имеет права об этом забывать.

В приложении приведены данные о заключенных лагерей, начиная с 1935 по 1945 год.

---

Будучи амбициозным зодчим лагерной империи, Гиммлер также рассматривал массовые аресты и рейды как способ расширения ее пределов – и тем самым своего могущества. Ведь, созывая совещание чиновников юридических ведомств в феврале 1937 года, Гиммлер преследовал цель получить одобрение своей охоте на потенциальных заключенных своих лагерей: он стремился заполучить тысячи заключенных государственных тюрем. Имперский министр Гюртнер был все еще достаточно силен, чтобы помешать продвижению Гиммлера, но Гиммлер еще не раз будет пытаться добиться прибавки заключенных своей быстро растущей концлагерной империи за счет тюремных[830].

Вскоре после мартовских рейдов концентрационные лагеря СС оказались переполнены предполагаемыми преступниками; за ближайшие месяцы прибыли еще подозреваемые[831]. Между тем РКПА пресек их освобождение, и большинство арестованных весной и летом 1937 года все еще находились за оградой, когда два с лишним года спустя вспыхнула война[832]. Общее число «заключенных-уголовников» в лагерях оставалось высоким – несколько тысяч на период 1937–1938 годов[833]. В 1937 году большинство из них оказалось в Заксенхаузене и Бухенвальде, полностью изменив состав заключенных. Вскоре после открытия нового лагеря Бухенвальд туда было отправлено свыше 500 «профессиональных преступников» из Лихтенбурга, в том числе Эмиль Баргацкий, который прибыл днем 31 июля 1937 года с тем же самым транспортом, что и его будущий сообщник Петер Форстер[834]. К январю 1938 года, по данным СС, в Бухенвальде насчитывалось 1008 так называемых преступников, составивших свыше 38 % всех заключенных лагеря[835]. Позже, в 1938–1939 годах, большинство из них перебросили в новый лагерь Флоссенбюрг, который вместе с Маутхаузеном стал главным концентрационным лагерем для предполагаемых уголовных преступников[836].

Те, кого арестовывали как «профессиональных преступников», нередко сталкивались с крайне негативным отношением к себе со стороны эсэсовской лагерной охраны и администрации. Рудольф Хёсс, высказываясь в адрес заключенных в кругу своих коллег, называл их «скотом», «главными злодеями», жившими в грехе и преступлении. Он утверждал, что эти «истинные враги государства» невосприимчивы к обычным наказаниям, пусть даже самым строгим, оправдывая таким образом зверства лагерных эсэсовцев[837]. Один бывший политический заключенный Дахау позже вспоминал, с каким восторгом лагерфюрер Герман Барановски приветствовал так называемых преступников весной 1937 года: «Послушайте! Вы – грязь! Знаете, куда вы попали? Не знаете? Ладно, я объясню вам. Вы не в тюрьме. Нет. Вы попали в концентрационный лагерь. Это означает, что вы попали в воспитательный лагерь! Вас здесь воспитают как надо. Уж можете на это рассчитывать, свиньи вонючие! Вас здесь обеспечат работой! А тому, кто с ней не будет справляться, мы поможем. У нас здесь свои методы! Вы их узнаете. Не думайте, что вам здесь позволят слоняться без дела и что отсюда можно сбежать. Никто не сбегает отсюда. У часовых есть инструкции стрелять без предупреждения при любой попытке к бегству. И у нас здесь элита СС! Наши ребята очень хорошо стреляют»[838].

Барановски не преувеличивал. Офицеры лагерных СС действительно расценивали так называемых профессиональных преступников как мастеров побегов и требовали от охранников проявлять бдительность и без колебаний применять оружие[839]. А эсэсовцев не требовалось убеждать набрасываться на «преступников» в концентрационных лагерях. К тому же их без труда можно было отличить от остальных заключенных по специальным маркировкам на лагерной робе – зеленым треугольникам, введенным в конце 1930-х годов[840]. В Заксенхаузене в 1937 году умерли по крайней мере 26 «преступников», 10 из них – в марте и апреле, превысив уровень смертности среди политических заключенных на тот период[841]. То же относилось и к Бухенвальду, где по крайней мере 46 так называемых профессиональных преступников умерли в течение первого года пребывания в лагере в 1937–1938 годах[842].

