Владимир Голубев - Градиент

• Название: Градиент
• Автор: Владимир Голубев
• Жанр: Короткие истории

Владимир Голубев сумел объединить в своём лице сразу две характеристики, говорящие о заслуженной писательской славе – «талант от Бога» и «фантаст без отрыва от производства». Он издавался преимущественно в литературных журналах и альманахах, но что это были за издания – один только «Полдень. ХХІ век» Стругацких многого стоит. Вторая характеристика тоже кое-что да значит – Владимир Голубев никогда не был профессиональным писателем, он всю жизнь работал на производстве. Литература для него – что-то вроде искреннего и самого дорогого хобби. А если помните, этот мир меняют именно любители. Как говорится, любители строят ковчег, а удел профессионалов – «Титаник». В сборнике «Градиент» для истинных поклонников настоящей фантастики собраны разные произведения Владимира Голубева, увидевшие свет в журналах фантастики и приключений. Повесть «Градиент» публикуется впервые.

---

Голубев Владимир ГРАДИЕНТ

Градиент

Часть 1. Испытание

1. Сомали, Бербера, 26 октября 1974 года.

Дружба, дружба!

Легкий бриз лениво шевелит лозунги на сомалийском, арабском и русском. На серой стене пакгауза колышутся портреты Леонида Брежнева и Сиада Барре[1]. Вдалеке, за проволочным забором порта, видны стада одногорбых верблюдов.

Портовый кран медленно вытягивает из недр советского транспортного судна зачехлённые грузовики, один за другим, и ставит их на площадку возле временного узла связи. С судна слышится «Кумпарсита». Вдалеке, на рейде, темнеет силуэт подводной лодки.

Лейтенант Петр Скворцов, придерживая рукой фуражку, смотрит с причала, как чёрные днища и ребристые шины тяжёлых грузовиков проплывают высоко над головой. На щеку лейтенанта падает капля жидкости.

«Черт, с машин, что ли, масло летит? – лейтенант вытирает лицо ладонью, – кажись, вода. Радиатор дырявый? Да быть того не может…»

Дверь Р-140[2] открывается, из кунга[3] выглядывает солдат. С полминуты он ничего не видит после полумрака аппаратной кабины, прикрывает рукой глаза, трясет головой. Заметив лейтенанта, солдат что-то кричит, и Скворцов, поправив фуражку, быстрым шагом направляется к радиостанции. Его полевая форма на спине темна от пота.

В стороне несколько десятков худых чернокожих мужчин, одетых лишь в набедренные повязки и куски ткани, наброшенные на плечи, молча наблюдают за разгрузкой.

Работа продолжается до вечера. Вслед за машинами сгружают контейнеры, платформы с тюками и сетки с мешками. Уже при свете прожекторов к сомалийцам подходит переводчик. Говорит одно слово – завтра. Они заворачиваются в свои тряпки и садятся там же, где стояли, прямо на песок. Зажигают маленький костер и ставят на него невесть откуда взявшийся закопченый чайник.

Глядя на костер в черной сомалийской ночи, лейтенант Скворцов вспомнил пионерский лагерь под рязанской деревушкой Сумбулово, где мальчишкой провел не один летний месяц… «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих[4]…»

«Да… рабочими здесь и не пахнет. Бичи[5] какие-то одни… Как здесь люди живут? Ничего же нет, одна пустыня, – думал лейтенант. А в Москве негры поупитанней были, не то что эти ходячие скелеты… ай, зараза! – зато комары здесь толще наших ровно в десять раз… однако пора спать…»

Затемно пять зачехленных грузовиков и радиостанция выстроились в колонну. Майор начал с головной машины. Легко запрыгнул на бампер, открыл капот, вывернул пробку радиатора. Заглянул внутрь. Приказал долить воды. Проверил запас бензина и давление в шинах. Попробовал на вес каждую канистру с водой – полна ли? Все это он проделывал, не выпуская из рук меленького саквояжа. Солдаты-водители стояли у машин, молча наблюдая за майором. Из-под кузова четвёртого «Урала» капала вода, образуя на сухой глине тёмное пятно. «Сейчас ребятам достанется» – подумал лейтенант.

Майор подошел, проверил радиатор, канистры, заглянул под кузов.

«Ну, держись…»

Но майор, не сказав ни слова, пошел дальше.

«Значит, так и надо. Теперь наша очередь».

«Сто сороковая» лейтенанта Скворцова замыкала колонну. Майор подошел к машине. Скворцов вскинул руку:

– Товарищ майор, радиостанция к маршу готова!

– Застебнитесь, лейтенант!

– Есть!

Скворцов пробежал рукой по пуговицам – застегнуты все.

– Вольно! По машинам!

Солнце уже выглянуло из-за морской глади и щупало желтыми лучами брезентовые тенты грузовиков. Захлопали двери кабин. Майор, не выпуская из рук саквояж, забрался в головную машину, скомандовал – заводи!

Сначала ехали по кривым колеям из засохшей глины. Тяжелые грузовики переваливались с бока на бок. Длинные удочки АЗИ[6] раскачивались на крыше радиостанции. Лейтенант мельком увидел в дрожащем зеркале черные фигурки негров и белые мешки на их спинах.

Не соврал переводчик – работа нашлась…

Дружба! Дружба!

Слава богу, мы не рабы, думал Скворцов. Рабы – они! Как они живут здесь? Это же уму непостижимо… Каналов не строят, пустыню не орошают. Все-таки социализм – великая вещь, великая! Вот оно, живое доказательство: нет социализма – и жизни нет. Нищета и голод.

