Николай Мальцев - Зарубки памяти на скрижалях истории. Алгоритмы и ребусы русофобии Запада

• Название: Зарубки памяти на скрижалях истории. Алгоритмы и ребусы русофобии Запада
• Автор: Николай Мальцев
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906861-93-1

Мало кто знает, что во времена, предшествующие царствованию Петра I, на Руси был свой календарь и свое древнерусское летоисчисление. Но в 7208 г. царь своим указом выкинул из древнерусского календаря 5508 лет и ввел христианское летоисчисление по западноевропейскому образцу. По логике здравого смысла, не может быть такого, чтобы предыдущее летоисчисление в 5508 лет имело место в реальной истории, но не имело под собой никаких исторических фактов.

Современной наукой, к примеру, признается, что цивилизация Египта – одна из самых древних человеческих цивилизаций. Однако древнеегипетский календарь практически на два тысячелетия «моложе» древнерусского календаря. К большому сожалению там, где начинается официальная, признанная наукой история Древней Руси и русского народа, там здравый смысл не работает. Чтобы исправить ситуацию Н. Мальцев предлагает читателю не подлинник реставрированной истории, но ее авторскую реконструкцию.

---

Кроме того, наверняка родители моих шести тамбовских «подельников» в период следственных допросов своих сыновей, пока я сидел в следственном изоляторе города Никифоровка, многократно встречались с директором техникума. Я думаю, что и признательные показания их дети писали под диктовку следователя в присутствии родителей. Совершенно уверен, что сами они никогда бы не стали очернять меня и обвинять в том, что я привел их на кражу злосчастного меда чуть ли не силой. А вот родители, сговорившись, оказали на них давление, и потому все их показания оказались написанными как под копирку и с обвинительным уклоном против меня. Родители моих тамбовских друзей наверняка знали обо мне ещё по учебе на первом курсе. Тем более что некоторые из тамбовских сокурсников приглашали меня в гости. В конце концов, их дети во время летних каникул, в конце июня и первых числах июля, три раза покидали свои тамбовские квартиры и уезжали на ночь ко мне в деревню.

Отпрашиваясь у родителей, они наверняка говорили, что едут к своему сокурснику и другу Николаю Мальцеву, например, на отдых и ночную рыбалку. Иначе как объяснить родителям, зачем им были нужны ведра? Родительские сердца обмануть трудно. Они догадывались, что дело не в рыбалке, а в чем-то другом. Ведь их дети возвращались на следующий день крайне усталыми и целый день отсыпались. Вряд ли родители догадались, что мы воровали совхозную клубнику и продавали её на рынке. Другими словами, занимались групповым воровством в корыстных целях личной наживы. А это не семь рамок сотового меда. Но этот случай с воровством меда подтвердил их подозрения о неблагоприятном влиянии моей персоны на их детей, и они сделали все возможное, чтобы меня отчислили и передали дело по мне в суд, а их детей студенческий коллектив взял на поруки и освободил от судебной ответственности. Я уже сказал, что ход студенческого собрания помню, как в тумане. Началось, видимо, с того, что директор техникума, а затем милицейские работники рассказали студентам, в чем суть дела, и высказали свое мнение.

А мнение это заключалось в том, чтобы меня исключить из техникума и передать следственным органам, а остальных выслушать и после обсуждения путем голосования по каждому принять решение об исключении из техникума и суду или о взятии на поруки. Затем все шесть моих «подельников» выступили, искреннее покаялись в содеянном и попросили прощения. Их не только высушивали, но и задавали вопросы из зала и президиума. Суть вопросов и их ответов я не помню. После этого собрание потребовало, чтобы было предоставлено слово и мне, как организатору и зачинщику преступления. В своем выступлении я не отрицал свою вину и не обвинял своих подельников. Объяснил, что в моей родной деревне имеется три частные пасеки, но ни разу не было случая, чтобы я или кто-нибудь из деревенских моих друзей, наносили ущерб пасеке или ломали ульи. И никогда не слышал, чтобы даже известные деревенские воры посягали на пасеки и крали ульи или рамки из ульев. Не было такого в деревне. А мои слова может подтвердить наш участковый Чуриков, который присутствует здесь и уже выступал перед вами.

Затем я признал свою вину, попросил общего прощения, заверил всех присутствующих, что в будущем ничего похожего никогда не повторится, и выразил готовность возместить материальный ущерб потерпевшему в том объеме, в каком он найдет нужным. И студенты, и члены президиума обрушили на меня град вопросов. Непонятно, что они хотели выяснить, но вопросов было несравнимо больше, чем другим обвиняемым. Участковый Чуриков тоже выступил и подтвердил правильность моих слов. Студенты задали ему вопрос, а были ли у Мальцева приводы в милицию до поступления в техникум? Чуриков пояснил, что таких приводов не было, но не было не потому, что Мальцев такой скромный и хороший, а потому, что жители его деревни никогда не подавали заявлений о краже с их огородов ягод и фруктов. Такие мелкие кражи деревенскими подростками в летний период совершались чуть ли не ежедневно. И он, Чуриков, знает, что Мальцев был постоянным участником подростковой компании, а значит, и принимал участие в мелкой краже ягод и фруктов с чужих огородов.

