Татьяна Славина - Черный дар. Плененная тьмой

• Название: Черный дар. Плененная тьмой
• Автор: Татьяна Славина
• Жанр: Русское фэнтези

Вторая книга трилогии «Черный дар» повествует о том, как, не сумев навязать черный дар внучке, старый колдун решает сделать своим наследником ее будущего сына. Для этого он должен заманить женщину в Навь – мир мертвых. Удастся ли матери уберечь дитя от Сил Тьмы?

---

– Ты прости меня, Ясочка, придется тебе без меня рожать, – шептал Атей, целуя пальчики жены. – Путь неблизкий, скоро не вернусь.

– Я понимаю, понимаю, – Яся виновато прятала слезы, но дрожащий голос все равно выдавал ее печаль. – Конечно, ты должен, ты просто обязан принять посвящение. Но потом, потом ты вернешься?

– Разве может быть иначе? На крыльях буду лететь к тебе, родная. К тебе и нашему сынишке.

– Откуда ты знаешь, что у нас будет сын? И разве дочке – не обрадуешься?

– Конечно, обрадуюсь, но потом, когда она, в самом деле, родится. А первенцем будет сын, вот увидишь!

– Чудные вы, мужики, – Яся даже чуть-чуть обиделась. – Разве женщина – не человек? Отчего вы все хотите непременно сына?

– Не обижайся. Мне все наши дети желанны. Просто первым будет сын. Я знаю.

Атей положил руку на живот Яси и улыбнулся.

– Сынишка! Зорень.

– Ну, вот и имя уже придумал, – рассмеялась Яся. – А что, хорошее имя, светлое.

– Береги себя, любимая. Себя и нашего сына.

На рассвете Атей ушел. Яся проводила его да околицы, поцеловала в последний раз. Она не плакала: пусть муж вспоминает ее не зареванной, пусть сердце его будет спокойным. С нею ничего плохого случиться не может, ведь рядом – отец и мать.

О том, что в пути Атея подстерегают опасности, Яся старалась не думать. Он – сильный! Не помри бабка Поветиха, она бы помогла. От нее Яся слыхала, что, провожая близкого человека в дорогу, нужно зашить ему в одежду оберег – прядь своих волос – нашептать заговор и плеснуть вслед водицы. Вот только слова заговора унесла знахарка с собою в могилу.

Яся все же отрезала у себя волосы, перевязала светлый завиток красной ниткою и зашила в ферезею Атея. И воду плеснула. А слова шепнула свои, какие сердце подсказало:

– Ой, как сокол из гнезда вылетает,

Путь далекий его ожидает:

Полетит он над водами текучими,

Полетит над лесами дремучими,

Полетит над острыми кручами.

Пусть в пути его мой оберег защищает,

Чтобы горькой воды не напиться,

Чтоб в лесу чужом не заблудиться,

Чтоб об острые кручи не разбиться.

Пусть поможет ему солнце красное,

Чтоб была путь-дорога ясною,

Пусть поможет ему луна нежная

И как мать к нему будет бережная,

Пусть помогут ему ветры буйные,

Пусть не буйствуют, лишь посвистывают,

Чтобы крылья его были быстрыми,

Чтоб далекий путь укорачивали

И к родному гнезду поворачивали,

Чтоб не стояло гнездо опустелое,

Чтоб не маялась семья осиротелая.

Давным-давно исчезла, истаяла на дороге фигура уходящего Атея, а Яся все стояла у околицы и всматривалась вдаль. Перед ее внутренним взором мелькали какие-то лица, почерневшие венцы незнакомых изб, темные лапы елей и звенящие стволы сосен. «Далека твоя путь-дороженька, сокол мой ясный, – думала Яся. – Так бы и побежала за тобой следом, но – нельзя, нужно сына беречь. Зорень»! – девушка с улыбкой погладила свой живот. Вот тут, прямо под ладонью толкнул маму ножкой малыш: не забывай, мол, обо мне.

– Не забуду, не забуду! – уже вслух сказала Яся. – Не замерз, сыночек? – и она заботливо укутала живот шалью.

Постояла у околицы еще несколько мгновений и побрела домой.

Без Атея дом утратил все свое очарование. Тусклый свет из окошка, блеклые цвета мисок, огонь в печи – и тот невеселый. Яся села на лавку у окошка и задумалась. Она не сразу заметила, как возле печки возник домовой Шустрик. Потоптавшись немного, пошаркав для приличия ножкой, хранитель очага не вытерпел и громыхнул стоящим рядом ухватом.

– Да заметишь ты меня, наконец, Яся? Я уже три часа здесь стою!

– Шустрик? – девушка рассеяно поглядела на домового. – Чего тебе?

– Как это – чего? Я домовой, или куль с отрубями?

– Домовой, конечно. Так что с того?

– Что – что, – Шустрик возмущенно засопел. – Тебе домовой явился. Обязана спросить: к добру – или к худу?

Яся невесело рассмеялась:

– Я тебя по двадцать раз за день вижу. Что ж, каждый раз – спрашивать?

– Каждый раз – не надо. А сейчас – спроси!

– Ну, хорошо—хорошо. Спрашиваю: к добру – или к худу?

