Николай Костомаров - Гетманство Выговского

• Название: Гетманство Выговского
• Автор: Николай Костомаров
• Жанр: Публицистика

«27 июля 1657 г. гетман Богдан Хмельницкий сошел в могилу. Переворот, произведенный им, остался неоконченным; вопросы, возникшие в его эпоху, не были разрешены. Отторгнувшись от Польши, Украина не соединилась еще с Московиею в одно тело и, оставаясь с своею отдельностью, должна была служить предметом распрей между соседями, которые хотели ей завладеть…»

---

Иезуитская изворотливость нашла себе лазейку, – говорит украинский летописец.

Как друг семьи Хмельницкого, Выговский начал представлять молодому Хмельницкому его опасное положение, – с сожалением извещал его, что козаки ропщут и не хотят повиноваться такому молодому гетману. Молодой Юрий просил совета: что делать? Выговский советовал отказаться перед радою от гетманского звания, чтоб этим поступком снискать любовь и расположение народа. Между козаками издавна велось обыкновение, что избираемый в начальники несколько раз отказывался от предлагаемого достоинства и принимал его тогда только, когда рада как бы насильно принуждала его к этому.

Чтоб отклонить от себя всякое подозрение, Выговский говорил, что и он оставит свою должность и ни за что не будет писарем, если Юрия не оставят гетманом.

Так же точно обозный Тимофей Носач, воспитатели Юрия – Ковалевский и Лесницкий, и судья Зарудный подтверждали Юрию вести о всеобщем ропоте козаков, советовали ему отказаться от гетманства и уверяли, что и они, из приверженности к Юрию, не захотят оставаться при своих должностях, а предоставят вольной раде распоряжение Украиною и выбор гетмана и старшин. Молодой Юрий согласился отказаться, в надежде, быть может, что эта покорность раде утишит ропот и он останется гетманом.

Оповестили раду. Выговский писал к тем из полковников, которые не были при смерти Хмельницкого, чтоб они явились с козаками из своего полка для избрания гетмана, а между тем дарил и угощал старшин и значных козаков, собрал к себе толпу простых козаков из разных полков, выкатил им горилки, устроил несколько обедов и ласковым обращением расположил их к себе.

В воскресенье, 24 августа, довбиши ударили на раду. Выговский и преданные ему старшины назначали ее во дворе Хмельницкого, для того, чтобы поместить там только таких козаков, которые будут расположены к ним: это были задобренные обедами и горилкою; впрочем и расположенные к Выговскому не все знали, что он ищет гетманства. Когда во двор набралось довольно козаков, ворота заперли наглухо, и огромная толпа козакав и посполитых стояла за двором.

Из дома вышел Юрий с булавой в руке, за ним несли бунчук, осеняя его.

«Панове рада! – сказал Юрий: – благодарю нижайше за гетманский уряд, который вы мне дали, памятуя родителя моего; но по молодости лет и по своей неопытности я не могу нести столь важного достоинства. Вот булава и бунчук. Выбирайте в гетманы другого, старше меня и заслуженнее».

Он положил знаки гетманского достоинства на столе, поклонился и ушел в дом.

Выступил Выговский, проговорил благодарность за писарский уряд, отказался от него, поставил свою чернильницу – знак писарского звания, и ушел.

Обозный положил свой пернач, судьи – свою печать, отказались от урядов и удалились.

Собрание молчало. Козаки поглядывали друг на друга с вопросительным выражением лица; иные хотели провозгласить Выговского, но боялись. Булава лежала среди двора, и «много было таких, – говорит летописец, – которые хотели ее взять, но не смели без воли народа».

Между тем, за воротами раздался ропот. Посполитые ломились в ворота. Тогда есаулы, расхаживая между козаками, кричали: «кого желаете наставить Гетманом?»

Все молчали. Есаулы несколько раз повторили вопрос.

«Хмельницкого! – раздалось в толпе: Хмельниченко, нехай буде гетьманом!»

«Панове рада! – сказал Юрий: – я младолетев и неопытен, я не в силах управлять народом, а к тому еще я, от ведавней смерти родителя, в большой тоске и печали».

Некоторые сотники говорили так:

«Пусть будет Хмельниченко гетманом; хотя он и молод, да слава наша пусть будет такова, что у нас гетманом Хмельницкий. Пока он молод, – будут научать его добрые люди, а возмужает – сам будет управлять. Пусть и Выговский, и Носач, и все будут на своих урядах; как при покойном батьку Хмельницком було, так и теперь пусть будет».

Юрий, наученный Выговским, отрекался. Козаки кричали:

«Не позволим, не увольним Хмельниченка от уряда гетманского!»

Хмельницкий представлял, что ему, по летам его, надобно учиться, а гетману надобно быть при Войске и предводительствовать казаками.

Тут какой-то сотник, расположенный к Выговскому, сказал:

«Пусть булава и бунчук остаются при Хмельницком; нашим гетманом будет Хмельницкий, а пока он возмужает – Войском командовать будет Выговский, и булаву и. бунчук будет принимать, когда нужно, из рук у Хмельницкого, а воротившись, опять будет отдавать ему в руки.»

