Леонид Воронов - Форум богов

• Название: Форум богов
• Автор: Леонид Воронов
• Жанр: Детективная фантастика

Определить жанр произведений Леонида Воронова – всё равно что пытаться сказать, какой же в самом деле цвет у моря. Например, повесть «Разоблачение». С одной стороны, научная фантастика – здесь светлые умы, невероятные задачи, которые ставят перед собой ученые, очень неожиданный финал. Но уже чуть позже находишь и морально-нравственные рассуждения, и поиски ответов на философские вопросы. И даже элементы детектива. И так во всех произведениях Леонида Воронова – от небольшой новеллы «Счастливая примета» до ироничного «Форума богов». Потому что они хороши и необычны при любой погоде и при любом настроении – как море. Может быть, поэтому море обязательно так или иначе, хотя бы полунамёком, но обязательно будет в этой книге.

---

Медлить Зарубин не стал, на второй день он отправился на земкараван, и через два дня занял вакансию второго механика на одной из шаланд каравана.

Вернувшись на Камчатку, Кулагин впервые посетил караван. Начальник земкаравана Валерий Григорьевич Сорокин был удивлен и обрадован тем, что судьба каравана и его собственная, наконец, проясняется и сулит приятные и выгодные перспективы. Тем не менее, он послал запрос в Балттехфлот с просьбой подтвердить полномочия Кулагина. И когда ответ рассеял его сомнения, с усердием принялся за работу. Кулагин получил кредит, и небольшая струйка денег потекла в караван. Была частично выплачена зарплата, закуплены продукты и некоторое снабжение.

Валерий Григорьевич Сорокин отработал в БТФ больше тридцати лет. Начинал третьим помощником, долго был капитаном, и вот уже шестой год возглавлял караван. Его внешность не располагала собеседника к фамильярности. Он был высок, подтянут, всегда серьезен. Сквозь смуглую кожу проступала бледность, и лицо никогда не розовело. Растительности на голове почти не осталось, но при взгляде на него, казалось, что будь у него волосы, они бы только мешали. Из глубоких глазных впадин сверкали черные глаза, вот они то и дисциплинировали собеседника. Казалось, что эти глаза способны мыслить самостоятельно, без участия мозга.

Сорокин хорошо знал людей и всегда верно оценивал их с первого взгляда. Экипажи на свой караван он формировал лично, а сейчас у него была возможность выбора, поскольку желающих попасть в караван было достаточно: многие моряки и рыбаки в этот трудный период остались без работы или не получали зарплату.

Иногда с высокого мостика «Александра Губанова» Сорокин наблюдал за работой палубных команд во время подготовки к рейсу и был приятно удивлен хорошей подготовкой камчатских матросов. Не каждый матрос БТФ умел заплетать капроновые и, тем более, стальные тросы. Местные же делали это, не глядя, и было очевидно, что они знают, что им делать без всяких подсказок.

По грамотным, толковым рапортам и докладным запискам он сделал вывод, что механики на шаландах, которые все были местные, тоже прекрасные специалисты.

Шаланда, на которую попал Арнольд Зарубин, называлась «Амгунь». Караван состоял из пяти судов: головное судно «Александр Губанов», шаланды «Амгунь», «Олекма» и «Кама», а также рабочий буксир «Эллипс». Старший механик на «Каме» работал в БТФ, поэтому хорошо знал специфику работы земкаравана, и однажды в разговоре с Арнольдом все толково ему объяснил. Головное судно имело на борту транспортер длиной около пятидесяти метров, на котором крепились массивные металлические ковши. В нужном квадрате судно раскреплялось с помощью четырех якорей, которые отвозил в нужные точки буксир «Эллипс», транспортер опускался до грунта и черпал его своими ковшами, подтягиваясь на якорях. Грунт вываливался на лоток, а с лотка поступал в трюм одной из шаланд, пришвартованной под лотком. Когда оба трюма шаланды были заполнены, она выходила в назначенный квадрат, открывались подводные створки, и трюма освобождались от грунта.

На всех судах каравана шла активная подготовка к длительному переходу. Механики и мотористы шаланд предпринимали рейды по многочисленным, брошенным и полузатопленным судам, запасаясь запасными частями. Моряки с трудом отвинчивали ржавые гайки в мокрых и темных отсеках старых судов, поскольку знали из опыта, что без этого металлолома невозможно будет починить дизель, насос или компрессор. Арнольд с двумя мотористами тоже несколько раз ходил на старые суда, хотя в таких походах его постоянно преследовала мысль, что такая работа сильно напоминает мародерство.

К концу мая все экипажи были набраны, а в конце июня все суда были в основном готовы к рейсу. Однако отход все откладывался. Через месяц бесплодного ожидания дисциплина на судах упала, по каютам слышался звон бутылок, вахта неслась кое-как. Еще через месяц некоторые моряки стали списываться, чтобы попытать счастья на других судах. Только в начале октября был, наконец, назначен день отхода.