Заключенные с зеленым треугольником вряд ли могли рассчитывать на поддержку других заключенных, враждебность которых к «BVer», как их часто называли (сокращение от Berufsverbrecher – «профессиональный преступник»), иногда ничуть не уступала враждебности эсэсовцев. Как и советские политические заключенные в далеком ГУЛАГе, многие политические заключенные концентрационных лагерей презирали так называемых «преступников», считая их грубыми, жестокими и продажными – «отбросами общества», как выразился один из них[843]. Подобная ненависть произрастала из социальных предрассудков против тех, которые, как считалось, были арестованы как головорезы, вдобавок всегда готовых к сотрудничеству с лагерными эсэсовцами[844].

Картина «преступных зеленых» долго формировалась этими свидетельствами политических заключенных[845]. Но требуются кое-какие коррективы. Даже в конце 1930-х годов подавляющее большинство так называемых профессиональных преступников были лицами, совершившими имущественные преступления, но не уголовниками, совершившими насильственные преступления; как и Эмиль Баргацкий, большинство арестованных во время полицейских рейдов весны 1937 года являлись предположительно грабителями и ворами[846]. Кроме того, «зеленые» не составили объединенного фронта против других заключенных концентрационных лагерей[847]. Естественно, речь могла идти о приятельских отношениях, о создании круга друзей – в конце концов, эти люди знали друг друга еще на воле, а в лагерях оказались в одних и тех же бараках[848]. Но эти взаимоотношения не отличались прочностью, как, например, в кругу политических заключенных, поскольку так называемые преступники редко строили отношения на основе общего прошлого или, тем более, на общей идеологии[849]. Наконец, хотя отношения между некоторыми «красными» и «зелеными» заключенными и отличала некая напряженность, она отнюдь не всегда являлась результатом жестокости, нередко изначально приписываемой уголовникам, а скорее возникала вследствие борьбы за скудные пайки, той самой борьбы, которой суждено было обостриться в военные годы[850].

После атак полиции 1937 года на так называемых преступников Гиммлер и его полицейские руководители запланировали ряд новых акций в войне с асоциальными элементами. В целях координации и усиления профилактической борьбы с преступностью РКПА разработало первые общенациональные директивы, представленные в конфиденциальном декрете имперского министерства внутренних дел от 14 декабря 1937 года[851]. Этими директивами предусматривалось профилактическое содержание под стражей подозреваемых в совершении преступлений в концентрационных лагерях, и основывались они на первых прусских предписаниях. Что гораздо важнее, они значительно расширяли число подозреваемых. В дополнение к закоренелым преступникам они были направлены и против тех, «кто, не будучи профессиональным преступником или рецидивистом, подвергает опасности общество своим асоциальным поведением»[852]. Иными словами, была подготовлена почва для широкомасштабного принятия силами полиции самых жестких мер в отношении всех лиц, чье поведение каким-то образом не соответствовало общепринятым нормам.

Акция «Не работающий на рейх»

С какой стати нищего Вильгельма Мюллера стали подвергать преследованиям как врага Германского государства? Разведенный и безработный, 46-летний Мюллер едва сводил концы с концами в Дуйсбурге – в Руре, сердце промышленности Германии. Социальная служба вынудила работать четыре дня в неделю за сущие гроши – 10,4 рейхсмарки, которых с трудом хватало на скромное пропитание. Иногда он попрошайничал на улицах, и днем 13 июня 1938 года офицер полиции застал его на месте «преступления». Ранее Вильгельма Мюллера уже штрафовали дважды за попрошайничество. На сей раз полиция действовала куда решительнее, подвергнув Вильгельма Мюллера профилактическому заключению как «асоциального элемента». На Мюллера был навешен ярлык отлынивавшего от работы попрошайки, преступника, который «не в состоянии привыкнуть к требуемой государством дисциплине», и 22 июня 1938 года его отправили в Заксенхаузен[853].

Вильгельм Мюллер оказался в числе приблизительно 9500 «асоциальных элементов», арестованных в ходе полицейских облав в июне 1938 года и направленных в концентрационные лагеря[854]. Эта общенациональная акция криминальной полиции, в частности, самое широкомасштабное мероприятие против асоциальных элементов, началась ранним утром 13 июня и продлилась несколько дней. Полицейские обходили вокзалы, железнодорожные станции, закусочные и ночлежки[855]. Акция эта последовала за уже проводившейся ранее: тогда за 10 дней апреля 1938 года гестапо арестовало около 2 тысяч «отлынивавших от работы». Все они вскоре оказались в Бухенвальде[856]. Силы местной полиции в 1938–1939 годах выполнили свои собственные задачи по борьбе с так называемыми асоциальными элементами, обеспечив еще более значительный приток заключенных в лагеря за счет подозреваемых, включая несколько сотен женщин, обвиненных в «нарушениях морали»[857].