– То-то, порядок соблюдать надо! – домовой удовлетворенно улыбнулся, но тут же скривил физиономию в горестной гримасе и запричитал:

– Ой, к худу, к худу, к худу!

Сердце Яси оборвалось: Атея ждет беда.

– Да ничего худого с твоим муженьком не случится! – домовой досадливо поморщился недогадливости хозяйки. – Это тебя худо ждет, на пороге стоит, в двери стучится.

– Тьфу ты, проказник, напугал как! – Яся облегченно вздохнула. – Раз с Атеем все будет хорошо, мне бояться нечего: со мною отец и мама, жизнь в деревне тихая, да мирная настала. Ну, скажи, что пошутил, а, Шустрик?

– Я при исполнении, – оскорбился домовой. – Уговаривать тебя не буду. Хочешь – верь, не хочешь – не надо.

И он растворился в воздухе, словно бы и не стоял никогда возле печки.

– А вдруг и вправду Шустрик не к добру явился? – испугалась вдруг Яся. – Как он сказал – худо на пороге стоит, в двери стучится?

Девушка соскочила с лавки и выглянула в сени – никого. Но на душе от этого не стало спокойнее.

– Пойду-ка я к родителям, – решила Яся.

– Иди—иди, пробурчал себе под нос Шустрик и с чувством исполненного долга запустил палец в кринку со сметаной.

Не успела Яся выйти во двор, как от калитки к ней метнулась пожилая женщина.

– Беда, Ясенька, ох, беда!

У девушки ноги подкосились: вот оно.

– Мужика моего удар хватил! – голосила между тем тетка Мякиниха. – Поднял сена навильник, да так до хлева и не донес, посреди двора свалился. Рот ему перекосило, слова сказать не может. Одной рукой кое-как шевелит, а другая – ну прямо плеть плетью. Мы его, горемычного, с детворой-то кое-как в избу затащили, на лавку пристроили. Что делать теперь, что делать?

– Подожди, тетушка, дай подумать.

Яся прислонилась спиной к стене дома, прикрыла глаза, будто думает. А у самой ноги подкашиваются. О чем же предупреждал домовой, о чем? Неужели чужая беда – это ее «худо»? Да с этим «худом» она уже который месяц живет, всем, кому может, помогает. Сказано же ей было: это, мол, твое предназначение.

– Ладно, потом разберемся! – Яся решительно оттолкнулась от стены и шагнула к односельчанке. – Пойдем, тетушка, посмотрим, что можно сделать.

Глава 5

Домой Яся возвращалась уже в сумерках. Устало переставляла ноги, то и дело спотыкалась и скользила по схваченной ледком тропе. Сквозь усталость теплым огоньком пробивалось удовлетворение: помогла-таки она дядьке Ивеню. Вот только как бы до дома добрести?

Окошко избы бабки Поветихи тускло мерцает впереди.

– Видно, Зарима лучину засветила, прядет, поди, – вяло соображает Яся. – Зайду, отдохну немного. Эх, была бы бабушка жива, напоила меня травяным чаем, усталость бы как в воду канула!

Черноглазая красавица была не одна. Смущенно потупив очи, она кивнула на незнакомого мужчину, сидящего на лавке у стола:

– Вот, Яся, путник ко мне на огонек забрел. Вечеряем. Поешь с нами?

«Путник»? – тревожно полыхнуло в голове девушки. Но она тут же одернула себя: что же, после Чужака теперь всю жизнь пришлых людей бояться будем?

– Хлеб да соль! – поклонилась.

– Ты меня, красавица, не бойся, – голос путника низок и глубок. – Я в вашей деревне только на ночь задержусь, а потом – снова в дорогу. Твой муж теперь тоже где-нибудь ночует у добрых людей.

«И правда! – подумала Яся. – Сколько путников по свету бредет, не все же со злом об руку. Зря я всполошилась».

Девушке и в голову не пришло поинтересоваться, откуда незнакомец знает, что она проводила мужа в путь – дорогу?

Тем временем Зарима поставила на стол еще одну миску с густыми горячими щами. От аромата разопревшей капусты у Яси засосало под ложечкой: она с утра ничего не ела. Малыш требовательно заворочался в животе – долго, мол, ты меня будешь голодом морить, непутевая мамаша?

– Спасибо, Зарима! – Яся подсела к столу с наслаждением хлебнула горячего варева из деревянной ложки.

– Откуда идешь, подружка? – поинтересовалась хозяйка.

– Да вот дядьку Ивеня лечила, удар его хватил.

– Лечила? – незнакомец удивленно взглянул на девушку.

– Она у нас в деревне всех лечит, – доложила Зарима с гордостью.– Не смотри, что молодая такая. Прежняя знахарка, бабушка Поветиха, померла этой зимой, теперь Яся – вместо нее.

– И не боишься? – басовито поинтересовался путник.

– А чего бояться-то?

– Как это – чего? Ты же ребенка ждешь, разве за него не боязно?

– Да ко мне никакая зараза не пристает, – улыбнулась Яся.

– Не будь такой самоуверенной, девонька. Ведомо ли тебе, что болезни посылаются людям Богами за жизнь неправедную? Страданием человек грехи свои искупает, очищается. А коли ты кому помогла, от боли его избавила, то тебе и грех его искупать.