Артур Доля - Ленинский проспект

• Название: Ленинский проспект
• Автор: Артур Доля
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-91747-1

Они идут по направлению друг к другу. Во времени 2000-х годов. В пространстве Ленинского проспекта Москвы. Он подобен Энею Вергилия. Она – Беатриче Данте. Литературные, культурные аллюзии превращают этот роман пути в культурологическое путешествие. Происходящее в нем порой похоже на съемку фильма – эпизоды, стоп-кадры, дубли, монтаж, бегут титры, стрекочет кинопроектор, а на подсознание воздействует 25-й кадр. Как главный герой в ходе этого путешествия – возможно, не столько по Москве, сколько по лабиринтам собственного сознания – обретает внутреннюю независимость, так и автор демонстрирует самостоятельность своего взгляда на жизнь. Магический кристалл мировой культуры, через который он смотрит на мир, лишь помогает ему в этом. «Теперь я вижу как бы сквозь тусклое стекло», – смеется главный герой.

Содержит нецензурную брань!

---

– Нет, спасибо.

Мимо проходят Эльвира и Серафим, никуда не торопятся. Я отворачиваюсь. Слежу за их отражением в стекле: не узнали. Оборачиваюсь вслед – странная пара. Много на свете странных пар. Направляются в сторону метро. Интересно, куда это они? А впрочем, не интересно. Не интересно, как назовут ребенка, разве что Прасковья или Параша? Девочка, насколько помню?

– Родственники?

– Соседи.

Будущие отец и мать удаляются, они все дальше и дальше. Между нами десятки голов.

Эльвира вполоборота Серафиму:

– Чего это он отвернулся?

– Да бог с ним!

– Странный парень.

Меня глючит – сегодня я слышу все; обостренный, почти нечеловеческий слух.

– О тебе? – интересуется София.

Достала! Мрачно уставился на премудрость Божию:

– Софочка, ну, ей-богу!

Удивительное дело, София не обиделась. Не блеснули глаза, не зарделись щеки, не сделалось каменным лицо; внутри у молодой женщины ничего не пошевелилось.

– Обо мне.

– Ничего страшного.

Еще глупее. Я и не думал извиняться.

– Французский, пожалуйста.

Ловкие движенья рук:

– С кетчупом, с горчицей?

Прекрасный повод для теологического диспута – мелькнуло в уязвленном, непонятно чем оскорбленном мозгу:

– Используем апофатический метод – ни то, ни то.

Движенье на мгновенье остановилось, София посмотрела на меня каким-то иным взглядом, не принятым современной коммуникативной системой, неприличным в свете гуманитарных ценностей, где место гуманоида занял гуманист. Такое впечатление, что гуманиста (меня, гуманоида) облили состраданием, чтобы не чувствовался запашок.

– С горчицей.

Слышно, как голуби ходят по крыше, ходят и ходят, ходят и ходят.

В окошке показывается хот-дог.

Теперь, поедая сосиску, буду чувствовать себя каннибалом.

– Приятного аппетита.

– Спасибо.

Зачем-то пересчитываю сдачу.

На остановке? Нет. В магазине? Тем более. На лестничной клетке? Исключено. Копейка в копеечку. В детстве: сестрица Аленушка и братец Иванушка? Вряд ли. По телевизору?.. Вспомнил, где раньше встречал его! Ранняя осень. Золото солнца, золото листвы, золото куполов. Троице-Сергиева лавра. Тот же взгляд!

Не помню названье иконы.

Нужна аскеза, чтобы вся муть улеглась, пустыня дней на сорок, соблазн не на уровне голой задницы, а на уровне Джорджа Буша – править целым миром. Отказ от мира! Нужна маленькая победа над собой. Иначе что тут вспомнишь? Семь предыдущих рождений? Прекрасно. На что откликаться? Джавахарлал? Жозефина? Ричард Львиное Сердце, Ли Бо, Сенька Косой? Как тебя нынче зовут, Рабинович. Ты что, оглох?.. Петрович молчит.

