Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. II. На руинах империи гуннов

• Название: Пропавшее кольцо императора. II. На руинах империи гуннов
• Автор: Роман Булгар
• Жанр: Историческая проза

Еще в первом тысячелетии на берега Волги и Камы пришли издалека многочисленные племена и народы. Шли народы с племенами гуннов, широко расселились они на берегах Днепра, Черного и Каспийского морей. После распада империи гуннов многие народы и племена поменяли названия, разделились, возникли новые государства. Возвысился и угас Тюркский каганат, в дельте Волги вырос Хазарский каганат. Рядом крепла Русь. Племена на берегах Волги и Камы создали могучую Волжскую Булгарию… Великие булгары… Кто они?

---

Но в отличие от многих других народов племена тюрков вели уже не кочевой, а оседлый образ жизни. Большинство занималось добычей и плавкой железа, изготовлением оружия и доспехов, металлической и бронзовой посуды, различных украшений…

Глава III. Тюрки

Седой старик по прозвищу Кумеш толкнул покосившуюся деревянную дверь и, сухо покашливая, вышел на улицу.

– Вот и дожил до рассвета… – прокряхтел он.

Последние два десятка лет звали его Кумешем за длинные, сплошь покрытые серебром безжалостного времени, а когда-то иссиня-черные волосы. Время неумолимо шло, и с годами он стал забывать, на какое имя отзывался прежде. Те, кто не знал его с самого рождения, давали ему за шестьдесят лет, а то и за все семьдесят. Хотя, на самом деле, он только-только разменял шестой десяток…

– Дождался солнца… – вздохнул старик.

Его сумрачный взгляд вскользь прошелся по двору, по небольшой лачуге, как ласточкино гнездо, отчаянно прилепившейся к отвесной скале и выстроенной из небольших плоских камней, повсюду разбросанных у плоского подножия горы. Низкие темно-серые облака цеплялись за ее вершину, собирались у самого острия в кучу, набирались сил, на глазах превращались в черную грозовую тучу…

– Ничто не радует, все опостылело… – Кумеш загрустил.

Под стать нахмурившейся погоде было и само настроение у аксакала. Горечь и обида теснились в душе сгорбившегося от времени старика. Больно было за свою долгую жизнь, проведенную в тяжких трудах.

Всю свою жизнь Кумеш гнул спину, а к старости себе так ничего толком и не нажил. От зари до зари стучал он кузнечным молотом…

Словно услышав его мысли, сбоку донесся перестук молотка. Сосед его приступал к работе. В их небольшом ауле жили семьи рудокопов, которые добывали в горах железную руду, плавильщиков и кузнецов. Некоторые умельцы совмещали все эти три занятия…

– Пусть Боги помогут тебе! – крикнул аксакал своему соседу.

Чуточку ниже, у плоского подножия горы, прилепилось поселение землепашцев. Чернели клочки старательно обработанной земли.

Сеяли просо и пшеницу. По зеленеющим склонам бродили отары овец. Все без исключения занимались делом. Никто без работы не сидел. Но жили все, хотя и много работали, впроголодь…

А все потому, что когда-то до них добрались дикие племена злых и свирепых кочевников на низкорослых лошадках, покрытых длинной шерстью. Говорили они на непонятном монгольском наречии.

Жужани – так называли они себя – налетели, как ураган, перебили всех, кто только поднял на них оружие, пограбили все, угнали самых красивых женщин и подростков. Через год они вернулись. Но на этот раз никого убивать не стали, а лишь обложили всех непомерной данью.

Злобный и жестокий хан жужаней Тохта, умело подталкиваемый к этому решению своими ленивыми сородичами, сообразил, что намного полезнее и выгоднее будет, если они заставят эти трудолюбивые племена тюрков работать на себя под неусыпным контролем жужаней.

Шли годы, а с ними аппетиты не привыкших трудиться кочевников все росли и росли. Размер налагаемой дани то и дело увеличивался.

Правители жужаней нуждались в больших деньгах. На продукции, произведенной рудокопами, плавильщиками и мастерами-кузнецами из тюрков, построилась вся экономика государства жужаней.

Как насланное Богами с небес страшное проклятие, жужани внезапно налетали и забирали себе все, что им только понравится, что плохо лежит и путается под ногами, сильно блестит и бросается в глаза, сверкает своей молодостью и красотой.

Никто из жителей их небольших поселений, облепивших окрестные горы, не мог понять, откуда взялся народ грабителей и разбойников…

Не ведал того и Кумеш. Откуда мог знать старик, никогда и никуда дальше подножий своих гор не спускавшийся, не ведали и его собратья по несчастью, что происхождение народа жужаней было, мягко сказать, запутанно своеобразно.

Речь могла идти не о происхождении, а о сложении некоего народа. У жужаней, как у народа, не имелось единого корня, единого этноса.

