Дмитрий Мамин-Сибиряк - Дорогие гости

• Название: Дорогие гости
• Автор: Дмитрий Мамин-Сибиряк
• Жанр: Проза

Впервые опубликован в газете «Русские ведомости» (1898, № 241, 1 ноября). Включен автором в состав «Сибирских рассказов» при издании их в 1905 г. Печатается по тексту: «Сибирские рассказы», т. III, М., 1905.

---

Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк Дорогие гости Эскиз

I

В казачьей станице Веселый Куст уже три дня готовились к приему дорогих заграничных гостей. Станица разметала свои избенки у подножия горы Караульной, отрога Общего Сырта. Кругом – ни кустика, ни былинки, и только старые громадные пни по скату горы свидетельствовали, что здесь когда-то стоял громадный сосновый бор. Башкиры его берегли не одну сотню лет, но надвинувшаяся «казачья цивилизация», как выражался горный инженер Черноногов, не согласилась с его существованием и свела все до последней веточки. Станичные старички и старушки еще помнили столетние сосны, куда ребятами бегали за грибами, а теперь от бора остались одни пни, точно гнилые зубы. Да, прежде все было: на горе стоял бор, под горой протекала горная речка Незамайка, в речке было видимо-невидимо рыбы и т. д. Когда вырубили бор, Незамайка пересохла, а рыбу выловили дотла еще раньше. Одним словом, дыхание казачьей цивилизации сказывалось на всем.

Сама по себе казачья станица, как и все казачьи станицы, ни издали, ни вблизи ничего привлекательного не представляла, кроме казачьего убожества и непокрытой бедноты. Избенки крохотные, кое-как сгороженные из березы и осины, крыши соломенные. Единственная станичная улица заменяла собою помойную яму и место свалки всякого домашнего сора и не просыхала даже в самое жаркое лето. Лучшая изба – сравнительно, конечно, как и все на свете, – принадлежала станичному атаману Кузьме Псалму. В ней сейчас помещалась главная контора золотых промыслов Мутных и К0. Прииски были разбросаны в верховьях Незамайки и по ее притокам.

Сейчас в конторе находились сам хозяин Егор Никитич, седенький старичок с козлиной бородкой, выбившийся в золотопромышленники из простых рабочих, и горный инженер Черноногов, полный, упитанный господин за сорок лет, с красным носом и красивыми глазами навыкате. Хозяин все сидел у окна и угнетенно вздыхал, а Черноногов все время придумывал, что бы ему съесть, благо всевозможных закусок было заготовлено достаточно.

– Если взять сардинку и посыпать ее зеленым сыром, – думал вслух Черноногов, – да прибавить костяного мозга, да поджарить испанского лучку, да гарнировать фаршированными оливками…

Он закрывал глаза, чмокал жирными красными губами и безнадежно махал затёкшей от жиру короткой рукой.

– Егор Никитич, что же это будет, а? – спрашивал он, охваченный съедобным изнеможением.

– Надуют эти самые французы – вот что и будет, – ворчливо отвечал Мутных. – И что это тебе только далась эта самая еда?

– Еда? Ах, ты, сыромятный человек… Да в еде вся сила! Не понимаешь? Вот ты наешься своего студня из бычьих ног, нахлебаешься редьки с квасом, наешься зеленого лукаі– сидеть с тобой ірядом нельзя. А тут приедут люди культурные. Одним словом, цивилизация… Все-таки не понимаешь?

– Чего тут понимать? Такие же люди, как и мы, грешные… У них свой закон, у нас свой. Только и всего…

Черноногов возмущался. В молодости он был раза два в Париже, когда там пела Жюдик, и считал себя специалистом по части заграницы. Ни одного спектакля с m-me Жюдик[1] не пропустил и пообедал во всех лучших ресторанах.

– Французы – самый веселый народ, – объяснял он. – Только французы умеют веселиться и жить вообще. Мы дикари… Да, настоящие дикари… И потом… да… Да что тут говорить, все равно ничего не поймешь! Кстати, где Кузьма?

– Сам же ты его послал за этой киргизкой.

– Ах, да. Красавица эта Макэн… А французы любят красивых женщин и знают в них толк.

Мутных вскакивал, начинал бегать по комнате и отплевывался.

– Грешно это, Антон Павлыч, да. Не стало тебе по станицам казачек? Нет, подавай ему нехристь… Тьфу! Тьфу! Тьфу!

Да я и куска в рот не возьму, когда она будет в избе… Не хочу греха на душу брать. Да…

– Опять не понимаешь ничего… Ведь это настоящий шик: этнографическая горничная… Ха-ха!.. Живая этнография, понимаешь?

– Она и в избе будет в шапке ходить. Подумать-то, так тошно.

– Глупости. Мы этой этнографией так сразу и придавим милейших наших французов.

– Ох, горе душам нашим! Только что и будет… Не отмолишь потом грехов-то.

– Вот продадим прииски, тогда и молись, сколько душе угодно…

– Что-то от Введенского нет письма.

– Что ему писать – он ждет французов в Златоусте. Срочная телеграмма из Парижа получена еще на той неделе.

Ждет-то он ждет, а я до смерти боюсь этих самых обвокатов… Увертливы уж очень.

Есть чего бояться… Мы сами кого не обманули бы.

– Ох, продаст он нас, – стонал Мутных.

– У нас условие…

– Да ведь условие-то он сам же писал. Да… Он и с нас сдерет и с французов сдерет…

Дело шло о продаже промыслов французской анонимной компании, представителей которой ждали сейчас в Веселом Кусте. Простой приисковый старатель из раскольников, Мутных случайно разбогател и сделал целый ряд новых заявок. Но разрабатывать их у него не хватало денег, и заявки пустовали. Чтобы вывернуться, Мутных затеял устроить компанию и сразу попал на таких компаньонов, как горный инженер не у дел Черноногов и провинциальный адвокат Введенский. Мутных хотел убить двух зайцев разом: и горный инженер и адвокат были люди нужные по своим специальностям. Но оба компаньона оказались на беду полными бессребрениками, и Черноногов весело отшучивался на эту тему.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Жюдик Анна (1846–1911) – французская опереточная актриса; неоднократно выступала в Петербурге.