Алёна Пузырькова - Боль-река. Лишь бы ты никогда не узнал, что читаешь сейчас про себя

• Название: Боль-река. Лишь бы ты никогда не узнал, что читаешь сейчас про себя
• Автор: Алёна Пузырькова
• Жанр: Поэзия

Знать человека так давно; знать, насколько сложно ему без тебя, – но все равно не чувствовать ничего. Это самое страшное – абсолютное, полное безразличие к чьему-то горячему, любящему сердцу. Когда у тебя вроде бы ничего нет, кроме пустоты внутри, – но Его тебе все равно не нужно. Когда ты словно бы пылаешь вечным огнем – и потому не чувствуешь Его тепла. Когда в очередной раз понимаешь, что твое «навсегда», наверное, не придет никогда. А чужое – принимать нет смысла. Ибо не твое оно, не твое.

---

Боль-река Лишь бы ты никогда не узнал, что читаешь сейчас про себя Алёна Игоревна Пузырькова

© Алёна Игоревна Пузырькова, 2016

ISBN 978-5-4483-2793-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот и всё

Вот и все. Что ж, пора разводить костры – я таких наломала дров! Мне уже не хватает слов описать, что болит внутри. Там всё драно и сожжено, будто я напилась кислоты, будто я пригубила яд. Слышишь, как на моей груди оглушительно бьет набат?

Всё в себе. А нутро пожирает ржа. Это проще, чем, чуть дрожа, набирая номер, нервно пуская дым, шептать в трубку: «Как ты? Может, поговорим?» Ты, ни слова не говоря, (это сложно себе представить), приезжаешь: «Привет, родная. Знаешь, я принес тебе много горя. Только скажи, куда мне его поставить?»

Сказать, как я тебя забываю? Когда сильно скучаю, я рисую тебя и глажу, будто чувствую твою кожу, и быть может, случайно сглажу, только этим тебя потревожив… Видишь этот весенний бред? Я наверно слетаю с катушек. Для тебя продала бы и душу, но у меня и души-то нет. Видишь, жизнь идет под откос, воз скрипит на своих осях. Ты смеешься: «Не вешай нос. Тогда уж лучше повесься вся!» Ты, конечно, будешь прощен, чуть «обласканный» сгоряча. «Давай, бэйби, пиши еще! Я пока позову врача! А то у тебя голова явно не на плечах!»

Не чувствуешь?.. Так солги! Клянусь, проверять не буду. Я молча отдраю посуду, будто тарелки – мои враги. И вот же ведь не поймешь, о чем ты думаешь на бегу, почему я без тебя не могу, а ты без меня живешь… Ответов на это нет, только голос по проводам. «Ну что, родная, опять у нас все кончено навсегда?» Уже тает последний снег… (Или это мне только снилось?) Но, увы, ничего не случилось. Просто ты стал теперь «как все». Может правда, я забываю все черты твоего лица? Или просто принимаю на веру? Мера есть для всего, только боль не имеет меры. И конец есть всему, только боль не имеет конца. И срок годности есть у всех: человек лишь условно годен. Он, верный своей породе, гниёт от мирских утех.

В голове, задыхаясь и плАча, дохнут в конвульсиях мысли. И всё бы «ныне и присно», но ты по мне больше не дышишь. Пусть жизнь нам в нагрудный кармашек положит до счастья билет, до «не было ничего», да и этого тоже нет… Однажды я стану старше, выше, как антенна на небоскребе, и то, что было когда-то фаршем, срастется заново между ребер. А ты мне пока приснись, я хоть так с тобою поговорю. И там ты, я знаю точно, скажешь мне про «люблю», улыбнешься, чуть-чуть замрешь, как только меня увидишь… …Я знаю, что это ложь – себе. Я знаю, что это финиш.

Это личный мой ад&рай, строчки в губы мне ты внушал. Я тебя обязательно разлюблю, только ты мне, пожалуйста, не мешай? Пройдя мимо, смерть проведет по глазам неухоженною рукой.

Мальчик мой, я могла бы в тебе умереть. Но на кой?

Когда не нужны слова

Когда не нужны слова, когда твои затихают шаги,
Мне кажется – да, живу, но что-то болит внутри.
Не пить, не звонить, не ждать, не помнить все то, что «без»,
Зубами не разрывать изнанку твоих небес.

Лакать из бокалов сны, рыдать в микрофон, сипя,
Все песни не о любви, все строки не про тебя.
Валяться в чужом дерьме, носить на плечах цыган,
Рыдая, писать стихи, молясь на пустой экран.

Вымаливать каждый вдох, сшивая три строчки губ, —
Один на двоих кислород, одно лишь сплетенье рук.
Взывая к чужим богам, идти к нему, не любя.
Лишь бы ты никогда не узнал, что читаешь сейчас про себя,

Что болью становится день, что ночь чернее чернил,
Что он стать тобою не смог, что тебя он не заменил…
И как я в антресолях скулю, жальче самой паршивой блохи…
Даже если сейчас не умру, то во мне умирают стихи…

По-тря-се-ни-е

Всё как вчера.

Пыль на полках души, следы грёз, напрасные мечты, несбывшиеся желания…

Да, всё как вчера.

