Варвара Бурун - Маменька. Очерки, публицистика

• Название: Маменька. Очерки, публицистика
• Автор: Варвара Бурун
• Жанр: Русское современное

В новой книге Варвары Бурун – Москва семидесятых годов глазами провинциалки, а также публицистика на современные социальные темы, волнующие автора.

---

Маменька Очерки, публицистика Варвара Бурун

© Варвара Бурун, 2016

© Варвара Бурун, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4968-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маменька. О Москве и москвичах

ХХI век! Москва – Сити!

Постарались архитекторы!

Из-за шейного остеохондроза не могу разглядеть верхушки небоскребов. Зато гордость пронзила небо где-то над вершинами творений рук человеческих. И мы можем не хуже!

Москва!.. Как же она изменилась! Как помолодела! Красавица!

Меня захлестнули воспоминания…

…Москва начала семидесятых. Закат хрущевской эпохи.

Переулок Октябрьский, что в Марьиной роще, перестраивался. Странная открывалась картина: новые, светлые панельные «высотки» и рядом, черные от старости, слегка покосившиеся деревянные двухэтажные домики, которые вот-вот должны навсегда исчезнуть, уступая новому времени. В доживающих свой срок домах коммуникации едва дышали, но люди в них продолжали жить и ждать.

Эти дома сносились постепенно. Черные пустыри – граница между новым и старым, отдыхали перед тем, как их начнут мутузить экскаваторы, готовя котлованы под новостройку.

По переулку проезд для машин был закрыт, и он казался тихим и безлюдным, в отличие от остальной суетной Москвы.

Вот в таком стареньком двухэтажном доме мы с мужем намеревались снять комнату. Первый этаж, от старости, врос в землю. В квартире три комнаты, узкий темный коридор и крохотный туалет. Все это размещалось на площади не более тридцати квадратных метров. Кухни не было вообще. В самой широкой части коридора стояла черная газовая плита, рядом с ней дверь в туалет, а чуть подальше – одна раковина с краном для холодной воды, предназначенная и для умывания, и для мытья посуды.

Хозяйка, пожилая женщина, приняла нас приветливо и предложила одну из комнат, метров семи в квадратах. Анна Васильевна, так ее величали – грузноватая, ходила с трудом, переваливаясь с ноги на ногу, вдыхая и выдыхая воздух из своих сиплых легких. Она улыбалась нам, но, заметно, волновалась. У нее были правильные черты лица, карие глаза, прищуренные от старости. Зубы – ровные и светлые, видно, не натуральные.

Анна Васильевна тут же познакомила нас с правилами жития. Перво-наперво предстояло напилить и наколоть дров на зиму: брёвна лежали во дворе. Отопление старое, печное. Ни ванной, ни душа в квартире не предусмотрено: мыться предстояло ходить в городские бани. А еще Анна Васильевна поставила нам важное, на ее взгляд, условие: веник всегда должен стоять ручкой вниз – и никак не иначе! Мы с мужем переглядывались, удивленные таким раскладом. Одно нас устраивало – квартирная плата: меньше в Москве, пожалуй, было не сыскать! Мы, как бедные студенты, решили не сопротивляться.

Предложенная комната, в которой стояла металлическая кровать на сетке да висела лампочка Ильича, тускло освещавшая каморку, требовала ремонта. И мы в этот же день взялись клеить новые обои.

Не успели мы закончить нехитрый косметический ремонт, как на другой день явился хозяин этой каморки и заявил на нее свои права. Он был в ней давно прописан, надеясь при сносе дома получить жилплощадь. Долгое время он здесь не появлялся, и наша бабуля решила сдать ее внаем. Чуткие соседи по дому быстренько донесли ему этот бабушкин маневр.

При основном диалоге бабушки и хозяина каморки мы не присутствовали, застали только его окончание.

– А я что? – оправдывалась она перед ним, глядя на нас, будто искала в нас союзников.

– Я хотела как лучше… Чего она пустует? Не успела ему сообщить…

– Анна Васильевна, – перебил ее хозяин каморки. – Повторяю: мне не нужно делать услуги. Пусть она стоит пустая! Вы поняли?

Обиженно махнув рукой, она направилась в свою комнату, показав всем нам спину. Хозяин каморки тут же удалился, а мы стояли в недоумении… Но Анна Васильевна быстро справилась со своей обидой: вернулась как ни в чем не бывало! Ей явно не хотелось нас отпускать!

– Я хотела только на время вам предложить его комнату, а он и слушать не захотел. Моя племянница с мужем и ребенком должны съехать от меня в общежитие с удобствами, и их комната освободится. Вот, посмотрите – распахнула хозяйка дверь в другую комнату.

