Альманах - Альманах всемирного остроумия № 3

• Название: Альманах всемирного остроумия № 3
• Автор: Альманах
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-85689-142-2

Предлагаем вниманию читателя новый сборник исторических анекдотов, курьёзных, забавных и попросту примечательных историй из жизни русских и зарубежных государей, политических деятелей, видных представителей культуры и простых обывателей прошлого и позапрошлого веков, от которых мы отделены целыми эпохами.

---

Альманах всемирного остроумия № 3

Вместо предисловия. Что такое «анекдот»?

Давным-давно анекдотами в русской литературе назывались различные исторические курьёзы, приключавшиеся или приписывавшиеся различным историческим личностям, от Александра Македонского до современных рассказчику и слушателям королей и императоров. Ещё подобные курьёзы именовались «смехотворными повестями» или, на польский лад, «фацециями» и «жартами». Вообще же жанр анекдота впервые появился в Западной Европе вместе с развитием новелл и легких шуточных рассказов вроде, напр., «Декамерона» Боккаччо. Веселая шутка получала в них все более и более перевеса, и наконец в сборниках стали являться анекдоты весьма неприличные, целью которых было не поучение и наставление читателя, как прежде, а исключительно его забава. Таким образом появились фацеции, т. е. смешные и скандалезные рассказы и анекдоты, остроумные изречения и шутки. Их собирателями часто являлись люди, очень известные серьезными заслугами и ученостью, напр. итальянец Поджио Браччиолини, которого даже считают основателем этого рода литературных произведений. После появления в 1470 году «Poggii Florentini Facetiarum liber», потом много раз издававшейся в самой Италии в XV и XVI в. и переведенной на французский и итальянский языкм (с латинского), в Риме и Венеции стали появляться многочисленные другие издания анекдотических сборников. Из его последователей более известными были: Генрих Бебель, Фришлин, в особенности Меландр, которого «Jocorum atque scriorum libri» явились в свет 1600 г. В итальянской литературе получили большую известность «Mottie facezie» Арлотте, сборники Корнаццани, Доменики и др.; во французской – «Moyen de parvenir», книга, приписываемая Бероальду де Вервиллю или Рабле; в немецкой «Scherz mit der Wahrheit» и «Schimpf und Ernst» Иоганна Паули. В старинной описи библиотеки наших государей XVII ст. упоминаются некоторые из этих юмористических сборников. Крайнюю степень развития этой шуточной литературы можно видеть в чрезвычайно любопытной книжке, изданной в первые годы XVII ст. под названием «Facetiae Facetiarum»; здесь обыкновенные сюжеты фацеций передаются в ученой форме; это собрание псевдоученых диссертаций, на которые потрачена, однако, страшная эрудиция, со множеством цитат из древних и новых писателей и строгими приемами схоластической науки.

В старинной польской литературе западные фацеции принимались с большою охотой и даже затрагивали народную юмористическую струну. Некоторые авторы, как Рей или Кохановский, писали тоже подобные анекдоты стихами (ср. Кохановского «Fraszki»). В русской литературе тоже известны подобные сборники XVII в., напр. «Смехотворные повести» в Толстовской рукописи «добре с польска исправлены языка и читать поданы сто осмьдесят осмого (т. е. 7188 или 1680 г.) ноемврия дня осмого; преведшего же имя от б начинаемо в числе афг слагаемо». Подлинником этих известий Пыпин считает польскую книгу, описанную Мацеевским (Pismiennictwo Polskie 3.169). «Facecye polskie. Ż artowne a trefne powie ść biesiadne, takze rozmaitych authorow, jako te ż i z powie śći ludzkiej zebrane». Этот сборник по своему содержанию вообще похож на такие же западноевропейские сборники; тут встречаются коротенькие шуточные рассказы, из которых многие говорят о женской злобе, затем более обширные повести и даже одна новелла из «Декамерона».

Кроме того, к XVIII в. относятся некоторые стихотворные сочинения забавного и шуточного содержания и сборники анекдотов вроде «Смехотворных повестей». И то и другое под общим названием примеров и жартов встречается в рукописи XVIII столетия из Погодинского собрания 1777, где даже повторяются некоторые анекдоты, взятые из «Смехотворных повестей». Подобное содержание находим в одной из Фроловских рукописей Публ. библиот. под загл.: «Гистория о разных куриозных амурных случаях». Истории, заимствованные из этих сборников, были напечатаны 1789 г. в простонародной книжке «Старичок Весельчак», рассказывающей давние московские были и польские диковинки (С.-Петербург, 70 стр.). Эта книжка без всяких перемен перепечатывается даже в настоящее время. Некоторые истории перешли тоже и в лубочные издания. Ср. Пыпин, «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» в «Ученых записках II отд. Имп. Акад. Наук».

