Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

• Название: Солнце на краю мира
• Автор: Антон Шаманаев
• Жанр: Русское современное

2406 год. Инженер Артур Лесин изобрел аппарат, создающий копии объектов из ничего. «Философский камень» вот-вот будет представлен общественности, но военные власти рьяно этому сопротивляются. Артур, бывший офицер и разведаналитик, готов защищать свое детище до конца. Однако ему дают понять, что мир устроен куда сложнее. В одну картину вдруг складываются и странные обстоятельства смерти жены Артура, и его кристально ясные сны, в которых подобное происходило в российском городке начала XXI века.

---

Притихшим голосом он поведал, что место падения отыскал довольно легко – по скоплению полиции. Это на 138-й улице, прямо на проезжей части, и с обеих сторон быстро образовались пробки. Было, говорит, странно много полиции, выставили несколько кордонов, чтобы за пушечный выстрел не подпустить ни зевак, ни оверкары. Поблизости возилось пара человек в зеленых комбинезонах с надписями «Nuclear hazard», но они толком ничего не делали. Были, как показалось Гарри, еще и саперы, но те вовсе стояли в сторонке и курили, держа собаку на поводке. Собака была спокойна. Псионщиков не было. К центру Гарри, разумеется, не пропустили, и он решил подняться вертикально вверх перед первым кордоном, якобы посмотреть, далеко ли перекрыта улица. Его тотчас же заарканили полицейские, прижали к земле и чуть не надели наручники, но обошлось: удалось-таки уболтать их историями о тяжелой доле водил, что премии лишат, объезжать накладно, семья, алименты… Отпустили его даже без протокола, только отобрали флеш-карту из видеорегистратора.

– Но, Борисыч, я же бой-скаут! Я знал, что ее отнимут, поэтому, когда набрал высоту, кнопочкой – щелк, и фотка в Космонет улетела!

Гарри театрально замолк, ожидая восхищенных возгласов. Никому из нас было не до восхищения, хотя я втайне сиял. Чуть не за шкирку подтащил я его к терминалу, чтобы он залез в свой аккаунт и показал фотку. Он ужасно долго возился, отыскивая на клавиатуре нужные буквы, пароль вспомнил с седьмого раза, и лишь минут через пять желанная фотография предстала перед нами.

Фотография была в большом разрешении, однако даже при максимальном увеличении очертания лежащих на земле предметов угадывались с трудом.

– Вона, осколки от него, – говорил Гарри, тыча пальцем в экран, – отвалились они… Я, когда подымался, смотрю – что-то блестит на солнце, тут, там. Потом понял, что стеклянные осколки…

Никаких осколков на фотке видно не было.

– Стеклянные? – переспросил я.

– Ну, ясно, стеклянные, какие же еще! – выпалил Гарри и вдруг спохватился: – А-а, Борисыч, я понял… это не стекло, да?.. А что это, а?

– Понятия не имею, Гарри, ты был там, а не я… А вот тут что такое? – спросил я, указывая на пятнышко золотого цвета на проезжей части.

Гарри непонимающе обернулся:

– Это оно и есть. Ты че, Борисыч?..

Тогда я, наконец, различил на фотке золотого цвета металлический предмет, который, по словам Гарри, и есть «оно», и не относящийся к нему мусор, раскиданный по улице: жестяную банку, бумажные пакеты, сигаретную пачку и стакан из-под кофе, вначале принятый мной за искомый предмет. Золотая штуковина с одного конца была округлой формы, так что с большим натягом ее можно было считать верхней частью латунной дверной ручки. На месте предполагаемого сужения ручки штуковина переставала быть золотой и приобретала мутно-серый цвет. Я спросил Гарри, что это, по его мнению.

– Я думал, стекло. Оно блестело, когда я подымался. И осколки, и эта хрень тоже блестела. Может, и железяка, а не стекло…

– На кубик она была похожа или нет?

– Что?

– «Хрень» твоя, – сказал я, барабаня по экрану.

– Откуда я знаю, Борисыч, я висел метров за сорок. Я тебе не орел, хотя на зрение и не жалуюсь.

– А осколки точно от нее?

– Да ясно, от нее… Так это был всего-навсего кубик? – приуныл он.

– Он пробил тебе крыло, Гарри. И шахта в потолке – тоже его работа. Всего-навсего кубик, как ты думаешь?

Гарри приободрился:

– Я понял, Борисыч, ты не можешь сказать, я все понял… Могила, – сказал он, повернувшись к Дженнифер, – Разрешите идти?

– Дуй, Гарри, и спасибо за работу, – сказал я.

Гарри выпятил грудь, отдал честь и испарился, неслышно затворив за собой дверь.

– А ты молодец, – сказал я Дженнифер. – Про коммерческую тайну было круто.

– Вас это тоже касается, – холодно сказала она. Вздохнула, подошла к дыре и тоже принялась ее изучать.