Выговский с видом покорности и смирения представлял свое недостоинство. Козаки усильно требовали.

«Дайте время одуматься, панове рада! – сказал Выговский: – не могу теперь решиться принять на себя такое важное звание. Отложите до другого времени».

Рада дала ему три дня срока.

В среду, 27 августа, рада опять собралась в тот же двор. На этот раз, прежде чем успели затворить ворота, набралось во двор множество простых козаков.

«Хмельницкого! Хмельницкого!» – кричали они, и ломились в дом.

Юрий вышел и опять отказывался. Козаки требовали, чтоб он остался гетманом и чтоб до его совершеннолетия управлял Выговский.

Выговский опять разыгрывал роль нежелающего. С потупленным взором, с видом смирения, со слезами в глазах, он благодарил раду за честь, просил выбрать людей более его способных. Но чем более кланялся и отказывался Выговский, тем упорнее козаки избирали его предводителем. По козацкому обычаю, толпа начала сопровождать бранью свой выбор, тогда Выговский, как бы нехотя и единственно уступая голосу народа, согласился. Толпа была в восторге!

«Теперь я спрошу вот о чем, – сказал Выговский: – молодому гетману надобно учиться; по воле блаженной памяти родителя, ему надобно дать воспитание; ему надобно быть в училище, а потому ему трудно будет подписываться на листах и универсалах. Когда клейноды будут у меня, то и подписываться придется мне. Как же рада прикажет мне подписываться?»

Сперва это озадачило козаков. Но тут какой-то доброжелатель Выговского выскочил из толпы с разрешением вопроса.

«Пусть паи Выговский, – сказал он, – подписывается так: «Иван Выговский, гетман на тот час Войска Запорожского», потому что в то время, когда у него будут клейноды, настоящим гетманом будет он».

Простые козаки были просты, – говорит летописец, – они не провидели ничего особенного и согласились, сказавши: «добре, нехай так! Служи, пане гетьмане, верно его царскому пресветлому величеству и будь гетманом над Войском Запорожским и чини нам добрую справу».

Выговский, взяв булаву, сказал: «Сия булава доброму на ласку, а злому на карность; а манить я в Войску никому не буду, коли вы меня гетманом избрали; а Войско Запорожское без страха быть не может!»

«Вычитай же нам, – сказали полковники, – новообранней пане гетмане, великого государя жалованную грамоту, чтобы мы знали, на яких волях пожалованы мы от его царского величества».

Тогда гетман прочитал всем вслух грамоту.

По окончании чтения старшины сказали:

«На милости государской бьем челом и служить всем Войском Запорожским рады вечно, и он, великий государь, пусть нас не выдает своим неприятелям».

По другому известию, переданному Выговским в Москву, когда избрали Выговского, противником его явился Григорий Лесницкий, которого покойный гетман отправлял против татар с сыном своим и дал ему булаву и бунчук в качестве наказного гетмана. Опираясь на это, Лесницкий не хотел отдать булавы. Выговский посылал к нему Юрия Хмельницкого, – Лесницкий упорствовал, и отдал булаву. тогда только, когда его принудили казаки, через неделю.

Так кончилась эта знаменитая рада. Выговский послал к запорожцам и льстил им, уверяя, что он не почитает себя настоящим гетманом, пока сечевое товарищество не признает его; послал, с согласия рады, посольство в Крым, отпустил с уверениями приязни к королю польского посла Беневского, которого казаки, из старой ненависти к панам, чуть было не убили. В то же время Выговский, в письме своем к московскому воеводе, доносил, что Беневский прислан для того, чтоб учинить ссору и говорил, что они его задерживают; бранил поляков, доносил, что польский король соединяется с императором и вовсе не думает мириться с Москвою и хранить данные в беде условия; что распространился слух, будто казаки поссорились с Москвою и поляки собираются, вместе с ханом крымским, на Украину. Он изъявлял готовность пролить кровь за государя. Он чернил даже своих сообщников, доносил на брацлавского полковника Зеленского, что он хотел отступить к Польше, но он, гетман, его удержал и убедил.

III

Несмотря на избрание Выговского, власть его была очень нетверда. Лесницкий, как видно, продолжал досадовать и надеялся, что на другой раде избрали бы его, а не Выговского. Пушкаренко, полтавский полковник, был другой враг и соперник Выговского. В Чигирине рада была неполная и могла казаться незаконною: надобно было со-’ брать другую. Выговский хотя взял булаву, но только в качестве временного правителя; для соблюдения казацких прав он сам назначил снова раду в Корсуне к 25 сентября. На эту раду съехались старшины; были на ней все сотники и из каждой сотни по два простых казака. Таков был избирательный обычай у козаков. Новоизбранный предводитель хотел несколько разузнать дух своих товарищей. В то время прибыл от шведского короля в Чигирин Юрий Немирич. Он привозил от Карла-Густава предложение союза, чтобы, по старому доброму расположению, козачество помогало шведскому королю, а шведский король козакам. Сам Юрий Немирич снова отдался служить козацкому делу. Дело шло к возобновлению дружбы со Швециею; с Московщиною, напротив, шло к недоразумениям и неудовольствиям.