Как ни странно, но выступление Чурикова произвело обратный эффект. Студенты убедились, что раз у меня не было приводов в милицию, то никакой склонности к воровству у меня нет, а вся эта история с медом является лишь нелепой случайностью. Собственно, про себя я тоже так думал. Я никогда не испытывал склонности к воровству ради корыстных целей и считал эту историю с медом нелепой случайностью. Конечно, отвечая на вопросы зала и президиума, я этого не говорил. Приходилось быть слегка лукавым и говорить то, что хотелось услышать залу и президиуму. Но все-таки меня изрядно помучили, а ложь во спасение далась мне с большим трудом и духовным напряжением. Тем не менее я добился главного: произвел хорошее впечатление и на сокурсников, и на членов президиума. После того как нас всех заслушали и опросили, ведущий собрание предложил выступить потерпевшему, а затем всем желающим высказать свое мнение. Потерпевший оказался человеком порядочным. Он отказался от материальных претензий и одним махом простил нас всех, не делая никаких исключений.

Выступающих студентов было немного, но все они не имели к нам никаких претензий и как один предлагали взять нас на поруки. Иначе и быть не могло. Ведь практически они не несли никакой индивидуальной ответственности. Претензий к нам не было. Мы никого не обижали, а студенческое братство никто не отменял. Подошли к самому ответственному шагу – голосованию. Голосовали индивидуально по каждому обвиняемому в том же порядке, как и обсуждали. Всех моих подельников за несколько минут взяли на поруки единогласным голосованием. Когда выставили мою кандидатуру, то зал также единогласно проголосовал за то, чтобы взять меня на поруки. С моей души будто свалился тяжелый камень. Я внутренне возликовал. Радовался я рано. В президиуме раздались возмущенные голоса.

Кто-то из учителей или партийно-комсомольского аппарата выступил, надавил на то, что студенты не понимают всей ответственности принимаемого решения, и внес предложение не исключать меня окончательно, а на один учебный год отстранить от учебы и дать возможность честным трудом на химическом предприятии города Котовска доказать свою дисциплинированность и порядочность. При положительной характеристике с места работы в сентябре 1962 года Мальцев будет восстановлен в техникуме и продолжит учебу на втором курсе. Директор кивком одобрил это предложение, и оно было поставлено на голосование. Я замер в ожидании, но зал единогласно отверг это весьма разумное предложение. Никто не поднял руку, наступило гробовое молчание. Зал снова поддержал меня и вернул мне тихое ликование и спокойствие. Попытка настоять на своем со стороны руководства техникума повторялась трижды, но все три раза студенты снова голосовали за то, чтобы не отчислять меня на год, а взять на поруки. Я не обратил никакого внимания на то, что формулировка условия взятия на поруки перед очередным голосованием руководством техникума каждый раз корректировалась не в мою пользу. Как раз при последнем голосовании зал утвердил формулировку, что если я нарушу каким-либо образом дисциплину, то «отложенное» наказание в виде отчисления на год будет осуществлено по решению руководства техникума безо всяких общих собраний студенческой молодежи.

На том и порешили, прекратив дальнейшее голосование и завершив общее собрание. Студенты отстояли меня от немедленного отчисления и очень радовались своему успеху. Много незнакомых мне студентов подходили ко мне и жали мне руку. Наша общая победа над руководством техникума была несомненна. Я тоже тихо ликовал и радовался тому, что этот кошмар наконец закончился и я могу спокойно продолжать учебу на втором курсе. А главное – скоро поеду в деревню и успокою родителей тем, что все обвинения с меня сняты и я продолжаю учиться и получаю только хорошие и отличные оценки на всех контрольных опросах и экзаменах. Я совершенно не осознавал, что решением «о немедленном отчислении при малейшем нарушении» под мою судьбу была заложена мина замедленного действия. Не знаю, как в наше время, но в советские времена часть слабых студентов, чтобы избежать провалов на экзаменах, добровольно становились тайными осведомителями руководства института о всех дисциплинарных проступках и даже о нежелательных разговорах своих сокурсников. По своей деревенской наивности и простоте я об этом не знал. И даже не мог себе помыслить, что люди способны на такую подлость и добровольно становятся тайными осведомителями.

Отложенное наказание

Я продолжил учебу и даже не догадывался, что нахожусь под незримым оком какого-то тайного осведомителя среди моих сокурсников. Зимнюю экзаменационную сессию, несмотря на повышенное внимание экзаменаторов к моей персоне «вора» и «хулигана», я с блеском сдал на хорошие и отличные оценки. Но, видимо, от судьбы не уйдешь. Не было мне на роду написано стать химиком-технологом. В феврале 1962 года на занятиях по физкультуре мы должны были пробежать 10 километров на лыжах с выставлением оценок. Ещё со школы я имел второй разряд по лыжам и не сомневался, что получу пятерку. Так бы и случилось, но или я запутался, опередив всех своих сокурсников, или какая-то непреодолимая сила подсознания вмешалась в мою судьбу, но я срезал часть дистанции примерно один километр трассы.