Со стороны это выглядело столь же глупо, как когда вокруг дыры плясал Гарри, хоть Дженнифер и не плясала. Глупо потому, что никто из нас уже ничего не мог поделать ни с дырой, ни с той физикой, которая позволила смехотворному с виду аппарату раздвинуть и уплотнить бетон, превратить стекло в латунь и выбросить его вверх на пару километров. Это все уже в настоящем времени, подумал я, и вдруг захотелось петь. Это мы – сделали такие аппараты, способные узлом завязать пространство, из одного предмета вылепить другой, стекло обратить в латунь, а латунь – в золото. И пусть Гарри кажется, что мы играем в кубики или придумываем новые пушки. Мы нашли философский камень! Одному богу известно, каким станет мир после этого открытия…

Дженнифер говорила про полицию, Верховную Ассамблею, уголовное дело, безответственность ученых. Сама с собой обсуждала, как побыстрее замаскировать шахту, чтобы инспектор-обходчик ее не заметил. И нужно просканировать весь офис на жучки… Она ходила взад-вперед по комнате, махала руками, а под подошвами туфель хрустел порошок. Я улыбался и с любовью глядел на свой искривитель. Сейчас она уйдет, я доправлю и запущу программу, и ничто никуда не вылетит – в тестовой камере окажутся две одинаковые латунные ручки и осколки оставшегося стекла. Я перебил Дженнифер на полуслове:

– Послушай, Дженни, пойми главное: этот белый красавец нас прославит! Стрельбу в потолок я устраню. Важно, что вылетает латунная ручка, вылепленная из стекла, понимаешь? Латунь – из стекла! Это значит, послезавтра мы станем знамениты и богаты! И возместим любой ущерб, хоть бы целиком здание снесли… Но сегодня и завтра аппарат нужно беречь, как зеницу ока…

– Вы думаете, я это хуже вас понимаю? – вставила она.

– …никаких опалянов, никаких аудиторов, никаких засланцев из Ассамблеи!.. Этих «конкурентов» ты имела в виду с утра?

– Нет… Не важно, эти опаснее… Но гарантировать я ничего не могу, так и знайте!

– Гарантий от тебя я не требую, однако постараться…

– Я, между прочим, отлично знаю свои задачи! – перебила она, выстукивая пальцем по столу после каждого слова. – Но только если мне о них вовремя сообщают, а не прячутся под лавку в надежде, что мамка не найдет!.. Артур, ну давай быть взрослыми. Только так мы друг другу поможем, – добавила она рассудительно.

Она встала, давая понять, что разговор окончен. Я тоже встал.

– Дженни, ты совершенно права…

– Не называй меня Дженни, – бросила она мне прямо в лицо. Глаза у нее были электрические. Послышался фруктовый аромат духов. Она развернулась и, вытрясая из своих великолепных волос порошок, прошагала к выходу. «Черт знает что!..» – бормотала она.

*

Предстояло завершить рефакторинг, а это часа два-три чистого времени, но внутри впервые за долгие месяцы теплело чувство, что все я успею, и все на этот раз получится. Начала пульсировать нога, но и она казалась пустяком.

На часах было около пяти. Раздам заключительные пинки, решил я, а после уйду с головой в код, не отвлекаясь больше ни на что.

Первым делом я спросил Ави, складываются ли дела по es. Ави пообещал, что управится к восьми вечера. Ави со сроками обычно не ошибается. Написал Платону – у того все было готово; он дожидался Гарри, чтобы прогнать все наверняка на «боевой» двухпроцессорной машине. Платон и остальные подопечные Джорджика обычно находят горстку собственных дурацких ошибок после первого тестирования, поэтому им нужно дать время.

Пишу Дэвидсону, чтобы сходил на перерыв, но к десяти часам был на работе и тестировал новый образец до победного. Как, кстати, дела с тестированием остальных функций? Нашел, говорит, пару мелочей (и сделал мне великое одолжение, что не прекратил тестирование, как того требует его, Дэвидсона, регламент), но алгоритмисты уже в курсе и быстро поправят. Засунь себе свой регламент кое-куда, подумал я, отложив планшет.

Откинувшись на спинку стула, я полез в телефон, чтобы написать последнее, самое важное сообщение. Отыскал в контактах Марка Фрайда и отправил ему: «Марк, привет. Твои лекарства оказались не нужны. Совсем!»

Давненько я ему не писал и не звонил, стоило бы ради приличия узнать, как дела… Прокрутил историю сообщений и увидел, что предыдущий наш с ним разговор был больше года назад и состоял из пары «приветов». Ну я и свинья! Разве можно так с друзьями?.. Должно быть, и не вспомнит, что конкретно подразумевается под безобидными «лекарствами».

*

Пасмурным субботним днем в марте 2401 года мы проспали с Мари до полудня, часов четырнадцать кряду, и, проснувшись, еще с час не желали выбираться из постели. В оконных рамах волком завывал ветер, а за окном лил мелкий, мерзенький такой дождь. Лежа под пуховым одеялом, я кожей чувствовал, как там противно и холодно, все в огромных лужах, а вдоль улиц тащатся, как лемминги, люди с поломанными зонтами и промокшими ботинками, переходят вброд ручьи, ступая на каблуки, выставляют зонты поперек ветра, только все это тщетно.