Кейт Сигел - Моя чокнутая еврейская мама

• Название: Моя чокнутая еврейская мама
• Автор: Кейт Сигел
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-12626-8

Такая мама, как у Кейт, – одна на миллион. Мать уверена: ее дочь – сплошное совершенство. Но при этом засыпает дочку сообщениями, в среднем 111 штук в день. И нет такой области жизни дочери, в которую она не посчитала бы себя вправе вмешаться. Но при этом Кейт умудрилась не сменить имя, страну проживания и не убежала от материнского ига, а адаптировалась и умудряется развлекать тысячи подписчиков своей страницы в Инстаграме ее уникальными отношениями с мамой.

Книга «Моя чокнутая еврейская мама» – это нежное признание в любви, дань женщине, очень своеобразно понимающей, что такое воспитание дочери.

---

– Погоди-ка, фотосессия? Зачем?

– Для обложки твоего демо!

– Но у меня ведь еще даже нет реального демо. Мне нужны еще песни…

Однако маму такие мелочи не слишком заботили. Они с Аттикусом уже разработали скрупулезный план съемок в центре Лос-Анджелеса.

– Это будет потрясающе. Аттикус прав… абсолютно прав! Твое фото будет выгодно отличаться от попсового дерьма, к которому все привыкли. Он собирается передать весь этот взвинченный, опасный центровой дух. Я ужасно взволнована.

А теперь что не так с их идеей:

1. По взвинченности и опасности мои песни можно было сравнить разве что с ларьком для продажи лимонада в охраняемом тихом пригороде. И, положа руку на сердце, именно этого я и хотела. Так как, вообще-то, собиралась стать Бритни Спирс, а не Кортни Лав.

2. В то время некоторые районы центра Лос-Анджелеса были крайне опасными.

Но при всем том какая девочка-подросток не мечтает роскошно провести день, позируя перед камерой? И я, само собой, охотно согласилась. Я представляла себе ветродувы и гримеров, поправляющих мою губную помаду в перерывах между съемками. «Кейт, ты такая естественная! Кейт, ты роскошная девушка! А ну-ка, Бейонсе, посторонись! Идет Кейт Элинор Фридман-Сигел!»

Когда наступил день фотосессии, мама с небывалым энтузиазмом разбудила меня в шесть утра:

– Просыпайся! Просыпайся! Просыпайся! Сегодня день восходящей рок-звезды!

Зараженная ее энтузиазмом, я откинула пуховое одеяло и потрусила к креслу, где мама разложила четыре отобранных для фотосессии наряда.

– По-моему, мне вполне удалось передать дух опасности. А как по-твоему, Кейт?

Один из нарядов представлял собой комбинезон на молнии «Джуси кутюр». Нет-нет! Маме явно не удалось передать дух опасности. Пришлось повозиться с волосами и макияжем, и к моменту выхода из дома я чувствовала себя хорошо, настолько хорошо, что готова была хоть сейчас предложить себя Брэду Питту в качестве третьей жены.

Мы встретились с фотографом на парковке у «Данкин донатс», направо от скоростной трассы I-10. Он был одет в аккуратно порванные джинсы, кожаный жилет прямо на голое тело, на обеих руках – браслеты из бус. Он стоял, картинно облокотившись на винтажный «форд-бронко». Волосы живописно зачесаны набок с помощью геля, которого вполне хватило бы для того, чтобы сохранить прическу на случай ядерного взрыва.

– Ой, а вот и он! Майкл, подъезжай сюда!

Папа, любезно согласившийся стать на весь день нашим водителем, припарковался рядом с «бронко».

Мама выскочила из машины, широко раскинув руки:

– Аттикус! Безумно рада знакомству! Мы ужасно взволнованы!

– Хорошо. А где Кейт?

– ДЕТЕНЫШ! Быстро сюда!

Она махнула мне рукой, чтобы я поспешила, и я, открыв заднюю дверь папиной машины, заковыляла к ним на высоченных каблуках, каких еще в жизни не носила. Аттикус тотчас же принялся щелкать камерой «Никон», болтавшейся в правой руке.

– Хм… Привет. Я – Кейт… Ой, вы что, уже снимаете? А я еще не готова. – Мне всегда хотелось посмотреть, как я получилась на тех первых фотографиях, ведь у меня на голове по-прежнему красовались мамины розовые термобигуди, поэтому, не сомневаюсь, выглядела я классно.

– Ты хочешь искусство или Бритни Спирс?

Если честно, я хотела Бритни Спирс, однако это был явно не тот ответ, который ожидал услышать Аттикус.

– Ой, нет! Просто я не поняла, что мы уже начинаем. И не подготовилась, то есть не улыбалась, не позировала и вообще.

– Искусство не нуждается в позировании. Хочу, чтобы ты была естественной. Хочу почувствовать твои эмоции!

– Возле «Данкин донатс»?

Аттикус тяжело вздохнул. Нет, я решительно не врубалась.

– Ладно, поехали на первое место для съемки. Я уже и так с ног валюсь. Всю ночь снимал в «Рокси». – Он направился к своему фургончику. – А вы, ребята, следуйте за мной на своем авто.

Мы с мамой снова сели к папе в «вольво», и мама с ходу на меня наехала:

– Кейт, кончай выпендриваться! Если он тебе говорит что-то сделать, просто делай – и все! Ты разве не слышала? Он проводил съемки в «Рокси»!! Ты должна произвести на него впечатление! – Мама явно купилась на его понты.