Гимн русскому чиновнику

Сегодня, обсуждая различные насущные вопросы, включая падение второй, уже советской империи, построенной на обломках самодержавной России, и проблемы России современной многие русские люди единодушно сходятся на том, что основными виновниками ее падения и разорения были именно проворовавшиеся, тупые и алчные чиновники, разворовавшие страну. Фантастические суммы, изымаемые из закромов современных российских чиновников подтверждают, что и нынешние русские казнокрады пошли задолго до них проторенным путём.

В Петровские времена

Государь (Петр I), заседая однажды в Сенате и слушал дела о различных воровствах, за несколько дней до того случившихся, в гневе своем клялся пресечь оные и тотчас сказал тогдашнему генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому: «Сейчас напиши от моего имени указ во все государство такого содержания: что если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот, без дальнейшего следствия, повешен будет». Генерал-прокурор, выслушав строгое повеление, взялся было уже за перо, но несколько поудержавшись, отвечал монарху: «Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ?» – «Пиши, – прервал государь, – что я тебе приказал».

Ягужинский все еще не писал и наконец с улыбкою сказал монарху: «Всемилостивейший государь! Неужели ты хочешь остаться императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, нежели другой».

Государь, погруженный в свои мысли, услышав такой забавный ответ, рассмеялся и замолчал.

* * *

Привезши Петру Алексеевичу стальные русские изделия; показывал их после обеда гостям и хвалил отделку: не хуже-де английской. Другие вторили ему, а Головин-Бас, тот, что в Париже дивился, как там и ребятишки на улицах болтали по-французски, посмотрел на изделия, покачал головою и сказал: хуже! Петр Алексеевич хотел переуверить его; тот на своем стоял. Вышел из терпения Петр Алексеевич, схватил его за затылок и, приговаривая три раза «не хуже», дал ему в спину инструментом три добрых щелчка, а Бас три же раза твердил свое «хуже». С тем и разошлись.

* * *

Один монах у архиерея, подавая водку Петру I, споткнулся и его облил, но не потерял рассудка и сказал: «На кого капля, а на тебя, государь, излияся вся благодать».

* * *

Шереметев под Ригою захотел поохотиться. Был тогда в нашей службе какой-то принц с поморья, говорили, из Мекленбургии. Петр Алексеевич ласкал его. Поехал и он за фельдмаршалом (Б. П. Шереметевым). Пока дошли до зверя, принц расспрашивал Шереметева о Мальте; как же не отвязывался и хотел знать, не ездил ли он еще куда из Мальты, то Шереметев провел его кругом всего света: вздумалось-де ему объехать уже всю Европу, взглянуть и на Царьград, и в Египте пожариться, посмотреть и на Америку. Румянцев, Ушаков, принц, обыкновенная беседа государева, воротились к обеду. За столом принц не мог довольно надивиться, как фельдмаршал успел объехать столько земель. «Да, я посылал его в Мальту». – «А оттуда где он ни был!» И рассказал все его путешествие. Молчал Петр Алексеевич, а после стола, уходя отдохнуть, велел Румянцеву и Ушакову остаться; отдавая потом им вопросные пункты, приказал взять по ним ответ от фельдмаршала, между прочим: от кого он имел отпуск в Царьград, в Египет, в Америку. Нашли его в пылу рассказа о собаках и зайцах. «И шутка не в шутку; сам иду с повинною головою», – сказал Шереметев. Когда же Петр Алексеевич стал журить его за то, что так дурачил иностранного принца: «Детина-то он больно плоховатый, – отвечал Шереметев. – Некуда было бежать от расспросов. Так слушай же, подумал я, а он и уши развесил».

* * *

Бироновщина

Бирон, как известно, был большой охотник до лошадей. Граф Остейн, Венский министр при Петербургском Дворе, сказал о нем: «Он о лошадях говорит как человек, а о людях как лошадь».

* * *

Во время коронации Анны Иоанновны, когда государыня из Успенского собора пришла в Грановитую палату, внутренность которой старец описал «с удивительною точностию», и поместилась на троне, вся свита установилась на свои места, то вдруг государыня встала и с важностью сошла со ступеней трона. Все изумились, в церемониале этого указано не было. Она прямо подошла к князю Василию Лукичу Долгорукову, взяла его за нос, – «нос был большой, батюшка», – пояснил старец, – и повела его около среднего столба, которым поддерживаются своды. Обведя кругом и остановись против портрета Грозного, она спросила:

– Князь Василий Лукич, ты знаешь, чей это портрет?

– Знаю, матушка государыня!