Митрополит Антоний (Храповицкий) - Собрание сочинений. Том I

• Название: Собрание сочинений. Том I
• Автор: митрополит Антоний (Храповицкий)
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-485-00112-4, 978-5-485-00113-1

В первый том Собрания сочинений митрополита Киевского и Галицкого Антония (Храповицкого) (1863–1936) вошли его наиболее яркие богословские труды разных лет. Представленные работы, несмотря на спорность некоторых из них (в первую очередь это относится к «Катехизису»), по праву занимают почетное место в сокровищнице русской богословской мысли.

---

Но все, что не удается беспочвенному способу нововведений, может быть достигнуто теми, кто сумеет найти семена желательной духовно-просветительной деятельности монастырей в их исторических и бытовых идеалах. Ведь существует же она и фактически, если стягивает ежегодно тысячи народа со всех концов России к известным монастырям. Непонятным для нас образом, но духовная жажда народа удовлетворяется на Соловках и на Афоне успешнее, чем рисунками «Родного слова» и т. п. Вспомним знаменитую проповедь высокопреосвещенного Амвросия Харьковского о двух течениях русской жизни: верховом и низовом, народном, которого мы не видим, но которое течет по своим законам к своим устьям.

Посмотрим, каковы же просветительные функции этих знаменитых монастырей, обобщаемые под одним названием «благолепного чина», который вовсе не заключается только в благоговейном совершении священнослужения. Этих функций так много, что мы затрудняемся их перечислить сполна; укажем сперва на те, которые возможно определить нашим интеллигентным языком: благоговейная служба, проповедь (отеческая) в церкви и Четьи-Минеи в трапезе, продажа образов, литографий и книжек, исповедь опытными духовниками, старцы (кто не читал «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского?), подчинение богомольца облагораживающей монастырской дисциплине, показание ему церквей и ризницы обители, соединенное всегда с целым рядом благочестивых легенд; наконец, принятие монастырями, особенно северными, работников «по обету», на один год их ассимиляция и затем влияние на семейную среду. Говорить ли о тех функциях, которые недоступны нам, но народу? О том, что самый вид обители на краю света, на прекрасном морском ландшафте для него – целая поэма? Что тысячепудовый колокол, призывающий к заутрени в полночь, для него – целое богословие? Что даровой обед в Руссике для 8000 людей для него – целая социология? Что рассказывающий обо всем этом странник для мужицкой семьи есть лучший апостол, чем ученый академик? Итак, речь не о создании новых функций монастырского влияния, но о восстановлении существующих; об этом и побеседуем.

II

Если согласиться с тем несомненным фактом, что восприемлющая способность нашего народа совершенно иная, чем у нас, воспитавшихся на аристотелевой логике, что к его восприемлемости приноровлены не столько наши гуманные меры, сколько учреждения традиционные, как по отношению ко всем способам улучшения народного быта, так и, в частности, в деле благоустроения монастырей, то речь должна быть не о придумывании и введении новых отраслей религиозно-народного просвещения, но об исправлении и восстановлении существующих. Представьте себе, если бы 500 русских монастырей обладали теми же просветительными средствами, как Оптина Пустынь или афонский Руссик: чего бы оставалось желать от них? Но прежде чем обратиться к изысканию способов к такому поднятию монастырской жизни, скажем еще о возможных улучшениях в самых-то лучших монастырях с точки зрения народного пастырства.

Должно сознаться, что некоторые монастыри плохо понимают, что именно следует давать народу в продаваемых книжках и картинках. Если попадается среди лиц, приставленных к этому делу, монах-народолюбец, тот же неученый мужичок, силою самоотверженной любви к ближним умевший охватить своею душою сущность народных религиозных потребностей, то он оказывается слишком мало видевшим света и не знающим, где достать подходящий материал. Итак, хорошо бы сделали наши Лавры, если б поручили опытному человеку не только составление списка наилучшего состава книжек для народного чтения, но и улучшили бы самые издания, снабдив их картинками и переплетами, умножив самый выбор книг через включение в него, кроме житий, еще календариков, поучительных повестей, букварей и пр. – словом, того, что можно достать и лавчонках, но что получит для народа высшую ценность, если приобретется у Макария или у киевских угодников. Образа в монастырях продаются дорого, и выбор их до крайности ограничен. Помощь метахромотипии негодна для крестьян, потому что им нужны образа большие, заметные в темных углах. Они поэтому с быстротой раскупают до последнего образа фольговые в рамках со стеклами, каковые идут за 2 руб., будучи по квадратному аршину величиной. Пусть обители широко разовьют это мастерство и разнообразят сюжеты таких образов.

