Владимир Гоголь - Жизнь прекрасна! Простая, незамысловатая история про…

• Название: Жизнь прекрасна! Простая, незамысловатая история про…
• Автор: Владимир Гоголь
• Жанр: Русское современное

Первое название повести было «Семен умирал», но позже автор дописал продолжение и изменил название. В одном из альманахов повесть озаглавлена «Красное платье».

---

Жизнь прекрасна! Простая, незамысловатая история про… Владимир Павлович Гоголь

© Владимир Павлович Гоголь, 2016

Редактор Ольга Васильевна Пашкова

ISBN 978-5-4483-4431-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Владимир Павлович Гоголь

04.06.1951—26.01.2014

Голова была тяжёлой, раскалывалась от боли. Семён болел долго, тяжело, безнадёжно. Шансов на жизнь практически не было. Он знал об этом, внешне был спокоен, но всё сознание его, всё естество, когда-то здорового крепкого мужчины протестовало, сопротивлялось. Живой ещё организм тянулся к жизни, цеплялся за неё остатками сил. Но, этих сил уже давно не хватало. Даже медикаментозная поддержка уже была неэффективна.

Семён болел давно. Эту болезнь человечество лечить, ещё не научилось. Делались какие-то потуги в виде химиотерапии, радиационного облучения. Делались локальные операции. Были люди, которые жили долго после операции но, основная масса больных, погибала, не смотря на усилия врачей. У врачей была в ходу такая чёрная шутка, что все люди должны умереть от рака, от различных раковых заболеваний, но не все люди до этого доживают. Это не цинизм, как могло бы показаться на первый взгляд, это от бессилия, от безысходности….

Никто не мог с уверенностью сказать, что происходит. Раковые клетки есть в организме любого человека. Почему у одного они не превращаются в очаг заболевания, не поражают опухолью, метастазами важнейшие органы человеческого организма, а у кого-то это происходит? Теории экологического плана не всегда находят точного подтверждения, распространённое мнение, что курильщики, пьяницы чаще болеют онкологическими заболеваниями, тоже шатко. Маленькие дети, только появившиеся на свет, уже поражены этой заразой. Детская смертность от лейкемии, опухолей головного мозга очень высока! Это мировая проблема. Эти детские организмы не знали вкуса табака и алкоголя. Заболевания среди женского населения планеты тоже очень высоки. Болезнь косит тех, кто в своей жизни не злоупотреблял алкоголем и табаком. Да и мужчины, заболевшие онкологическими заболеваниями, не все рьяные курильщики и выпивохи.

Короче говоря, однозначного ответа, почему именно этот конкретный человек заболел и погиб от болезни, не было, и нет до сих пор. Это и порождало недоумение, а впоследствии глухую злобу: почему именно мне выпал такой жребий, почему именно ко мне так несправедлива судьба. Вон, сосед, пьёт, гуляет, табаком за версту воняет и ничего его не берёт. Морда красная, по циркулю, хоть поросят об лоб бей, здоров, как молодой бычок. А тут, курить не куришь, выпиваешь по праздникам в кругу семьи чинно благородно, в жизни случая не было, чтобы пьян был, и вот тебе, пожалуйста, лежишь, тихо умираешь от этой заразы. Таких высот человечество достигло в науке, технике, в той же медицине, а с этим справиться не может никто. Конечно, обидно! Мужик в расцвете сил, полтинника ещё не разменял, а уже всё, скоро вторую дату на памятник поставят…. И, самое-то обидное, что понимает человек, верит, что вот-вот найдут решение, научатся лечить эту страшную болячку, перестанет человечество трясти от ужаса при одном упоминании об этих болезнях. А его уже не будет. Глупо и несправедливо!

С такими мыслями и лежал Семён в палате онкологического диспансера. Мысли эти приходили к нему всякий раз, когда он приходил в себя от сильнейших обезболивающих средств, которые ему заботливо вкалывала медсестра при малейшем его стоне. Приходя в себя, он видел неизменно озабоченное и участливое лицо жены, которая последнее время неотлучно находилась в палате. Жена выглядела уставшей, глаза покрасневшие, заплаканные. Сколько же они вместе прожили? Семён попытался вспомнить и не смог. Много он не мог сейчас. Организм отказывал ему в памяти, в рассудке, в эмоциях. Безразличие владело им.

Иногда боль отпускала без укола, тогда он, как ему казалось, ободряюще посматривал на жену, мол, ничего, выкарабкаюсь! Со стороны это выглядело вымученной гримасой. Жена приникала к нему поближе:

– Что, Сёмушка? Чего-то хочешь сказать?

«Сёмушка», – усмехнулось его, на миг просветлевшее, сознание. Только смолоду так и называла, потом больше – Сеня, Сенечка, это в постели, когда в раж входила. Господи, как давно это было, будто век назад, будто в другой жизни.

