Анна Бабяшкина - Прежде чем сдохнуть

• Название: Прежде чем сдохнуть
• Автор: Анна Бабяшкина
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-09264-1

«Прежде чем сдохнуть» – это полуфантастический роман о тех, кому сегодня 30–40 лет. Точнее, о том, какими эти люди станут в почтенном возрасте. Действие происходит в 2039 году в подмосковном пансионе для стариков, куда прибыли проживать «вторую молодость» вчерашние сливки «креативного класса».

Анна Бабяшкина: «Этот текст – попытка представить, какими мы (я и мои ровесники) станем, когда доживем до старости. За что нам будет стыдно? Чем мы будем гордиться лет через тридцать и о чем жалеть?»

---

Анна Бабяшкина Прежде чем сдохнуть

© Бабяшкина А., текст, 2016

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Об авторе

Роман Анны Бабяшкиной дожидался возможности быть изданным много лет. Лет пять, если я ничего не путаю. Анна – успешный журналист, автор «СНОБа», участник премии «Дебют» и главный редактор читательского проекта Readrate.com. Когда мы с Анной впервые встретились в другом издательстве и обсуждали проект книги, она показалась слишком рискованной, и выпуск романа отложили до лучших времен.

Написанный на, казалось бы, изначально сложную и болезненную тему отношений детей с родителями, оказавшимися в доме престарелых, текст вдруг оборачивается парадоксально жизнерадостным детективом, в котором главная героиня ведет себя как иная сексапильная Мисс Марпл, расследующая преступление и мечтающая написать об этом книгу.

Действие «Прежде чем сдохнуть» отнесено в еще не наступившие тридцатые годы нашего века – это художественная условность, обман, направленный на то, чтобы заставить читателя расслабиться, мол: какая разница, если дело происходит не здесь, не с нами и не сейчас? Но в том-то и хитрость такого приема, что всё происходит как раз здесь, сейчас и с нами.

Здесь и сейчас мы боимся стареть и стать никому не нужными (в первую очередь, конечно, самим себе). Здесь и сейчас хотим добиться справедливости хотя бы по мелочам, не рассчитывая на что-то глобальное. Здесь и сейчас любим и ждем, что кто-то полюбит нас, несмотря на то что кредит любви, казалось бы, исчерпан с годами…

Бабяшкина создала удивительно светлый и одновременно жесткий роман о современной немолодой женщине, в которой сочетаются ирония и романтика, сила и слабость, а еще она способна принимать волевые решения и отвечать за их последствия. Будет ли 2039 год таким, каким его описала Бабяшкина, не знает никто. Но я рискну предположить, что в свои пятьдесят семь сама была бы не прочь оказаться в таком доме престарелых, какой она описала в романе…

Ваша Юлия КачалкинаПодмосковье, 2039 год, сентябрь

Наконец-то в свои шестьдесят я села писать свою первую книгу. Я мечтала об этом всю жизнь, но все как-то обламывалась. И вот, прежде чем сдохнуть, я наконец нашла время, чтобы осуществить Мечту Всей Своей Жизни – написать четыреста тысяч знаков связного текста «от себя самой». Про то, что мне на самом деле хотелось бы написать, а не про то, что хотят прочитать главный редактор и рекламодатели (по-моему, им одним был интересен тот трэш, который писала я и другие «журналисты» во всех СМИ, в которых мне довелось работать в эти нудные и долгие годы, которые я теперь пафосно называю «деланием карьеры»).

Так вот, прежде чем сдохнуть, я, вполне себе годно сохранившаяся тетка семьдесят девятого года рождения, еще помнящая жизнь без мобильников, Интернета, Путина и электромобилей, сажусь за компьютер и с чувством глубокого удовлетворения набиваю в Word название своего «открывающего новый этап в моей жизни» романа «Прежде чем сдохнуть». А компьютер тут же подчеркивает слово «сдохнуть» волнистой зеленой линией и сообщает, что оно не может быть употреблено в тексте. И (в скобках) делает допущение: если только речь не идет о животном.

Речь идет обо мне и моих соседях по дому престарелых, поэтому слово сдохнуть вполне допустимо.

Мы стали первым поколением стариков, которое дети массово сдали в дома престарелых и забыли там навсегда. Глупо искать причины, почему слив предков в эти недокладбища перестал считаться чем-то позорным и крайне неэтичным среди наших детей. Мы рожали их нехотя, в последний момент перед климаксом, сожалея о том, что «теперь придется снимать двушку вместо однушки» и «лишний раз не съездишь за границу». Конечно, потом-то мы их любили. Не любили и не хотели мы их только до рождения, а после очень даже трепетно относились: нанимали им нянек, покупали телевизоры с большим экраном, чтобы они получали большее удовольствие от мультиков, и даже иногда позволяли играть на родительском айпаде. У нас выросли хорошие дети с большим будущим. Просто в наше технологичное время куда как рациональнее поместить стариков в одном месте – поблизости от тех немногих людей, которым не брезгливо терпеть старческую капризность и слушать шарканье шлепанцев. Они заботятся о нас, а мы живем в своем сжатом до размеров пионерлагеря стариковском пространстве совсем так, как и хотели жить всю жизнь: без проблем, без обязательств, без работы, предоставленные сами себе и друг другу. Совсем как в передаче нашей молодости – реалити-шоу «Дом-2». Хотя, конечно, всю жизнь мы мечтали совсем о другой старости.