– Я просто не поняла, что мы уже начали! Прости! Когда мы приедем на место, я сделаю все, что он скажет!

Отец послушно следовал за фургончиком, минут пятнадцать вилявшим в потоке транспорта и только потом свернувшим в узкий пустынный переулок в центре Лос-Анджелеса. Наш караван подъехал к брошенному пикапу, ржавевшему рядом с пустыми складами напротив ветхих многоквартирных домов. Когда папа припарковался за Аттикусом, я повернулась к маме:

– Погоди-ка… неужели здесь? Это и есть место съемки?!

– Ой, да расслабься ты! Все в порядке. У меня с собой перцовый баллончик.

Мама выпрыгнула из машины и остановилась возле Аттикуса, который уже начал руками, очень показушно, выставлять кадр. Затем Аттикус распахнул дверь полуразвалившегося пикапа. На меня он даже не посмотрел.

– Ты. В пикап. Давай.

Я замялась, уставившись на ржавую груду металла. На приборной доске уже выросли какие-то растения, на переднем сиденье валялось несколько осколков разбитого ветрового стекла. А ГДЕ ВЕТРОДУВЫ? И ГРИМЕРЫ? Черт, знала бы раньше, запаслась бы освежителем воздуха! Я подняла глаза на маму:

– Хм, в этом пикапе? Тут как-то небезопасно, и вообще он насквозь проржавел…

Аттикус наградил меня таким презрительным взглядом, какого мне еще не доводилось видеть на человеческом лице.

– А что, какие-то проблемы? Ну, я не знаю. Я снимал топ-моделей, кучу звезд в местах куда похуже этого.

– Тебе уже сделали прививку от столбняка – живо залезай туда! – Свирепо зыркнув на меня, мама принялась счищать осколки стекла на пол.

Я оперативно проверила заднее сиденье на предмет трупов и, стараясь не порезаться о битое стекло, послушно села в пикап, а мама тем временем принялась возбужденно вкручивать Аттикусу насчет моей музыки:

– Ее песенное творчество – это что-то невероятное. Надо же, как забавно! У нас в машине как раз случайно оказался диск с ее песнями! Конечно, они еще сырые. Она просто записала их на ноутбуке, но вы определенно поймете, что у нее природный талант.

– Мне нужна тишина, когда я работаю, – поднял руку Аттикус.

Мама кивнула и прошептала:

– Ну, быть может, чуть позже!

Аттикус принялся щелкать камерой, а я напряженно сидела в пикапе, стараясь по возможности избегать биологических опасностей, грозящих со всех сторон.

– Нет. Не улыбайся. Нет! Почему ты смотришь в камеру? ПРОЧУВСТВУЙ ТО, ЧТО ТЕБЯ ОКРУЖАЕТ!

Я едва заметно округлила глаза, и мама наградила меня взглядом, способным запугать Теда Банди. Аттикус в отчаянии вскинул руки:

– Нет-нет, так дело не пойдет! Вы только посмотрите на нее! Она явно позирует!

Для начала, мне почему-то всегда казалось, будто позировать – именно то, что и должен делать человек, находясь перед камерой. Но, как это ни парадоксально, я вовсе не позировала! А просто старалась принять такое положение, чтобы осколок стекла не врезался мне в вену. Мама предприняла отчаянную попытку спасти ситуацию:

– А что, если попробовать сделать снимки прямо в переулке, чтобы Кейт немного подвигалась? Видите ли, она выглядит гораздо естественнее, когда ходит… или танцует.

Господь всемогущий, только избавь меня от танцев! Что-то подсказывало мне, что Аттикус вряд ли сможет оценить по достоинству мои нервные подергивания. Он безнадежно махнул рукой, давая понять, что согласен.

– А знаете что? Давайте поставим одну из ее песен, чтобы у нее была музыка для настроения.

– Отлично, попытка не пытка, – пожал плечами Аттикус.

– Майкл! Включи CD-плеер! Громко! – Мама, не оборачиваясь, дала команду папе, который сидел в машине и читал старый номер «Боат трейдер».

Ну вот, как говорится, приплыли: мы топтались посреди переулка самой опасной части центра Лос-Анджелеса под оглушающие звуки моих отстойных поп-песен, которые папа врубил на полную мощность. Аттикус снимал, а мама ела его глазами, пытаясь определить реакцию на мою музыку.

– Продолжай идти… теперь отвернись от камеры и иди назад. Ну давай же! Господи, перестань позировать! Представь, что мы сейчас в одной из твоих фантазий… какая у тебя любимая фантазия?

К этому моменту у меня осталась одна-единственная фантазия: хорошенько врезать ему по яйцам.

– ОЙ-Ё-Ё-Ё-ОЙ-Ё-Ё-Ё!

Депрессивный подростковый бит, доносившийся из папиной машины, внезапно утонул в оглушительном гортанном реве. Я сдала назад и споткнулась о картонную коробку. Как оказалось, коробка служила домом ужасно сердитому бомжу. Я повернулась и столкнулась лицом к лицу с голым по пояс пузатым мужиком, его бледная кожа была в потеках въевшейся грязи, а голова – сплошь в свалявшихся дредах. Дорожки от уколов на обеих руках, свирепый взгляд мутных глаз. И он явно не относился к числу фанатов моей музыки. Я попятилась, спотыкаясь о банки и прочий мусор. Знаете, совсем как Тейлор Свифт на ее фото.