Претензий к начальнику каравана у Кулагина не было. Уже в июне караван был готов к выходу в море. Оставалось получить разрешение министерства на переход. Управление БТФ отправило все документы в Москву. Однако Москве было не до этого. Такие дела и раньше решались не быстро, теперь же документы блуждали по кабинетам или лежали без движения и никого это не волновало. Кулагин мог влиять на этот процесс только косвенно, через управление. Наконец, Управление БТФ отправило в Москву своего представителя, которому пришлось ходить в министерство, как на работу, почти месяц, прежде чем дело стало двигаться. Он едва успел до реорганизации. В октябре Министерство Морского флота передало управление БТФ в Министерство Транспорта. Но разрешение было получено, и скоро караван вышел в море. Кулагин вздохнул с облегчением.

Караван вышел из Авачинской бухты в середине октября. В Беринговом море в это время бушевали шторма. Арнольд поселился в носовой каюте по правому борту. Над диваном было два иллюминатора, и, поскольку они находились в скуле, можно было наблюдать, что происходит прямо по курсу. Шаланда – судно плоскодонное, и в шторм волны били по днищу с такой силой и грохотом, что уснуть под такую музыку было непросто, тем более что Арнольд то подлетал над койкой, то зависал над ней в невесомости, когда нос резко проваливался. Каждый моряк ищет наиболее устойчивую позу для сна в плохую погоду, и находит ее: лечь на живот, одна нога прямая и упирается в переборку, плечо упирается в подушку, вторая нога перпендикулярна телу и согнута в колене, локоть тоже отставлен. В такой позе моряк почти не ерзает по койке, и может спокойно спать, относительно спокойно.

Приземистый Арнольд занимал всего две трети длины койки, и раскрепиться в ней ему никак не удавалось. Тогда он модернизировал диван и переселился на него.

Всю осень шторма не утихали, и караван двигался со скоростью два-три узла. В авангарде шла «Амгунь», замыкал караван «Александр Губанов». Караван растянулся миль на десять, суда поддерживали связь и на капчасе докладывали обстановку начальнику каравана Сорокину.

Машинной команде «Амгуни» много хлопот доставляла вода, поступающая в румпельное отделение. Сальниковое уплотнение баллера и пятка ахтерштевня оказались изношенными, и в движении сквозь уплотнения сочилась забортная вода. Ее приходилось вычерпывать вручную, поскольку система осушения в румпельном отделении не была предусмотрена. Зарубин решил устранить это неудобство.

В сущности, он был большим лентяем, и терпеть не мог всяческие неудобства и дискомфорт. Но именно благодаря этому качеству ему и приходилось работать больше других, ибо он стремился усовершенствовать все, что поддавалось усовершенствованию.

Вдвоем с мотористом они вывели трубу из румпельного отделения в помещение фекальной цистерны, откуда воду можно было откачивать осушительным насосом.

Качка закончилась, когда через Сангарский пролив суда вышли в Японское море. Здесь стояла ясная солнечная погода, и было тепло. Караван взял курс на Пуссан. Кому-то из моряков пришла идея постричь голову налысо. Через три дня все члены экипажа «Камы» постригли, а некоторые даже побрили головы. Идея распространилась по экипажам, как эпидемия, и скоро три четверти моряков в экипажах блистали лысинами. Миф о том, что такая стрижка способствует росту волос, показался морякам очень убедительным, хотя никто в этом и не признавался.

Когда до Пуссана оставалось два дня пути, из Москвы пришло распоряжение вернуть земкараван «Александр Губанов» в порт Владивосток.

Караван застопорил ход, начальник каравана отправил запрос в Москву и в управление БТФ, но никаких объяснений не получил. Сорокину пришлось выполнить приказ.

После теплого и приветливого Японского моря Владивосток показался морякам особенно хмурым и холодным. Надвигалась зима. Все теплые вещи моряки оставили дома, – чего ради тащить их на экватор? Когда досадная новость о возвращении каравана во Владивосток потрясла умы, черепа, их вмещавшие, лишь с сожалением вспоминали о былых шевелюрах. Головы моряков, бугристые, с синим оттенком, а многие и с порезами от неловкой бритвы, были неприятны глазу, а главное, не давали возможности выйти в город: головам было холодно, а их владельцам стыдно. Для всех стало открытием, что они придают столько значения своей внешности. Зарубин со своей лысиной уже не казался лысым, и от его иронии на эту тему моряки только хмурились.

По приходу во Владивосток начальник каравана собрал высший комсостав своего флота, выслушал доклады, поблагодарил всех за отличную подготовку судов и за хорошую работу экипажей, которые в условиях постоянной штормовой погоды не допустили ни одной тревожной ситуации, ни на одном судне. Зная по опыту, что должно произойти вечером, Сорокин предупредил начальников служб об ответственности за ЧП. А в виде поощрения экипажей за хорошую работу распорядился приготовить на всех судах праздничный ужин.