В тяжелые и смутные времена всегда находится много людей, по той или иной причине выбитых из седла и чем-то скомпрометированных. Немало таковых оказалось и в середине IV века.

Все, кто не мог оставаться в ставке тобасского хана или хуннского шаньюя, бежали в степь. Туда же бежали от жестоких господ невольники, из армии – дезертиры, из обедневших деревень – нищие крестьяне.

Общим у них оказалось не происхождение, а сама судьба, обрекшая их на нищенское существование…

Она-то, общая судьба, и властно принуждала их организовываться.

В 50-х годах IV века бывший раб по имени Югюлюй, служивший в коннице сяньби, за совершенный им тяжкий проступок был осужден на смерть. Ему удалось бежать в горы и укрыться там.

Постепенно около него собрались около сотни подобных беглецов, для которых пути возвращения в родные кочевья навечно были отрезаны. Как-то они нашли возможность и договорились с соседними кочевниками и жили, сосуществовали совместно с ними.

Преемник Югюлюя, Гюйлюхой, установил отношения с тобасскими ханами и выплачивал им дань лошадьми, соболями и куницами.

Орды жужаней кочевали по всей Халке до Хингана, а ханская ставка обычно располагалась у Хангая. Быт и организация жизни жужаней были одновременно весьма примитивны и далеки от родового строя.

Письменность отсутствовала. В качестве орудия счета применялся высохший овечий помет или деревянные бирки с засечками.

Все их законы соответствовали нуждам войны и грабежа: храбрецов награждали большей долей добычи, а трусов побивали палками. За все двести лет существования орды жужаней в ней не выявилось никакого прогресса – все силы и способности уходили на грабеж соседей…

Окинув родные горы сумрачным взглядом, Кумеш тяжело вздохнул, плечи его еще больше сгорбились, руки понуро повисли.

– Стоит от зари до зари горбатиться, чтоб тати снова пограбили все! – со злостью выдохнул он.

Два дня назад налетели жужани, принялись грабить беззащитных поселян. Из его лачуги вытянули, связали руки волосяным арканом, перекинули через седло и увезли с собой его правнучку, последнего человека, кто еще оставался из его когда-то многочисленной семьи.

– Кто скрасит своим живым теплом мои последние дни? – с горечью вопрошал он у хмурившейся природы. – Некому… – вздыхал старик.

Вот и придется ему дожидаться неминуемой смерти одному. Никто не подаст ему чашку с водой, никто не протянет кусок лепешки, когда не останется у него сил встать со своего смертного одра…

Но, кроме этой горькой мысли, было еще что-то, что тревожило его и не давало ему покоя. Если к нему внезапно подступит смерть, то никто не узнает про тайну, которую он навсегда унесет с собой в могилу.

И пропадет бесследно самое дорогое, что было у него, что согревало ему душу в самые тяжелые минуты. Нет, он не должен допустить этого…

– Сгину я, а память останется! – горячо выдохнул Кумеш.

Вернувшись в свою жалкую лачугу, старик откинул грубую циновку, обнажил каменистый пол. Острым ножом Кумеш поддел один камень, приподнял, отложил в сторону. Скоро сбоку высилась груда валунов.

Наконец, нож его наткнулся на нечто твердое и плоское. Осторожно, чтобы не повредить, он руками расчистил это место, потянул на себя.

Развернул старик тряпку, и в его руках оказался меч с диковинной рукояткой и посеребренными ножнами.

– Дождался своего часа! – Кумеш с любовью смотрел на меч.

Давно, очень давно старый кузнец выковал его сам вместе со своим старшим сыном. Сами – тогда еще у них водилось серебро – изготовили ножны. Хотели выгодно продать его вождю одного из племен тюрков и на вырученные деньги выстроить просторный дом, поставить кузню.

Но, как саранча, в тот год налетели жужани. Старшего сына и двух его младших братьев убили, трех сестренок забрали с собой.

Старуха, мать его детей, не выдержала горя, помешалась разумом, прожила недолго. Все вынесли из лачуги подлые грабители. К счастью, меч они хорошо припрятали…

– Видишь, как все обернулось… – скупая слеза скатилась по щеке.

Скинув с себя старые и рваные лохмотья, Кумеш натянул на прежде гордо выпрямленные, а теперь ссутулившиеся со временем плечи почти новый чапан, приберегаемый для торжественных случаев.

Замотал старик в тряпицу кусок овечьего сыра и пресную лепешку, оглянулся, прихватил меч, вышел на улицу и прикрыл за собой дверь. Путь ему предстоял долгий и нелегкий. Задумал он добраться до Бумына, внука предводителя одного из самых больших родов тюрков Ашина.

– Дорогу осилит идущий… – кузнец в задумчивости потер щеку.

Слышал старик, что собираются вокруг вождя Бумына недовольные, все те, кому надоело быть бесправными рабами жужаней…