Борис Алексеев - Тень Экзюпери над космодромом «Гея»

• Название: Тень Экзюпери над космодромом «Гея»
• Автор: Борис Алексеев
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906857-52-1

В новую книгу Б.Алексеева вошли прозаические и стихотворные произведения, написанные в последние два года и затрагивающие разные стороны жизни человека. Это и разговор о дружбе, и воспоминания детства. И немного фантастики. Философ в душе, автор старается ответить на вопросы повседневности сквозь призму житейской мудрости и веры в Бога.

---

Борис Алексеев Тень Экзюпери над космодромом «Гея»

«Сердце мудрых – в доме плача, а сердце глупых – в доме веселья.»

Экклесиаст, гл. 7

«Быть может, в Лете не потонет Строфа, слагаемая мной»

А.С. Пушкин «Евгений Онегин» Гл. 2-ая, строфа XL

Москвич. Родился в 1952 г. Окончил МИФИ. Через два года, не став великим физиком, ушёл в художники. Через двадцать лет, так и не став великим художником, ушёл в сочинители. Через двести лет… Впрочем, о том, как сложится моя жизнь, или память о ней, через двести лет – об этом мы с Вами поговорим позже!

Борис Алексеев.

Предисловие

Премудрое время ведёт себя порою как дитя, выпекающее куличи из дворовой песочницы.

Когда требуется материал для новых построений, оно легкомысленно разрушает уже существующее. Единственный орган, который ускользает от «разрушительной лопатки», и сохраняет воспоминание о личности куличика – его душа. Роль души – побуждать разум ко благу.

Силы зла стерегут мрачным дозором дольние пределы и пытаются всякому благу воспрепятствовать.

Мы же, обходя злые патрули века, отыщем космодром «Гея», поднимемся на его стартовую площадку и, расправив крылья, оторвёмся от Земли…пока четыре апокалипсических всадника не вытоптали заветное взлётное поле.

Всем добра! Борис Алексеев

Мысли в строчку

Рассвет

Мы проснулись и вышли на балкон. Невдалеке, за грядой парковых эвкалиптов шумело море. Ночь балансировала на самом краешке своего преимущества перед затаившейся зарёй. Тёмное, почти грозовое небо, как груда грязного мартовского снега, хранило тайну наступающего дня.

– Ну что, джин, тесна твоя бутылка? – смеясь, крикнула жена с балкона.

– Ох, тесна! – ответила порозовевшая кромка облаков.

Облокотившись на парапет балкона, мы разглядывали полоску света, подъедающую вялую требуху ночного сумрака. Вдруг тонкий, как игла, первый корпускул света прошил громоздкую массу и ворвался в небо, оповещая всё живое о существовании Солнца! Неповоротливый сумрак обмяк и стал проваливаться в море. Не тут-то было! Солнце расправило вдоль горизонта сверкающие золотом плечи и подхватило тучные сгустки неба, как фантастических насекомых из школьных упражнений по природоведению.

– Да-а, космическая красота! – озвучила мои мысли жена, – Идём же скорей!

По узкой дорожке, пересечённой корнями эвкалиптов, мы, как титулованные скороходы, споро зашагали к морю и вскоре вышли на прибрежную косу.

Нас оглушил восхитительно однообразный грохот волн, набегавших на волнорезы.

Пенные брызги, как маленькие морские пепелы[1], пощипывали кожу нежными пузырьками крыл, теряли форму и стекали, оставляя солёные дорожки.

– Будем купаться? – крикнула жена, оглядывая беспокойную рябь из воды и красного солнца, зовущую на Пасхальное торжество наступающего дня!

Карнавал

В России каждый год просыпаются редчайшие природные явления. Например, чуть пригреет солнце, весёлые ручейки революционных настроений, жадно подъедают, как мартовский снег, накопившееся за зиму народное недовольство. В Испании не так. Испанское солнце уравновешивает. Если какой-нибудь политик из Каталонии вдруг возвысит голос, его поведение не следует принимать всерьёз. Через пару часов наступит сиеста, он вкусно поест, уснёт, и всё успокоится само собой. Это же Испания!

Марсельеза зовёт французов на баррикады в любое время года. Чтобы угомонить беспокойный лукавый прононс, требуется твёрдое монаршее слово Людовика 14-ого: «Государство – это я!» Бережливый немец сто раз пересчитает возможные личные убытки, прежде чем простится с Гретхен и отправится на сборный пункт. Или, к примеру, итальянец. Он, как и испанец, утром кричит, днём спит или волочится за какой-нибудь красоткой, а к вечеру, устав от многочасового революционного напряжения, совершенно забывает о случившемся и спокойно попивает мартини в ближайшем кебабе под оглушительное шоу студийного телевизора. И только русский мужик идёт до конца, пока не потеряет всё.