Затем, необходимо увеличение числа духовников, чтобы исповедь в обители не оставалась тем же, чем она есть в приходе. Нужен строгий выбор ежедневно читаемых проповедей и самих чтецов, чтобы они не оставались богослужебного формальностью, но словом «света и жизни». Нужно и живое слово, особенно во дни тысячного стечения народа к великим праздникам со всей России, когда все одушевлены религиозным восторгом. Консистории должны бы выписать на эти дни лучших витий епархии, умеющих говорить к народу: слова их будут передаваемы слушателями друг другу по всей России. Нужно далее, чтобы старшая братия не оставляла без внимания самой серой части своих богомольцев, чтобы и в кухне, где кормятся бабы, происходило такое же чинное чтение жития, как и в трапезе, чтобы ежедневно после обедни добрый монах показывал пришельцам ризницу, церкви и др. примечательные предметы обители, не заботясь о том, чтобы набрать побольше в руку, но чтобы положить побольше в души.

Но всего не переговоришь, тем более что по отношению к большинству монастырей подобные пожелания трудно достижимы. Состоя из нескольких старцев и двух десятков невозможнейших послушников, представителей бродячей Руси, многие монастыри нуждаются прежде всего в собственном просвещении. Да и возможно ли их поправить? Не лучше ли закрыть? Конечно, необходимо одно из двух, но вспомним слова митр. Иннокентия: «Если хотите уничтожить монашество потому только, что оно ослабело, то не уничтожить ли по той же причине и христианства?»

Насмотревшись в разных углах России на монастырскую жизнь, мы, кажется, не погрешим, если скажем, что не наличный состав искателей монашества, но почти исключительно настоятели служат причиной упадка большинства обителей России. В некоторых епархиях настоятелями монастырей, за немногими исключениями, делают или вдовых священников, или неудавшихся ректоров, или архиерейских экономов, крестовых иеромонахов и наиболее оборотистых и хозяйственных членов лаврских экономических администраций. Настоятели всех этих трех категорий одинаково мало способны быть руководителями обществ, соединившихся ради достижения нравственного совершенства путем молитвы, поста и взаимного назидания, в чем и заключается обязанность монахов. Такая цель жизни далека от большинства теперешних настоятелей, а потому они не только всю свою энергию направляют исключительно почти на экономическую сторону обители, но и не стараются даже скрыть своего скептического отношения к монашескому идеалу, по-видимому, даже не сознают, что должны быть духовными пастырями братии. Представьте же себе, что делается в монастыре с юношей-крестьянином, который пришел сюда, начитавшись Четьи-Минеи, пришел «за спасением», а встречает просто экономическое общество, пропитывающее себя молебнами да панихидами и совершенно чуждое его внутреннего мира. Почти необходимым следствием теперешнего положения монастырей является мирское настроение большинства младшей братии и склонность ее к разгулу за неимением высшего духовного содержания.

Если бы настоятели относились к своему монастырю иначе, не старались бы только о том, чтобы из одного монастыря перейти в другой, более выгодный, но считали бы себя послушниками своей обители, а последнюю – своим последним местопребыванием на земле, то от них бы всецело зависело поднять монастыри точно так же, как на наших глазах в XDC веке Назарий Валаамский, Феофан Новоезерский, Пимен Николоугрешский, Иона Киево-Троицкий, Серафим Заоникиевский, Фотий Юрьево-Новгородский довели свои монастыри до состояния Лавр, приняв их в качестве нищенских скитов. Примеров подобного рода очень много, и они хорошо известны не только в духовном мире, но и в светском обществе; они, думается, достаточно сильно подтверждают собою ту мысль, что всякое дело требует человека, преданного этому делу, а не принимающегося за него по внешним побуждениям. Но где взять таких людей? Они есть и их знают, но избегают… Их можно бы найти по одному, по два в каждом почти монастыре между рядовою братией, а в лучших обителях их найдется и по десятку. И мы видим, что в тех епархиях, где преосвященные заботились о замещении настоятельских мест монахами по призванию, там монашество поднялось очень быстро не только в нравственном, но и в экономическом отношении; такова, например, епархия Калужская во время управления архим. Григория и несколько ранее. Кто хочет улучшить монастыри, пусть начнет с выбора достойных настоятелей. Успех их деятельности, быстрый и сильный, обусловливается, конечно, сколько благодатным содействием угодников обители, столько же и тем, что за плечами у них стоит и тысячелетняя история русского быта, и полуторатысячелетняя история монашества, и принцип послушания монахов настоятелю. Поднять монастырь подходящий настоятель может гораздо легче, чем новейшие филантропы – заменить питейные дома чайными; но если и последнее достигается посредством энергии и самоотвержения, то первого и не достигнет человек, наделенный верою в Бога и любовью к ближнему? Настоятели любят плакаться всякому встречному, что у них вместо послушников «пьяная ватага», но ударили ли они сами палец о палец для исправления? Почему же вышепоименованные настоятели сумели в короткое время сделать из пьяной ватаги послушных агнцев?