В какой другой? Не было у него другой жизни и не будет! Одна она у него и та по капле уходит, кончается. Всё! На корм червям могильным пойдёшь Семён. И опять тоска душевная задавила боль физическую, позволила побыть в сознании. Такую же глухую тоску – выть хочется, испытал он, когда ему диагноз поставили. Пил бы, в запой ушёл, может, легче было бы, да и конец не так мучителен был бы для него, для жены, детишек. Больше года длится всё это. И лечение, и знахари разные. В церковь даже пошёл как-то, молитву выучил, что-то бормотал перед иконами, крестился истово, как бы желая за всё разом отмолить. А чего отмаливать? Жил по законам мирским, они не противоречат заповедям божьим. Убивать не убивал, воровать не воровал, был не завистлив, не гуляка, чтобы на чужие юбки заглядывать, подлостей никому не делал. Матом и то не любил ругаться, даже чисто в мужской компании. А то, что праздников, постов церковных не соблюдал, так, когда ему было этим заниматься, работал, как вол. Надо было семью кормить, детишек поднимать, растить, учить. На море вывозить хоть иногда. Да и не приучен был по церквям ходить, хоть, и крещён был матерью в тайне от отца, мелкого партийного работника. В детстве его другая вера была, почти все ступени её прошёл: октябрёнком был, пионером был, в комсомол вступил, когда в техникуме учился. Там были свои заповеди: «Религия – опиум для народа!» – и этим всё сказано было. Мощно всё так казалось, незыблемо! Куда вся эта мощь в одночасье подевалась? Видно не так и стабильно всё было. Быстро всё по-иному повернулось. Церкви восстанавливают, попов развелось, верующих. Президент страны, бывший коммунист, (хотя бывшими они не бывают), и тот поклоны бьёт в церкви, а за ним и всё правительство державное. Странно это, за одну свою короткую жизнь так кардинально поменять убеждения, так полярно изменить взгляды на жизнь, честь, веру.

К чему это он про церковь вспомнил? Ах, да! Спасение души! Подготовка к Страшному суду, суду божьему. Выбор невелик! Ад и Рай! Третьего не дано! Как там у них эта небесная канцелярия устроена? Смутно всё. И этого он не успел толком узнать при жизни. Всё недосуг было. Хоть и была в доме библия, невесть откуда и взялась, но так и не открыл её ни разу Семён. Только газеты и просматривал, да и то рубрику спортивную, анекдоты, сплетни про знаменитостей. Когда последнюю книгу прочитал, и вспомнить не мог. Раньше любил читать, даже небольшую библиотеку собрал. Классиков, исторические романы в основном. Потом как-то забросил это дело. Всё больше телевизор время отнимал, то футбол-хоккей, то сериалы с женой на пару смотрели, обсуждали, спорили, горячились. Ещё криминальные передачи, которых раньше не было, а сейчас всё заполонили, изо всех щелей торчат. Как-то, интереса ради, пересчитал в телевизионной программе все передачи, связанные с миром милиции, судов, криминала. Более двух десятков насчитал по всем каналам. А ещё фильмы про всякие подвиги той же милиции, спецслужб всяких. Сначала смотрел с интересом, затем понял, что всё надоело, только чувства как-то притупились, атрофировались. Уже ничему не удивлялся, мало какие сюжеты вызывали сочувствие. Вот, ему кто посочувствует? Да и проку от этого….

Семён задумывался частенько, после того, как получил подтверждение, что рак это не где-то и у кого-то, а у него, и жить ему осталось не так много, о смысле жизни, о его предназначении в этом мире. Получалось как-то неказисто. Ну, родился, рос, учился. А потом? Работа, быт, маленькие семейные радости, такие же маленькие семейные горести. Маленькими горести кажутся тогда, когда они уже позади. Болезни детей, неурядицы на работе. Да у кого этого нет? Всё, как у всех. Ровно, без трагедий, скандалов, встрясок жизненных. Для этого и жизнь дана человеку? Маловато будет! Так это ему стало казаться, когда понял, что больше задумывать наперёд ему уже нечего. Жил ведь как, не сегодня, так завтра, послезавтра. У Бога дней много! Оказалось что не так и много. А сколько всякого в жизни интересного, любопытного есть, чего ему уже недоступно. Знал бы, может, временем дорожил, по-другому жизнь спланировал. Вряд ли, конечно. Всё складывалось само собой, всё по-людски. А многого не успел, не познал….

Видимо кричал, боль подкралась незаметно, резанула, полыхнуло в мозгу, сверкнуло молнией! Вот сестра и укол всадила. Поплыло перед глазами, всё потемнело, боль отпустила. Странно, быстро отпустила, такого раньше не было. Новое лекарство, что ли? Так легко, спокойно стало, даже радостно, отчего то. Давно забытое чувство. Не было повода для радости. А сейчас эйфория какая-то, лёгкость! Видимо, сильный анальгетик, это его действие, – подумал Семён. И вдруг он явственно увидел себя, да, своё тело, лежащее на больничной кровати, вернее не лежащего, а в положении полусидячем. Так ему было удобнее последнее время. Жена с медсестрой заботливо устроили его в такой позе по его просьбе. Тогда он мог ещё о чём-то просить.