Островок тишины. Семь или восемь кроликов жмутся на пятачке. Поднимутся воды и поглотят островок вместе со всеми рождениями.

– Ну и фиг ли, – спрашиваю у Джорджа, – фиг ли тут ты?

Принюхиваюсь к сосиске, приноравливаюсь. Горчицы София не пожалела. Б-р-р-р!..

Сучка завизжала как резаная. У-е-е!! Хот-дог шмякнулся об асфальт. Даже не думал, что Маруся может так визжать, стоит наступить ей на лапу.

– Живодер, – не оборачиваясь, прошипела женщина средних лет, – вешать таких надо! – И, ускорив шаги, почти бегом (очень смешно при росте метр пятьдесят и весе килограмм восемьдесят) – бегом, от греха подальше, стараясь сохранить инкогнито.

– Что я, специально, что ли? – скорее самому себе, чем той, что растворилась в толпе, в возрасте климакса.

Маруся скулит, держит переднюю лапу на весу, словно дрессированная: а ну, поздоровайся! покажи, как ты умеешь здороваться?

– Маруся! Ну, ты и… – подбираю слова чтобы не выругаться, – путаешься под ногами. – Наклоняюсь, подбираю разлетевшийся хот-дог. – Я не могу тебя подобрать! У меня нет выбора, как у тебя при виде сосиски. – Швыряю рыжей сосиску. Дворняжка воротит рожу, обиделась. Не нравится ей с горчицей. – Не могу, и все! – Делаю шаг, снова подбираю сосиску. Присев на корточки, вытираю горчицу о траву: между тротуаром и шоссе ничейная полоса – полтора метра вытоптанной бурой травы. Маруся, когда завизжала, прыгнула на газон; теперь, на ничейной полосе, нас было двое. – На, ешь! – протягиваю животному колбаску, с аппетитной желтой травинкой, прилипшей сбоку; Маруся колеблется. – На!.. – Слегка касаясь ушибленной лапой газона, ест с руки. Кокетка. Травинка дрожит на губах. – А как было бы хорошо: прихожу домой, ты встречаешь хозяина у порога, с тапочками в зубах. Или, когда припозднюсь, без тапочек сразу шмыг в двери, и прямиком на улицу, в ночь, по малой нужде. Но я никогда не припозднюсь, где бы ни был, я всегда буду помнить о тебе. Жуй!.. Утром и вечером мы выходим с тобой на прогулку: ты нюхаешь траву, гоняешь кошек, лаешь на голубей. В общем, все как в раю. Да и я становлюсь немного значительней, наблюдая тебя, ведь так?

Наверное, Маруся сумасшедшая. Не доев сосиску, собака цапнула меня за руку и бросилась на проезжую часть. Думала, я стану гнаться следом по тротуару? Идиотка! Что теперь? Делать уколы от бешенства? Сорок уколов в живот – пугали в детстве.

– Дура! – все, что хотел, прокричал ей в след.

Две небольшие ранки остались кровоточить на ребре ладони. Поплевав на них, продезинфицировав, приложил носовой платок; на платке появился размытый, не страшно кровавый след.

– Импрессионист, ты оставляешь кровавый след в искусстве!

Попробовал улыбнуться. Не вышло. Не хочется улыбаться, меня угнетают разговаривающие сами с собой, в их бормотании слышится ропот угнетенных.

– В рамочку, под стекло и на стену. – Плевать на угнетенных. Дышу где хочу.

– Люди, я смертельно ранен! – Протягиваю людям ладонь. – Я смертен, люди! Сейчас я паду ниц! – Никто не хочет улыбаться.

– Будьте прохожими!

– Клоун! – заводится здоровенный пешеход.

– Не обращай внимания. – Худая (90´60´90), почти некрасивая женщина хватает попутчика за рукав.

– За прохожего он ответит!

Дальше как в кино: косая сажень выдергивает руку, подходит ко мне, бьет без замаха; по-видимому, боксер. Я падаю на газон. Нокдаун.

Говорящее пространство

– Надо вызвать милицию…

– Не надо, этот сам виноват…

– Они разберутся, кто виноват…

– Как же, уже разобрались…

– Что случилось?..