Но вернёмся в Испанию. Весна в Испании – необычайное время года! Ещё не подступило удушливое лето, а солнце уже румянит бока на горячем песке. Море прохладно, купаются лишь смельчаки. В умах – блаженное ничегонеделание…

– Сегодня вечером в городе карнавал! Приходите, – сообщила нам русская дама, осевшая в Испании лет десять назад.

Наступил вечер. Мы подъехали к центральной набережной города, кое-как воткнулись в переполненную машинами стоянку и отправились на звук веселья. Такого праздника мы увидеть не ожидали! Огромная километровая набережная была совершенно запружена людьми в ярких национальных костюмах, пьющих, поющих и танцующих. Повсюду в маленьких и больших походных ресторанчиках играли восхитительные вариации фламенко. Молодые красивые испанские женщины и костюмированные идальго исполняли одновременно сотни страстных танцевальных поединков любви. Глаза кавалеров, похожие на огненные зрачки быков, вращались в глазницах и испепеляли своих минутных избранниц. Женщины, как ночные луны, то прятали глаза в веер, то вспыхивали, озаряя верного идальго сполохами любовного света. В такие мгновения руки танцора взлетали, как крылья, вверх, он совершал изящный круг, оглядывая «жертву» со всех сторон, и бросался вперёд, прижимая ладонь избранницы к своей щеке. Танцевали все. Как юные испанские Ромео, пожилые горожане устремлялись к своим семидесятилетним возлюбленным, а прелестные бабушки замирали от страха, чуть не падая в обморок от обилия чувств (или воспоминаний), но затем, «восстав из пепла», трепали старенькими ручками оборки своих невероятно красивых платьев и милостиво позволяли своим кавалерам любить их ещё. Маленькие дети, подражая взрослым, упоительно смешно совершали танцевальные па. Иногда они падали на руки счастливых мам, запутавшись в каком-нибудь повороте.

Жена подхватила меня за локоть и пальчиком указала на одну из танцевальных территорий, где средних лет танцор кружился вокруг больной синдромом Дауна девочки лет восьми-десяти. Девочка неуклюже перемещалась, ему приходилось буквально переставлять её, но с какой любовью к своей маленькой партнёрше совершал танцевальные па этот испанский идальго! Как плотная толпа, окружавшая танцующих, хлопала им и сопровождала каждый поворот девочки одобрительными восторженными криками. Ни тени насмешки над вынужденным человеческим уродством (этакой снисходительной злобы от созерцания собственного преимущества), ни наигранного веселья мы не увидели ни в одной из сотен пар глаз, окруживших эту скромную танцплощадку! Музыка окончилась. Танцор поклонился своей танцевальной избраннице и изящно поцеловал ей руку. Девочка неуклюже улыбалась и жалась к мужчине. Она была счастлива. Её маленькое счастье представилось мне, как пенная вершинка огромной волны человеческого добра, которое на моих глазах заплеснуло территорию будущей счастливой жизни на Земле…

Уходили мы за полночь. Ветер музыки носился по тёмным каньонам городских улиц, пытаясь вернуть на набережную исчезающую в ночи толпу пританцовывающих горожан. Мы с женой так и не решились попробовать себя в настоящем испанском фламенко. Наша энергия ушла на восторженное созерцание чужого праздника. Впрочем, нет. В ту ночь мы стали лучше.

Закат – вид с балкона

Я смотрю с балкона на заходящее солнце. Красивые девушки перебегают отрезок тротуара, входящий в перспективу моего созерцания! Красивые машины шелестят шинами по насыпи дороги, пугливо вьющейся под моим балконом! А я? Позабыв всё земное, всматриваюсь в огромный малиновый диск. Эх, глупый я человек! Зачем я наблюдаю это горделивое светило? Зачем сажаю сетчатку глаз и выжигаю роговицы беспечным сиянием будущего, когда сегодня у меня кончилось вино, зачерствел хлеб и поломался наконец телевизор?

Ореол благополучия обманывает нас. Как липкий агент недвижимости, он намеренно продлевает надежду на наше присутствие в лучшей жизни. И только кровавая плаха вечерней зари говорит кратко: «Спектакль окончен!»

На смерть товарища

Писать о смерти всегда неудобно. Неловкость этой темы заключается в постоянном ожидании житейского неблагополучия. Конечно, мы родились, чтобы жить. Но жизнь без смерти не полна. И в этом смысле два акта творения – рождение и смерть – совершенно равнозначны.

С будущим выдающимся физиком Валерием Ильичём Хлебниковым нас познакомила и сдружила школа. Помню его пламенеющие реплики на факультативных спецсеминарах по матанализу, или физике твёрдого тела. Наша школа значилась как физмат заведение № 2 при Московском университете, поэтому к нам частенько захаживала университетская профессура «пообщаться с молодёжью». После школы наши с Валерой дорожки надолго разошлись. Я поступил в МИФИ, некоторое время работал в Курчатнике, потом резко всё бросил и «ушёл в художники», где и блуждаю по сей день «между небом и землёй». Валера с блеском окончил Физфак МГУ и, и, и…