Вторая комната оказалась метра на два больше и такая же запущенная. Здесь стояла детская кровать, старенький стол, а на окнах болтались полинявшие ситцевые занавески. Не ощущалось, что здесь недавно проживала семья племянницы хозяйки. Видимо, был тот же вариант: прописаны, но не проживали.

Сошлись с хозяйкой на том, что мы придем через пару дней. К этому времени она поговорит с племянницей и даст нам окончательный ответ.

Какие баталии разворачивались вокруг «окончательного ответа», нам приходилось только догадываться. В домах «под снос» старались прописаться правдами и неправдами, а прописавшись, боялись потерять возможность получить новое жилье. В нашем случае племянница хозяйки, видимо, тоже страшилась новых квартирантов. Вдруг мы мошенники какие и задержимся надолго? А еще, чего доброго, изведем старушку, чтобы занять ее квадратные метры. Фиктивные браки и разводы процветали в эпоху хрущевского строительного бума. Во всех хитросплетениях «квартирных вопросов» москвичей нам было не разобраться.

В очередной наш визит в Октябрьский переулок мы, к нашему удивлению, получили «добро». Снова принялись клеить обои, мыть крохотные окна и драить старые деревянные полы. И в мыслях тогда не было потребовать компенсацию за проделанный ремонт в двух комнатах. Для себя же делали!

Купили диван-кровать, трёхстворчатый шифоньер, а детская кроватка и старенький стол остались после жильцов. Можно жить!

Мы были из категории «понаехали»: муж – учиться в военной академии, а я с двухлетней дочкой – в порядке приложения. Общежитие мужу обещали дать только на третьем курсе, и нам предстояло на два года подружиться с Анной Васильевной…

Много позже я поняла, что заставило эту пожилую женщину, переступившую восьмидесятилетний рубеж, сдать нам комнату внаём за мизерную плату.

Я действительно с ней подружилась и вскоре многое узнала из её жизни.

Меня, молодую женщину двадцати трёх лет, из далекого провинциального южного городка Москва пугала и завораживала. Пугала – своим величием и неизвестностью, а завораживала – многообещающим знакомством с её музеями, театрами, площадями, улицами, метро, магазинами и людьми…

Я устроилась на работу в Управление хлебопродуктов Москвы согласно своей специальности техника-технолога, полученной в техникуме до замужества. Муж ездил на занятия в военную академию, а дочку водили в детский сад, находившийся на соседней улице. Жизнь налаживалась!

Зимними вечерами Анна Васильевна иногда приглашала меня к себе на чай. Я не отказывалась. Моя дочка тоже забегала к бабуле: уж очень ей нравилось играть кнопкой выключателя старинной настольной лампы с зелёным абажуром, которая всегда горела и делала комнату тёплой и уютной.

Анна Васильевна заваривала чай из лучших сортов. И пила его смачно, с большим наслаждением, из блюдца «с мизинцем» по старой московской привычке, с кусочками колотого сахара и иногда, с лимоном. Щипцы для сахара лежали тут же, в сахарнице. Надо сказать, я тоже поддалась этой привычке – пить чай из блюдца, от которой потом трудно было избавиться.

Постепенно Анна Васильевна расположила меня к себе и посвятила в интересную историю своей семьи.

Родом Анна Васильевна была из деревни, название которой я уже не припомню: где-то под городом Руза Московской области. Ее отец работал у местного барина, где и познакомился со своей будущей женой. Она приходилась дальней родственницей хозяину, который приютил девочку после смерти ее родителей. Приглянулась девятнадцатилетняя девушка отцу, в первую очередь, своей красотой. Сыграли свадьбу и вскоре она родила ему двух девочек с разницей в два года – Анну и Марию, а через пять лет и сына Павла. Дети росли в семье среднего достатка.

Первой в Москву отправилась младшая сестра Мария, поступив в городское училище.

Анна Васильевна о детстве подробно не рассказывала, а вот о своей первой и единственной любви – поведала.

Она была статной и красивой девушкой, и многие женихи просили её руки. Но она выбрала соседского парня Василия из бедной многодетной семьи, в которого была влюблена с юных лет и из-за этого никак не соглашалась ехать в Москву продолжать учебу. Черные кудри и синие глаза навсегда покорили её сердце. Она ждала его после долгой военной службы Отечеству. Родители были против её выбора из-за бедности Василия, но Анна проявила свою твердость, и отец сдался. Счастливая Анна обвенчалась со своим возлюбленным, но счастье оказалось недолгим. Было это накануне Первой мировой войны. Забрали милого мужа на войну, где он и сгинул на четвертом её году.