– Пьяные разборки…

– Жив?..

– Что ему будет…

– На прошлой неделе убили одного…

– Житья от них нет!..

– Пульс щупали?..

– Воды! – произношу замогильным голосом, разлепляя веки. Неинтересные лица. Слегка поморщившись, усаживаюсь на траву.

– Что он сказал?

Сплевываю – слюна без крови.

Прохожие тут же вспомнили про дела.

Боковой правый в челюсть; победа техническим нокаутом в первом раунде. Большим и указательным пальцами трогаю челюсть, влево-вправо, – не выбита. Мастер!

Сколько лет он околачивал грушу, ставил удар? Сколько пота и крови пролил на тренировках в спортзале? Сколько раз видел себя возвышающимся над поверженным Тайсоном, над поверженным Льюисом; поднимал над головой чемпионский пояс по версии IBF, по версии WBO; ругался из-за гонораров с лучшими промоутерами мира; привозил домой миллионы долларов? Им гордилась СШ № … в которой он учился с двойки на тройку; ДЮСШ № … в которой тренировался, прогуливая школу; спортивное общество «Спартак», за которое выступал в начале карьеры, будучи любителем. Золотые он видел сны. И что же, все напрасно? Значок мастера спорта на лацкане дешевого пиджачка? Надо дарить свое искусство людям. Иначе грустно, иначе деньги на ветер. А ветер, один из символов Бога, но безымянный претендент на чемпионский пояс, по версии IBF, не знает об этом, ибо в школе он отдыхал между тренировками; да и не учат этому в школе. А здесь такой повод: чем я не Тайсон? маленький белый Льюис? Правый боковой в челюсть – и он возвысился над собой.

Оставляю челюсть в покое.

Впрочем, и мой ответный удар – слезы.

Пустота

Трибуны опустели, погасли прожектора, никто не просит автограф. Телекомментатор, ведший прямой репортаж из небольшой кабинки моей головы, выключил микрофон. Пора уходить с ринга.

Слегка поморщившись, поднимаюсь.

Не смотри сюда!

(Чуть ниже).

Не читай!

(Чуть ниже).

Я оттрахаю твои мозги!

(Еще ниже).

Кайф!

(Совсем внизу).

Ты получил удовольствие?

Размашистым детским почерком, без грамматических ошибок, мелом на стене. Сбоку рисунок: что-то среднее между гаубицей и пенисом (тонкий длинный ствол, большие колеса).

По мировому сообществу… залпом… огонь!

Всеобщая грамотность в действии.

Куда смотрят таджики? Ужели только под ноги, на окурки и фантики, чахлые и смачные плевки, на кусочек сосиски впритирку с огрызком от яблока, бок о бок с использованным пригласительным билетом на два лица в МХТ имени А. П. Чехова?

Лет пятнадцать назад дворниками работали студенты, поэты, актеры, художники и прочие творческие натуры. Каждый из них и сам мог написать нечто подобное на любой стене, лишь бы не на своем участке; нарисовать падающую Пизанскую башню или космическую стыковку «Союза» с «Аполлоном» – любая стыковка сексуальна. На своем же участке, по мере выявления фактов хулиганства и вандализма, не дожидаясь начальства, обязан был в кратчайшие сроки все эти факты уничтожать; но лучше дождаться появления руководства и уже потом заниматься рутиной, чтобы была видна проделанная работа. На деле, как правило, надписи удалялись после повторной угрозы начальника ЖЭКа выгнать нерадивого работничка к ядрене фене. Сейчас эту нишу заполнили выходцы из Таджикистана, но чище не стало. Как в фильмах ужасов: стерли надпись, на следующий день на том же самом месте появляется новая. – Ты получил удовольствие? – Впечатлительные, как показали последние социологические опросы, проведенные институтом Гэллапа в Москве, должны сходить от этой фразы с ума, особенно накануне выборов. Не знаю, я равнодушен к ужастикам (включая Гэллапа, международный терроризм, феминизм). И так каждый день.