Но сейчас нам, как в самой ранней юности, уже не надо ни о чем заботиться: ни о том, как получить повышение зарплаты, ни о том, как купить квартиру в Москве, ни о том, с кем оставить ребенка, когда тебя вызывают в выходные на работу, ни как разделить имущество при разводе. Каждый предается тому, чем мечтал заниматься всю жизнь. В основном среди мужчин это компьютерные игры нон-стоп и просмотр спортивного канала, а среди женщин – запойный просмотр сериалов, чтение, охота за мужчинами и маниакальная забота о внешнем виде (мы стали первым поколением старушек в стрингах, эпилирующих зону бикини и маринованных в солярии).

Я включилась в нашу пансионную жизнь с энтузиазмом неофита. В конце концов, одиночества мне хватило в те три года, пока сыну не удавалось доходчиво объяснить мне преимущества жизни в пансионе и доказать, как необходима им (ему и его герле) моя квартира. Впрочем, данное им образование пошло впрок, и они таки смогли найти веские доводы и убедительные слова.

И вот я здесь уже почти четыре месяца. И наконец пишу ту самую вожделенную книгу, которая не появилась бы, не окажись я в этом специфическом местечке. Здешние старухи дарят меня богатейшим жизненным материалом. Думаю, ни одна из них не будет рада, когда увидит мой текст напечатанным. А одна, я подозреваю, могла бы, пожалуй, и убить. Несмотря на перечисленные сдерживающие факторы, я все-таки пишу эту книгу. И так слишком от многих поступков в жизни я отказалась из страха. Нередко, как обнаруживалось впоследствии, опасения мои были изрядно преувеличены. Надеюсь, и в этот раз я переоцениваю размеры нависшей надо мною опасности и очкую без повода.

Но не буду забегать вперед и начну с самых первых дней моей жизни в пансионе…

Подмосковье, 2039 год, май

Всю ночь накануне я плакала. Все утро боролась с результатом ночных слез – опухлостями вокруг глаз – с помощью чайных пакетиков. Всю первую половину дня пыталась смыть желтые круги от заварки вокруг глаз и запудрить их. Но от пудры лишь явственнее проступали морщины, и ее пришлось смыть и ехать как было. Так я стала Очковой Змеей. О том, что в первый же день пансионеры дали мне такое прозвище, я узнала лишь через неделю. «Ну и пусть! – думала я. – Подумаешь, один раз морда была не ахти. Зато у меня задница пока вполне еще ничего, по крайней мере, свою прямую функцию выполняет исправно». К тому же у меня сохранилась пышная, как искусственная ель, шевелюра «ежиком», которую очень красил темно-каштановый Color Creme. Шейный платок, в котором я всегда появлялась на людях, придавал мне пикантность и ловко маскировал шрам от операции на щитовидке. Груди у меня никогда много не было, но лифчик вандер-бра я всегда могла себе позволить, так же как и утягивающее белье. К тому же с юности я научилась держать спину так, как будто бы от плечей, через лопатки и до задницы у меня был натянут эспандер, не дававший мне позорно скрючиваться и ссутуливаться. Словом, для своих шестидесяти я выглядела как свеженький ментоловый леденец.

Мы въехали на залитую асфальтом территорию пансиона. Сын и невестка с энтузиазмом перетащили сумки из машины в мою комнату. Со словами «С новосельем!» вручили мне довольно облезлого плюшевого кота, «чтобы не скучала», и укатили в Москву. В тот же вечер были назначены просмотры моей квартиры потенциальными съемщиками. Предполагалось, что в пансионе «на природе» (за этим красивым оборотом скрывалось «в двухстах километрах от Москвы») я проведу лишь три летних месяца. «Мама, это так полезно для твоего здоровья!» – говорил мне сын. А если мне не понравится, то осенью я снова вернусь к себе в Москву. Конечно же все, кроме меня, были заинтересованы в том, чтобы этого не случилось. Так мне казалось…

Я не собиралась вступать в тесные отношения с другими пансионерами. Друзей у меня уже давно не было, и я научилась жить без них – у меня был мой Интернет с анонимными онлайновыми собеседниками, мои книги и фильмы. К тому же эти три месяца на природе я собралась провести в работе над Своей Первой Книгой. Соловьи, поля, тополя, как я думала, наконец подарят мне вдохновение, которое что-то никак не снисходило до меня в Москве. Дома я уже начала десяток книг, но ни одну из них не смогла дописать до конца – каждый раз появлялись более гениальные замыслы или более неотложные дела (киста, щитовидка, катаракта). Да и просто хотелось отдохнуть. «Теперь – самое время и место», – решила я.