Лейтенант украдкой потрогал нагрудный карман, где лежал новенький партбилет:

«Хорошо, что меня приняли в партию. Хватит уже в комсомольцах бегать».

Солдат-водитель посмотрел мельком – чему это командир улыбается?

Машину резко качнуло, Скворцов поспешно схватился за железную ручку под выносным пультом радиостанции. Машинально поправил микрофон в гнезде. Выглянул в окно.

Самолет, казалось, висел неподвижно.

«Шустрые америкашки. Засекли уже. Теперь прилипнут, как банний лист к заднице… однако днем жарища будет – мозги поплавятся…»

Монотонный гул мотора, духота и мерное покачивание машины клонили лейтенанта в липкую дрёму. Мотнув головой, он вынул из бардачка книжку-определитель, полистал страницы с черными силуэтами вражьих самолетов, еще раз выглянул в окно.

– Вот он, – лейтенант ткнул пальцем в страницу.

– Кто, товарищ лейтенант? – Водитель попытался увидеть самолет через лобовое стекло.

– Тебе его не видно. Это RA-5C «Виджилент».

– Что за зверь?

– Американский палубный разведчик. Значит, авианосец где-то тут, в заливе.

В середине дня майор скомандовал привал. Заглушили моторы, пообедали сухим пайком. Экипажам разрешили отдохнуть на расстеленном брезенте в тени машин. Под горячим брезентом противно копошились вездесущие многоножки. Высоко в небе парили грифы. Редкие порывы жаркого ветра доносили незнакомые запахи.

Майор и лейтенант Скворцов поднялись в «кунг» радиостанции.

– Включайте, лейтенант.

– Товарищ майор, придется мотор заводить.

– Нет. Пусть остывает. Запускайте генератор!

– Есть!

Лейтенант спрыгнул на песок. Посмотрев на часы, негромко скомандовал:

– К бою! Автономное питание!

Солдаты вскочили с брезента. Через минуту затарахтел бензогенератор.

Радиостанция ожила. Скворцов смотрел, как майор уверенно настраивает передатчик, вращая черные ручки верньеров.

«А майор-то наш с аппаратурой не хуже меня управляется… и движения те же. Не иначе как наше РВКУС[7] кончал, хоть петлицах у него пушки… впрочем, особист любую эмблему может воткнуть…»

Два крошечных вентилятора создавали иллюзию прохлады.

Солнце прилипло к белесому небу и не хотело двигаться дальше.

Через сутки пути колонна подошла к подножию плоскогорья. Не останавливаясь, начали подъём. Лейтенант беспокоился за свою машину – ей такого раньше не доводилось…

Потихоньку одолели, вылезли наверх. Ни один «Урал» не подвел. Здесь, насколько хватало глаз, расстилалась баскалия – пустыня красного марсианского песка с редкими шарами шипастой травы да еще более редкими кустарниками из голых шишковатых веток. Кое-где торчали безлистные деревья-колючки. На севере, в дрожащем мареве, синели горы. Водители приспустили шины,[8] и колонна пошла по песку, тяжело и медленно углубляясь в пустыню. Майор раскрыл планшет и сверился с картой.

Самолет жужжал вверху назойливой мухой. Лейтенант высунулся из окна и посмотрел в небо: «вот зараза…»

Вдали паслись антилопы с длинными рогами.

Темнота упала внезапно. Только что был день, и уже стала ночь. Повеяло прохладой.

Пропотевшее ХБ[9] медленно и зябко высыхало.

Колонна шла по зыбким верблюжьим дорогам, и без дорог, пересекая туги[10], огибая грязные баллехи[11], видя в дрожащем воздухе то ли оазисы, то ли миражи. Когда «Уралы» подползли к подножию небольшого холма, каких уже встречалось множество, майор, сверившись с картой, скомандовал:

– Стоп! Глуши моторы!

До поселка Бохотлем оставалось десять километров. Вокруг росли кустарники из сухих бугорчатых веток. Пахло бензином и раскаленным песком. Американский самолет кружил в вышине.

Солдаты под командой прапорщика быстро соорудили высокий брезентовый навес на четырех телескопических мачтах. В его тень заехал «Урал», под чехлом которого оказалась буровая установка. Скрытая навесом от фотокамер самолета, она начала бурить в земле скважину, какие бурят под телеграфный столб. Песок осыпался вниз, но спиральный бур, сверкая победитовыми зубьями, упрямо погружался и поднимался, выкидывая его назад. Майор поглядывал на часы.

– Скворцов!

– Я, товарищ майор!

– Застебнитесь!

– Есть!

– Запускайте агрегат. Связь может понадобиться в любой момент.

– Есть!

Лейтенант взбежал по лесенке, хлопнул дверью «кунга». Ожил генератор, выбрасывая еле заметную струйку дыма.

Бур делал своё дело. Валик глинистой породы вокруг скважины становился выше. Рычание мотора буровой разносилось по пустыне. Майор мельком взглянул вверх – самолет кружил прямо над ними. «Ну, ты-то не услышишь. И не увидишь».

Когда солнце упало за горизонт, и зажглись светомаскировочные фары, майор забрался на подножку и что-то крикнул в ухо солдату-бурильщику. Тот кивнул головой, бур пополз вверх. Через минуту буровой станок улегся в походное положение. Солдат перебрался в кабину, «продернул» машину вперед, от скважины. В такую дыру телеграфный столб вошел бы по самые провода…