Но в груди будто пробили огромную дыру, в которую со свистом врывается морозный воздух. Ты пихаешь в нее руки, пытаясь вырвать оставшиеся корни, но они отчаянно цепляются за сердечные мышцы и торчат по краям немыслимыми проволочными сухожилиями.

И кажется, все вокруг видят твое уродство. Они сочувственно округляют губы и хлопают тебя по безвольному плечу: «Ничего, ничего, всё образуется, вот увидишь…»

И ты правда видишь. Видишь – в дыру как к себе домой заползают чужие эмоции, свиваются внутри тебя в клубки и ждут, что ты и дальше будешь существовать не для, а вопреки.

И ты заполняешь дыру чужими жизнями, ночными кошмарами, едой из холодильника, людьми из постели… И давишься этим перегноем, убеждая себя в том, что всё действительно «образуется».

Оглядываешься назад. Да, всё как вчера.

Только один человек прошел сквозь тебя непродублированным ключом. И только память твоя хранит его черты.

Боль-река

Моя боль-река, две тоски – два берега, да рукав.

Я тебя хороню среди жемчуга теплых снов, да в котомке у старика две краюхи хлеба и соль на помин души —

все тебе отдам, только не души, не тяни ко дну и не кутай в ил среди водных трав.

Не держи в руках, моя боль-река, тризну черную для своих утех.

Я б ушла, хоть законы твои презрев, хоть последние дни украв, но не знаю, как…

Гнется мак, головой не качаясь в такт, будто тысячу лет не ел… Гнется к пропасти, к смерти – шаг.

Упокой, моя боль-река, все черты его до своих глубин и до всех потаенных мест, куда не был проложен мост.

Я устрою ему средь других мужчин одиночеству дань – погост, я поставлю ему не прогнивший крест и навеки займу там пост,

оставаясь почти собой…

Только, Боже, пожалуйста, перережь заскорузлый трос!

Лучше прОпасть, чем эта боль!

Растоптали и бросили

Может, так уж положено?
Может, так предназначено?
Было счастье помножено
И бедою означено.
На заре алым пламенем
Вспыхнул ярко небесный край.
Я босою отправила
Свою душу в далекий май.
Там Они не дремали,
Без суда осудили.
Словно в клетку поймали
И, не тронув, убили…
Растоптали и бросили
Псам голодным на ужины…
Счастье бредит по осени,
Дышит вечною стужею…

И не было пути назад

И не было пути назад.
Весь мир забыт и обесценен.
Как в полдень умирают тени,
Так мы ползем дорогой в ад.

Прогнется коромысло дня,
На плечи ляжет тяжким грузом…
И разве будет что-то хуже,
Чем сталь на сердце у меня?

В халате моль

Нет, чтобы просто всё!
И мерою забытой мерить счастье.
Любить – как быть.
И ненавидеть в одночасье.

Разлом.
На стыке лет
Удар!
И млечная тоска заходит в дом.
В постели —
Зло. Век слишком стар.

Не поперёк,
А вдоль он режет язвы.
Опий – в вены.
В халате моль, остыли стены…
И нету больше в них тепла…

И миг в тиши.
Как белый феникс – символ веры
Сгорел до тла.
Я рождена.
Но нет уже во мне души,
Как нету страсти у пантеры.

Милость твоя

Лишними строками жизнь-круговерть замела,
      Заметелила
Белыми нитками. И интуиция вновь подвела.
    Так хотели мы?

Буквы-ненужности в искренних «я»
    Завернуть в нули.
Лишь не забыть это «можно-нельзя»!
      Хотя нужно ли?..

Милость твоя ядовитой стрелой
         Сердце разит,
Вновь отражая сущность твою
     Солнцем в грязи…

Я ОсТаЮсЬ

Я остаюсь.

Я остаюсь, мой родной. Далеко от тебя, за полосой света. Там, где сгущаются краски заката и мелкими шажками накрывает тьма. Я вдыхаю тяжелый, солоноватый запах тускнеющих линий наших судеб, которые протянулись параллельностями за далекий горизонт и поворачиваюсь спиной к ветру. Мне все еще кажется, что порывы ледяного воздуха приносят с собой легкий запах твоего одеколона.

Я остаюсь.

Снова наедине с собой. По взлетной полосе неторопливо проплывают пузатые авиалайнеры, а я смотрю невидящими глазами в застеколье. Окаменевшая. Застывшая. …Железная птица легко отрывается от земли и набирает высоту. И ты так же оторвался от меня. Чинно чмокнул в щечку, впорхнул в свой лучащийся помытыми боками «Мерс», вклинился в бесконечный поток машин на Каховке и, набирая скорость, превратился в смазанную точку…

Я остаюсь.

Наверное, напрасно жду звонка. Сама в назначенный день не набрала твой номер и тем самым поставила точку. Но если бы я тебе была нужна, думаю, ты бы сам позвонил. Просто затем, чтобы узнать, что случилось и случилось ли что-то вообще.

Я остаюсь.

И больше никто не будет для тебя занозой в сердце. Кто еще так, как я, умеет западать в душу?.. Я привыкла к тому, что никогда не получаю взаимности. Это норма в моей жизни. Так уж я устроена – всегда хочу того, кто моим никогда не станет. Так и ты – всегда будешь Моим Несбывшимся.